Наследник огня и пепла. Том Х (СИ) - Добрый Владислав

— Я… эм… да, — Вокула откашлялся. — Не с ней. Это был ворон. Он сел ко мне на подоконник. Постучался в ставни. Потом… потом уже её голос. Из клюва птицы. Никакой магии. Просто птица… заговорила. Как будто это письмо, но читает его автор.

Он произнёс это с выражением лёгкой омерзённой трепетности, с какой говорят о милой старушке, которая вдруг назвала тебя «сладким мальчиком».

— И что же она сказала? — я сложил руки на груди.

— Что сорская флотилия уже в устье. Что не стоит терять время. И ещё… — Вокула замялся. — Что если вы будете в хорошем настроении, то спросить, не гневаетесь ли вы на её исчезновение. И, напомнить, что вы друзья. А значит, вы долж… не будете причинять зла её мужу.

— Муж? — я чуть приподнял бровь. Она вышла замуж? Когда успела? Или это такая ведьмовская манипуляция — назвать кого-то мужем, чтобы придать драматичности?

— Она сказала, что вы его знаете, — Вокула сглотнул. — Наёмник. Гриф.

Тут даже Сперат, молчавший до сих пор, издал низкий одобрительный хмык.

— Сын Фредерика. Хороший боец, — сказал он. — Не хотелось бы его рубить зря.

— В этом весь вопрос, — кивнул я. — Что значит «зря».

Сперат не понял. Все, кто был с Фредериком, обратились. Возможно, сама Эглантайн и могла этого избежать, находясь под прикрытием богини. Но вот Гриф — вряд ли. К тому же, насколько я помню, он был при смерти. И всё, что привело к появлению под нашими стенами Костяного Города, случилось потому, что Эглантайн хотела его спасти.

Любовь, не видящая преград. Это делает Эглантайн великой женщиной. Но она уже великая ведьма. И тогда это чувство делает её бесконечно опасной.

Я снова посмотрел на ворона. Тот слегка клюнул камень под собой и каркнул. Однократно, весомо. Как подпись.

— Я не могу ответить сейчас. Я не знаю всего, — сказал я. Не уверен, ворону или Вокуле. — Эглантайн всегда может прийти за помощью и защитой, если пожелает. И пусть знает, что я всегда был человеком, готовым смириться со многими недостатками в тех, кто на правильной стороне.

Я снова посмотрел на своего казначея. И только усилием воли сохранил на лице безмятежно-отстранённое выражение. Мне это очень не понравилось. Плевать на сорскую флотилию — я не крестьянин, которого можно легко убить и обречь на нищету, разграбив его дом. Плевать даже на то, если Гриф — вампир. Даже демоны оказались вовсе не так страшны, как о них рассказывают. Сперат не даст соврать. Вполне возможно, с ним можно иметь дело.

Нет. Острой холодной иглой в мозг мне проникло понимание, что Эглантайн отправила своего посланца не ко мне лично. А к Вокуле. Значит, она уверена, что он сможет… преподнести всё правильно. Повлиять на решение. Управлять мной.

Как много моих дел в его руках? Всё, кроме тех, что в руках Фанго.

Я бросил быстрый взгляд на своего мастера тишины. Тот умело притворялся декорацией, умудряясь теряться даже на фоне почти незаметных своих писарей. Он почуял угрозу. Вздрогнул и поклонился. Ниже, чем обычно. Не спрашивая, что вызвало моё неудовольствие. Оставляя решение за мной.

Так и должно быть. Я решаю всё. Я мера вины и работы.

Я снова перевёл взгляд на Вокулу, чувствуя, что у меня не получается оставаться бесстрастным. Что сходятся брови, а взгляд становится тем, особенным. Захотелось процедить что-то в стиле: «Спасибо, сеньор Вокула, что решил хоть об этом мне рассказать». Похоже, меня так и не отпустило после того, как он скрыл от меня письмо Золотого Императора.

Эта вспышка бешенства и паранойи длилась не больше секунды. Я справился с собой.

Вокула ничего этого не заметил. Он всё это время смотрел на ворона так, словно ждал, что тот обернётся в жабу и укусит его за нос.

— Нам следует убедиться в этом. Фанго? Есть у тебя несколько человек, что крепко сидят в седле? Если надо — возьми лошадей с моей конюшни!

— Нет, мой сеньор. Но среди людей вашего двора есть несколько благородных юношей, что отнесутся к вашим пожеланиям со всем вниманием. И если дать им лошадей, думаю, им хватит пары заводных коней и четырёх дней, чтобы доскакать до реки Во и обратно.

Пожалуй, это был выход. Но следовало внимательно отнестись к выбору разведчиков. Нельзя посылать тех, кто ввяжется в драку.

— Если позволите, то у меня есть имена тех, кто наиболее… — словно угадал мои мысли Фанго.

Я прервал его взмахом руки.

— Всё в моих покоях. Волок, зови слуг. Сегодня тренировки не будет.

Я предполагал, что до появления Аста на берегах Долины Караэна пройдёт не меньше месяца. Да и само это появление меня не особо беспокоило. Очередной набег. Даже если войдёт в десятку крупнейших — это ничего не меняло.

Но целая армия сорских пиратов…

Единственное, что про них Магн мог сказать точно — эти ублюдки умеют устраивать настоящее опустошение.

Аст Инобал ошибся.

Не впервые — но сейчас особенно громко.

Я стоял у окна, над болотой истаивали последние клочья утреннего тумана. На стенах стояли только сонные страники. Ворон улетел.

Аст, похоже, начал делать ошибки. Видимо, до этого он следовал плану своего отца. Или его советников. А теперь, когда его план стал рушиться, запаниковал. И не понимает, что он хочет сделать. Он планирует наступить на самую главную артерию, что питает Караэн — судоходный канал, по которому текут сольдо, зерно, вино, ткани, сплетни, долги и влияние. А ещё — кровь. И если кто-то попробует эту артерию перерезать, — кровь пойдёт не только из Караэна.

Пока это была война между мной и домом Инобал, или между Астом и Магном, многие могли себе позволить играть в наблюдателей. Делать ставки, шептаться в гостиных, финансировать обе стороны. Да, кое-кто даже рисковал поддержать открыто — особенно если был мал, обижен или просто глуп. Но пока это касалось лишь отдельных имён — все играли.

Теперь же пираты угрожают караванам всех. Всем речным портам. Всем родам. Всем складам. Всем всадникам, ремесленникам и купцам, чьи подвалы полны товаром, ещё не проданным. А значит — деньгами.

И когда это касается всех — Караэн показывает, на что способен.

Я уже видел это однажды. Тогда, когда Гонорат, устроил свое маленькое восстание. Он хотел больше власти, больше влияния, больше всего. И, больше всего, справедливости. Все её хотят. Жаль, что она часто бывает своей для каждого. Его поняли неправильно. Его — увидели как узурпатора. Как того, кто хочет заявить свои права силой. Того, кто хочет встать рядом с потоком денег и решать, куда и к кому он должен течь.

И этого было достаточно.

Караэн — не армия. Это сеть. Ткань. Корни, пронизывающие Долину. Он может быть мягким, вялым, торгующим. Но если ударить по нерву — он отвечает, как организм. Быстро. Грязно. И с удивительным единством. Как волк, которому наступили на лапу.

Тогда — Гонората смяли. У него была неплохая армия. У него были наёмники, союзники, деньги. Всё было. Но он не учёл одного — если хотя бы раз дать городу повод встать единой силой, он это сделает.

И теперь Аст Инобал сделал то же самое.

— Я могу снять с Горящего Пика двадцать пеших латников. Они будут хорошо одоспешены, даже в кирасах. И десяток арбалетчиков, — докладывал Леон за моей спиной. Адель сидела на стуле у большого стола, на котором по-хорошему должна была лежать карта. Но её ещё не нарисовали. Вокула и Фанго прятались в тенях, таясь за треножниками с благовониями. — И ещё сотню с малых укреплений. Их можно оголить полностью — всё равно не удержатся против такой армии…

— О, сотня вооружённых слуг! — хохотнул дядя Гирен. Пригладил усы и отпил вина. — Это всё меняет.

— Сделайте это, сеньор Леон. Соберите их в Горящем Пике. И сделайте приготовления, на случай если сеньора Адель с моим сыном пожелает срочно уехать, — сказал я, оборачиваясь.

Ситуация была сложной. А посоветоваться — не с кем. В какой-то мере я и вовсе отвык думать в одиночку. Мне полагалось выслушивать мнения, сравнивать доводы и выбирать наилучшее. Но для этого нужны были люди, что понимают в вопросе. И вдруг оказалось, что из военных у меня под рукой только Гирен — ставший старшиной дружины — да Леон. Впрочем, Гирен проявил себя как человек тёртый, знающий, с опытом и в бою с людьми, и в охоте на чудовищ. Пожалуй, его стоит слушать. Но позволять унижать других моих людей — не стоит.