Искра (СИ) - Видум Инди

— А точно ли потомственного дворянина? Документы у вас подлинные, это правда. Но вот незадача. Петр Аркадьевич Воронов не так давно погиб. По версии следствия, его убили в купе поезда. Кто вы и как к вам попали его документы?

Честно говоря, я рассчитывал прожить в безвестности хотя бы полгода. Но, похоже, мне этого сделать не дадут. Князь выглядел напряженным. Этак не сдержится и упокоит меня прямо в этом кабинете — не зря же на здешнем ковре такие подозрительные пятна? Для него одним Петей больше, одним меньше — разницы уже нет.

— Я надеялся, Василий Петрович, что версия следствия будет именно такой, — признался я. — Видите ли, в поезде погиб не я, а тот, кто хотел меня убить. Поскольку это было уже второе покушение на меня, и в обоих случаях я спасся лишь чудом, то посчитал, что будет лучше, если заказчик моего убийства будет уверен, что я погиб. Но это я тоже доказать не смогу. Вы либо верите моему слову, либо нет.

Он буравил меня испытующим взглядом и молчал. Долго молчал, потом спросил:

— Почему вы не сообщили князю Воронову о нападениях на вас?

— Потому что я именно Вороновых и подозреваю в покушениях, — ответил я. — У первого убийцы была моя фотография, а у второго — фотография предназначенного мне куска реликвии, который я получил аккурат между этими покушениями.

— У вас есть осколок реликвии?

— Есть.

— Не могли бы вы его мне показать, чтобы, так сказать, убрать все недосказанности?

— Мне придется за ним сходить.

— Сходите, я подожду.

И сказано это было так, как будто князь заподозрил, что я собираюсь сбежать, и намекнул, что это не получится.

Но я сбегать не собирался, во всяком случае пока. Спокойно дошел до дома, где попросил Валерона выплюнуть кусок вороновской реликвии.

— Что случилось? — напрягся он.

— Княжеские службы выяснили, что Петр Аркадьевич Воронов был убит в поезде. Требует доказательства того, что я именно тот, за кого себя выдаю.

— Ты, главное, не соглашайся им больше ничего платить, — всполошился Валерон. — И документы на воробьевское имущество не вздумай возвращать. А то заявят, что незаконная сделка — и пиши пропало.

— Мне кажется, это меньшая из наших проблем. Вот если он сообщит Вороновым, то придется ждать новых убийц.

— Это тебя расстраивает? — удивился Валерон. — С прошлых сколько всего хорошего выпало, а туалеты по соседству полупустые — есть куда хоронить.

— А если пришлют сразу группу?

— Придется отлавливать по одному. Зато представь, сколько всего мы с них сможем собрать?

Валерон чуть ли не подпрыгивал от предвкушения.

— Вряд ли они с собой возят складные котлы, — ехидно заметил я, — зато хорошие артефакты — наверняка.

— Хорошие артефакты тебе не повредят, — задумался Валерон совсем не над тем, на что я намекал. — Те, что я у астафьевского артельщика отобрал, они средненькие. Будем рассчитывать, что за тобой кого попало не пришлют. Пришлют хорошо экипированных и с деньгами. Нам останется только подготовиться и собрать сливки. — Он облизнулся. — Дом для этого расположен идеально: свой участок, соседей нет.

— Соседские сортиры пустые, — продолжил я за него. — Ты мой осколок выплюнешь или нет?

Валерон с сожалением прервал мечтания и наконец извлек из своего внутреннего хранилища нужный осколок. Правда, вначале он случайно выплюнул почти завершенную куликовскую реликвию, но я даже ничего не успел сказать, как он быстро заменил на нужное. А то хорош был бы я, принеся в качестве доказательства принадлежности к семейству Вороновых реликвию Куликовых.

Вернулся я быстро — князь даже чай не успел допить. Чашка так и стояла наполовину заполненная, хотя чай, если так можно было назвать заваренные опилки, уже наверняка остыл. Осколок я показал исключительно из своих рук. Но Куликов и не потребовал поднести поближе — вместо этого активировал заклинание, которое связало тонкой золотистой нитью меня и осколок.

— Надо же, — удивился он. — И осколок настоящий, и Воронов.

— До этого вы мне не верили, Василий Петрович?

— Видите ли, Петр Аркадьевич, ваша история прозвучала слишком сказочно. Как вы справились с убийцами?

— Повезло, — ответил я. — Иначе и не скажешь. Потому что они оба были хорошо подготовлены. Наверное, просто не ожидали отпора от гимназиста.

— Наверное. А почему вы не сообщили своей семье, что живы? Тоже не доверяете?

На этом вопросе я испытал чувство вины, потому что мои родные со стороны маменьки наверняка обо мне страдали, и сильно. Мои чувства по отношению к семье настолько переплелись с чувствами прошлого Пети, что я не мог не переживать ни о маменьке, ни о Ниночке. Даже Юрию Владимировичу и Лене доставалась часть моих размышлений о том, что я поступил не совсем хорошо по отношению к людям, которые меня любили.

— Я опасался, что в следующий раз могут пострадать и мои близкие. Кроме того, зная маменьку, я был уверен, что она не сдержит эмоций и отпишет обо всем Вороновым, — пояснил я. — Отчиму я бы открылся, но возможности такой не было. Я решил умереть для всех. Временно.

— То есть вы скрываетесь здесь от Вороновых? — не скрывая насмешки, спросил Куликов.

— Именно так, — обескураженный его тоном, ответил я. — Пока они уверены, что я погиб, я в безопасности.

— Петр Аркадьевич, — уже безо всякой паузы между именем и отчеством сказал Куликов, — они уверены в обратном. У каждого княжеского рода есть артефактное фамильное древо со всеми живыми носителями княжеской крови. И если вы оттуда не пропали, то Вороновы в курсе, что вы живы. Если, конечно, это именно они заказывали покушения на вас.

— Вот черт! — не удержался я. — Выходит…

— Выходит, вы лишились семьи, не получив ничего взамен, — жестко сказал Куликов. — Юрий Владимирович Беляев мог бы обеспечить вашу защиту.

— Он и без того очень много для меня сделал, — ответил я. — Было бы несправедливо сваливать на него проблемы, связанные с первым мужем его супруги. Я разберусь сам.

— Ох уж эта молодость… — насмешливо сказал Куликов. — Глупо не использовать возможности семьи.

— Но и подставлять семью под удар нельзя.

Он кивнул, соглашаясь, отпил чай и тоже поморщился. Возможно, лично ему здесь подавали что-то поприличней, а сейчас он распорядился на меня не тратиться, но страдал и сам.

— Итак, Петр Аркадьевич, что вы собираетесь делать?

— Зависит от того, можно ли получить с упомянутого вами артефакта информацию о том, где я нахожусь.

— У артефакта нет такой функции, искать вас будут по старинке.

— Тогда задержусь в Дугарске и получу профессию артефактора, по возможности параллельно усиливаясь как боец, Василий Петрович. Если, разумеется, в ваших планах нет передать информацию обо мне Вороновым.

Спросил я прямо, потому что Куликов не похож на интригующего за спиной. И если он заявит, что не будет хранить мое пребывание здесь в тайне, придется срочно линять. Конечно, я уже прижился в Дугарске, обзавелся знакомствами и кое-каким имуществом, но лучше остаться без дома, чем без головы.

— В моих планах такого нет. Ни с прошлым князем, ни с нынешним мы в дружеских отношениях не состоим. Врагами нас не назвать, нет. Скорее речь идет о некой постоянной напряженности.

Куликов отпил из чашки, скривился и окончательно отодвинул ее в сторону.

— Не буду скрывать, Петр Аркадьевич, что ситуация в городе не просто опасная, а становится опасней с каждым днем. Если история с глубинником правдива, то Дугарск вскоре накроет зона.

— Коломейко нам пообещал вести занятия до лета.

— В таком случае раньше он не уедет. Разве что выдаст всем слушателям бумагу об обучении, — усмехнулся Куликов. — Если не секрет, Петр Аркадьевич, где вы взяли деньги на обучение и покупку дома?

— Я же говорил, Василий Петрович, на меня дважды нападали наемные убийцы. Вот с них и получил первоначальный капитал.

Куликов недоверчиво усмехнулся, а потом захохотал.

— Говорите, с собственных убийц деньги сняли? Любо, Петр Аркадьевич. Уважаю.