Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина

— Так мы войдём? Филька говорил, что у вас тут школа.

— Школа? Ах да… и школа тоже. Вам повезло, вы умеете читать и писать, тогда как подавляющее число людей рабочих безграмотны! — она счастливо выдохнула, уцепившись за привычную тему. — Это удручающе! Вы знали, что больше половины детей не посещают школы![2]

— Понятия не имел.

— Вот! Это тот случай, когда общество в слепоте своей отказывается признавать…

— Светик, ты сейчас сходу заболтаешь наших гостей, — на пороге появилась женщина постарше. Её узкое лицо, как бы вежливо выразиться, сохраняло ещё признаки былой красоты.

Очень уж былой.

Ныне она стала одутловата. Щёки обвисли, тогда как от уголков глаз протянулись нити морщин. В гладких волосах поблёскивала седина. Однако женщина определённо не желала мириться с возрастом. И морщины прятала под белилами, а вот глаза подводила щедро, отчего те казались чёрными.

— Им это может быть не интересно.

В глазах Светланы появились обида и удивление. Ну да, как может кого-то не интересовать состояние образования Российской Империи.

— Доброго дня, — женщина позволила себе улыбнуться и протянула руку, которую я пожал. А вот это ей не понравилось. Вон, едва заметно дрогнула губа, будто женщина хотела сказать что-то, наверняка резкое, едкое, но сдержалась.

— И вам здрасьте, — ответил за меня Метелька. — А мы тут вот… а вы кто?

— Эльжбета, — представилась дама.

А вот взгляд у неё выразительный. И оценивающий. Оценили нас с ходу.

— Эльжбете принадлежит этот дом! Она любезно предоставила его для нашей школы. И ещё больницы.

— У вас тут больница?

— Это скорее Светочке хотелось бы думать, что у нас тут больница. Скорее такая смесь аптеки и фельдшерского пункта. Целителя, увы, мы не можем себе позволить.

Ага, наверняка весь бюджет на бомбы уходит. Куда уж тут на целителей тратиться. Эльжбета мне не нравилась. Категорически. Бывает такое, что видишь человека в первый раз и уже понимаешь, что в лучшем случае у вас с ним не сложится.

В худшем…

Лучше о худшем не думать.

— Всё равно это много! Мы формируем пакеты помощи, которые раздаём рабочим.

— Бинты, корпия и йод, — насмешка в голосе Эльжбеты была хорошо скрыта. Но я её ощутил. И не только я. Светлана обиженно прикусила губу.

А вот она не красилась. Или красилась так, что выглядела ненакрашенною? С женщинами никогда нельзя сказать наверняка.

— Многие и этого не имеют! — буркнула Светлана.

— Юные сердца горят. Впрочем, не буду вам мешать. Светлана с огромной радостью проведет вам экскурсию, а мы с многоуважаемым Еремеем… как вас по батюшке?

— Можно и так.

— Что ж, не смею спорить… вы не откажетесь от чаю? Пока все соберутся, пройдёт изрядно времени. Порой это весьма утомительно, но сегодня, надеюсь, вы скрасите моё одиночество интересной беседой.

И скрасит, и раскрасит.

Еремей хмыкнул, но спорить не стал.

— Ничего так дамочка, — Метелька проводил Эльжбету взглядом. — Вся такая фифа…

— Это только кажется. Привычный образ. На самом деле госпожа Эльжбета — человек добрейшей души. Она милосердна, — произнесла Светлана, но как-то не слишком уверенно, что ли. — И бесстрашна. Не побоялась открыть двери своего дома перед отверженными.

— И кто ж вас отверг?

— Я не буквально! — на щеках вспыхнули пятна. — Вы мне поможете? Я начала собирать… Эльжбета возглавляет местный дамский клуб, они иногда собирают вещи. И вот сегодня как раз привезли несколько тюков, которые надобно бы глянуть. Ещё и обувь…

— Чем вы вообще тут занимаетесь.

Очи у Светланы яркие. И сама она ничего такая. И весна ли, или же тело моё, чутка отдышавшись, вдруг решило вспомнить, что у нормальных подростков нормальные потребности имеются.

Так, это вот категорически лишнее.

Не время.

Не место.

Да и объект не тот.

Но усилием воли гормоны не заткнёшь. Ну, не до конца.

— Всем понемногу, — Светлана явно смущалась.

Вот интересно, кто додумался её подсунуть? Не случайно тут в доме лишь хозяйка да мы трое. Два пацана и хрупкая возвышенная девица из числа дворянок или там, не знаю, купчих, но явно не рабочего она происхождения. Это на самом деле заметно.

Чистенькая.

Пахнет от неё цветами. И глядит на мир с восторгом. Самое оно, чтобы мозги отключились.

— … в прошлый раз покупали тетради и перья с чернилами, нужно было распределить. Ещё классы обустраивали.

— В доме?

— Нет, конечно. У нас передвижная школа. Мы договариваемся с родителями и, например, один день я прихожу в один дом, там собираются дети, и я их учу грамоте. Взрослых, если захотят, тоже. Но они как-то…

— Не хотят? — Метелька заложил круга.

— Сторожатся. Почему-то многие думают, что от грамотности один вред. И скандалы, случалось, устраивали. Побить даже пытались.

— Вас?

— Симеона.

Это того второго блаженного.

— А где он?

— Его Эльжбета отправила с посланием… что-то произошло.

Ага, что-то такое, безумно важное, а ещё способное убрать третьего лишнего. Подозреваю, что и Метельку они бы выставили, да пока не сообразили как.

— … так из дома в дом и переходим. Я объясняю взрослым, что образование — это шанс на лучшую жизнь. Что нужно уметь читать и писать, что… — Светлана вздохнула.

— Не понимают?

В доме пахло табаком. И главное, запах крепкий, въевшийся в стены. Его пытались как-то перебить, распихав по углам вазы с цветами, но это не помогло. Да и от общего ощущения заброшенности не избавило. Напротив, неряшливые эти букеты, будто составленные из того, что под руку подвернулось, лишь подчёркивали тяжёлую сумрачность холла.

Пыль по углам.

Пыль на тяжёлых складках ткани, которой завесили то ли зеркала, то ли картины.

— Здесь мрачненько.

— Муж Эльжбеты погиб на каторге, — шёпотом произнесла Светлана. — Она его очень любила.

— А за что взяли?

— Стрелял в Химонова. Это губернатор…

— И как?

— Убил.

— Тогда за дело посадили.

— Как ты… — Светлана развернулась ко мне. И сколько ярости во взгляде. — Как ты можешь такое говорить⁈

— Обыкновенно. Вот смотри, идёшь ты по улице, никого не трогаешь, а тут раз и выскакивает какой-нибудь идиот с револьвером. И в тебя бац-бац-бац. Насмерть. Его хватают. Судят. И отправляют на каторгу. Справедливо?

— Это другое!

— Да ну. И тут убили. И там убили.

— Ты невыносим! Идём, — она развернулась и гордо зашагала куда-то вглубь дома.

— Сав, ты чего? — шёпотом поинтересовался Метелька.

— Ничего. Так, позицию обозначил.

Я выпустил Теней, позволив им осмотреть дом. Чуется, много интересного тут.

— Нет, ну сам посуди, — это я говорил громко, поскольку ничуть не сомневался, что нас подслушивают. Может, братца этой блаженной Эльжбета и отослала, но очень сомневаюсь, что она в доме одна. — Или вот перо в бочину кто впишет. Убийство? Убийство. Совершил? Значит, виноват. А то повелось, понимаете ли, как простой человек кого пристрелит, так ему каторга, а как революционер идейный — аплодисменты и почёт[3].

Тени скользили впереди.

И у одной картины, прикрытой так же тканью, Тьма задержалась.

— Есть. Человек.

Ага, за стеной или за дыркой в стене, которую прячут. Слушает. Пускай себе. Только Метельке указал взглядом и палец прижал к губам, чтоб тот думал, когда говорить начнёт.

— Вы где там? Собираетесь помогать? — на лестнице Светлана обернулась.

— Если нужно, — я не сомневался, что обида ненадолго.

Светочка у нас из тех, кто верит искренне и со всею силой юной души. Потому именно её нам и подсунули. Фальшь ведь чуется.

Ну и ещё потому что молодая и красивая.

Молодая, красивая и убеждённая.

Идеальный вариант.

— Он ведь не за себя… он ведь за всех, — Светлана остановилась на пороге огромной и полупустой комнаты. В дальней части её выстроились стулья, частью тоже прикрытые тканью. Ковёр был сер и грязен. Окна темны, поскольку не мыли их очень и очень давно.