Мастер Рун. Дилогия (СИ) - Сластин Артем

– Приехали, – сказал наконец Леон, останавливая лошадей. – Дальше телега не пройдет, а нам дальше и не надо, до места отсюда километра полтора, прогуляемся на своих двоих.

Мы спрыгнули на землю. Я огляделся. Мы стояли на краю небольшой лощины, заросшей папоротником и колючим кустарником.

– Так, слушай сюда, команда, – взял слово Борн, принимая на себя роль командира. – Разбиваем лагерь здесь. Алекс, Корвин – за дровами. Сушняка вокруг полно. Леон, Гвидо – проверьте периметр. Не нравится мне эта тишина. Лошадей получше привяжите и накормите. Я пока костер разведу и место для ночлега подготовлю.

Мы безропотно подчинились. Приказы Борна были четкими и логичными, и спорить с ним не было никакого желания. Мы с Алексом взяли топорик и углубились в лес.

– Ну и местечко, – сказал Алекс, оглядываясь по сторонам. – Прямо мурашки по коже. Чувствуешь, какая тут атмосфера?

– Чувствую, – кивнул я. – Неуютно совсем и прохладно.

– Зато красиво, – возразил он. – Представляешь, сколько лет назад тут жили люди? Может, даже тысячу?

– Мне как‑то больше интересно, что мы тут найдем и сколько нам за это заплатят, – прагматично заметил я, срубая сухую ветку, и аккуратно трогая Камень Бурь. Он был совсем обычный, не тёплый и не холодный, это и радовало, и омрачало одновременно. С одной стороны всё– А исторические загадки пусть решают ученые мужи в теплых кабинетах.

– Ты совсем без романтики, Корвин, – вздохнул Алекс.

– Романтика плохо переводится в медные монеты, – парировал я. – А мне нужно платить за жилье и еду.

Мы быстро набрали большие охапки хвороста и вернулись к лагерю. Борн уже расчистил площадку и выложил камнями очаг. Вскоре над ним весело заплясали языки пламени, разгоняя вечерний сумрак. Леон и Гвидо вернулись из обхода, таща с собой еще несколько сухих бревен, для ночи.

– Все чисто, – доложил Леон. – В радиусе пятисот метров никого. Следов тоже нет, кроме наших. Но на ночь лучше выставить дежурство.

– Правильно, – одобрил Борн. – Дежурим по два часа. Алекс и Леон первые, потом Корвин, Гвидо и собачью себе возьму я.

Мы расселись у костра. Борн раздал всем по куску вяленого мяса и хлеба из корзины, и мы принялись за скромный ужин. Огонь потрескивал, бросая на наши лица причудливые тени.

Мы поужинали, сидя вокруг костра, и Борн начал рассказывать истории о своих приключениях, о том, как он однажды охранял караван, который везла контрабанду через границу, и как на них напали бандиты, и как он в одиночку перебил пятерых, пока остальные разбежались.

– Врешь все, – хмыкнул Леон. – Ты, Борн, за всю жизнь и троих‑то зараз не убил, не то, что пятерых.

– Убил, – настаивал Борн. – Четверо мне свидетели. Ну, свидетелей, правда, не осталось, но это неважно. Всё, давайте отбой, следующие два дня будут не самыми легкими, нужно больше сил.

Я завернулся в свой плащ, лег на землю, подложив под голову рюкзак, и закрыл глаза, слушая, как трещит костер и шумят деревья, и вскоре провалился в сон.

Глава 14

Я проснулся от легкого толчка в плечо, Леон склонился надо мной, прикладывая палец к губам.

– Твоя смена, – прошептал он, протягивая мне топор. – Все спокойно. Вот часы, в три толкнешь Гвидо и не думай даже уснуть.

Я кивнул, сбрасывая остатки сна, и выбрался из‑под плаща. Бережно принял протягиваемый предмет и всмотрелся поподробнее. До этого я как то и не задумывался о том, как отмеряют время. Нет, на площади, в городе были здоровые часы на башне, отмеряющие вполне привычный двадцати четырёх часовой период, но наручных я не видел.

В роли часов выступали обычные песочные. Сделанные конечно довольно добротно, из крепкого стекла и неплохой на ощупь древесины, не прогибающейся под пальцами и украшенной вырезанными узорами, но ничего необычного, как я уж подумал, вспоминая светильник в доме дяди. Хотя он же рунным мастером был, а значит ему положено было иметь дома что‑то эдакое.

Ночь была прохладной, почти холодной, и я поежился, натягивая плащ поплотнее. Костер догорал, превратившись в кучку тлеющих углей, от которых исходило слабое красноватое свечение. Я подбросил пару поленьев, раздувая пламя, и огонь послушно ожил, отбрасывая танцующие тени на стволы деревьев.

И вот тоже вопрос, почему тут в сутках стандартные для моей прошлой жизни отрезки времени, учитывая, что сам мир совершенно другой, и вместо Солнца висит красный уголёк в беззвёздном небе. Как раз сейчас это было отлично видно – единственным источником света был наш лагерь, а небо выглядело как сущая бездна.

Лес, несмотря на глубокую ночь, жил своей жизнью. Где‑то вдали ухала сова, шуршала листва под лапками какого‑то мелкого зверька, слышался далекий вой – то ли волка, то ли чего похуже. Но ничего угрожающего. Камень Бурь на груди оставался теплым от моего тела и спокойным, а это был верный признак отсутствия опасности.

Вот ещё вопрос. Как в темноте видят животные? Светочувствительные глаза? Тогда против них хорошо должен работать огонь в ночное время. Но в итоге, так ни до чего не додумавшись, отбросил философствования.

Два часа тянулись медленно. Я старался отгонял от себя мысли о том, что нас ждет завтра: о развалинах, о могильных ползунах и прочей нечисти, которая могла там обитать. Вместо этого вспоминал тренировку с Борном, мысленно прокручивая движения, стойки, выпады. Копье – оружие простое, но эффективное, если знать, как им пользоваться. И я собирался выучить это как следует.

Гвидо даже будить не пришлось, от нечего делать я принялся считать падающие песчинки, а когда оставалось две минуты до конца моей смены, он сам проснулся, молча подошел ко мне и кивнул, отправляя спать.

– Всё спокойно. – коротко отрапортовал я, свернулся калачиком под плащом и провалился в сон почти мгновенно.

Разбудил меня Алекс, энергично тряся за плечо.

– Подъем, соня! Борн уже кашу сварил, а ты храпишь как медведь в берлоге.

Я открыл глаза и поморщился. Все тело ломило после вчерашних тренировок и бега, мышцы ныли, словно их отбили молотком. Кое‑как сел, потер лицо ладонями и посмотрел на небо. Рассвет только начинался, окрашивая облака в нежные розовые тона.

У костра Борн помешивал в котелке густую кашу. Запах был таким аппетитным, что у меня потекли слюни. Леон и Гвидо уже ели, черпая деревянными ложками прямо из мисок.

– Давай живее, – поторопил меня Борн. – Позавтракаете, и сразу тренировка. Потом идем к развалинам.

– Тренировка? – удивился я. – А нам разве работать не надо?

– Работать надо, кто спорит, но раз уж решил вас погонять, то делай как велю. Если не нравится, свободен. – усмехнулся наемник.

– Нравится, еще как. Тогда я готов. Уроки мастера ценны.

– Дошутишься же.

Каша оказалась пресной, но вкусной и сытной. Я проглотил свою порцию быстро, запивая настойкой из фляги, и уже через десять минут мы с Алексом стояли на небольшой поляне рядом с лагерем, держа в руках учебные копья.

Борн провел нас через серию упражнений на растяжку, потом заставил отрабатывать выпады и блоки. Сначала медленно, оттачивая технику, потом быстрее, доводя движения до автоматизма. Никогда не думал, что пусть и не самым удобным копьем можно будет так тяжело махать. Но куда мне больше нравился этот приятный момент, когда неуклюжие движения начинают становиться чуть более плавными, чуть более точными.

– Лучше чем вчера, – буркнул Борн, наблюдая за моим очередным выпадом. – Все еще как корова на льду, но уже не безнадежно. Алекс, ты молодец, у тебя база есть. Корвин, тебе нужно еще год так тренироваться, чтобы хотя бы средним копейщиком стать.

– Год? – выдохнул я. – Очень долго.

– Ну а ты как хотел, – коротко хохотнул он, – люди всю жизнь учатся и то не становятся мастерами. Но что‑то в тебе есть парень, какой‑то стержень, вдобавок, обнадеживает то, что ты еще жив, и тебя не сожрала никакая лесная тварь, – парировал Борн. – А теперь умойтесь, собирайте вещи. Через полчаса выдвигаемся.