Почти бегом вернулся в дом, пытаясь сохранить приличие, да куда там:
— Лия! Офелия! — крикнул в темноту сначала первого этажа, потом второго.
— Да они с Мишкой уехали. Вы ж сами их выгоняли. Ну вот, утречком до рассвета и сбежали, — из кухни вышла заспанная Маруся и зевнув, подтвердила худшие опасения.
— То есть как сбежали? — язык, словно отстающий, только-только догнал и переспросил то, что разум уже и так понял.
— Да молча, Миша шепнул Федоту вчера, что коней заберут, и попрощался. Мальчонка и документы свои собрал. На работу, видать, наниматься. Она кухарка-то знатная оказалась. Кто бы мог подумать, что у нашей босоножки такие руки золоты, приспичило, и смогла.
Задумчиво проговорила и вернулась на кухню греть завтрак.
Постояв в дверном проёме, слегка остыв от потрясения, кулаком несколько раз стукнув в ладонь, решился.
Княгиня Дюжева клялась, что у неё есть точные сведения, со дня на день нотариус вскроет завещание, и имение будет её, а безродную девочку выселят или пристроят.
Но в словах новой хозяйки показалось слишком много сослагательных наклонений, и чтобы самому удостоверится в законности действий княгини, решил обыскать дом, сразу, как приехал, и пока Офелия лежала в беспамятстве. Никаких бумаг не нашлось, даже намёка на документы.
— Что-то в этом деле есть эдакое. Кабинет и спальня графа пустые, как сусеки бедняков. В библиотеке кроме книг тоже документов нет. Даже имени нотариуса нигде не указано. Что-то тут нечисто.
Поднялся в ту единственную комнату, какую ещё не обыскал. Спальню самой Офелии.
В комнате Лии довольно чисто. Видно, что она собиралась наспех и ничего не взяла. Да тут и брать нечего. Платья все старые. В таких и по дому-то ходить стыдно.
Кстати, о платье. Одно из них лежит на заправленной постели, то самое, в каком она вчера старательно варила приворотные леденцы и также старательно изводила его своими колкими фразами.
Не устоял, взял в руку платьице и поднёс к лицу. Едва заметный запах женского тела, мыла, жасмина и дыма. Возбуждение жаром пробежало по телу.
Вздрогнул и стряхнул с себя наваждение.
Ух, проняло!
Осмотрелся, в шкафу ничего нет. Ещё раз перепроверил полки комода, пусто. Никаких отеческих писем и наставлений, какие обычно пишут отцы детям, предчувствуя скорый уход в мир иной.
Собрался было выйти, но заметил небольшой портрет на маленьком столике в углу. Фотографический портрет графа Цветкова.
«Любимой дочери»
Перевернул — и вот оно…
Под картонку засунута записка, судя по затёртости, много раз прочитанная. Переступил через порядочность, развернул, прочитал один раз. Потом второй и охнул.
— Матерь Божья. Её выдают замуж? Вот оно условие наследства…
Сорвался с места как гончий пёс, пробежал в свою спальню, кое-как натянул на себя мятую, но чистую рубаху, камзол, документы и личные вещи. Есть вероятность, что ему тоже не светит возвращение в это поместье. Кажется, сейчас вообще все планы рухнут.
— Фе-до-о-о-от! Эй! Я в город, догонять Офелию Андреевну. Ты за старшего. Если полиция приедет из-за поджога, сам всё расскажешь, как оно дело было.
— Так, а завтрак-то! Кашу? — крикнула вслед Маруся.
Но Петрович уже умчался на улицу, седлать своего коня. Только пока не осознавая одного очень важного момента: «Зачем?».
Вот примчится он, может быть, и найдёт её в большом городе, а что толку. Она ещё вчера дала понять, как к нему относится.
Нет никаких причин, кроме потребности видеть её, слышать смех, и пробовать её очередную кулинарную выдумку…
А главное, знать, что она в порядке, жива, здорова и в безопасности. Вот с последним могут возникнуть проблемы.
— Найду, а там посмотрим…
Глава 12
Ах вот какие условия…
После стычки с деревенским старостой появилось неприятное чувство беззащитности. Мы с Мишей два дитятки, наивные, слабые, другими словами, лёгкие добычи для таких вот красномордых уродов и их сынков. Сердце бьётся чаще, и надо прилагать усилие, чтобы не заставить лошадку ускориться. Офелия обычно так и поступала, в любой непонятной ситуации на коня и в поля. Чтобы ветер просушил слёзы.
Она да, а я привыкла продумывать ситуации, просчитывать варианты и разрабатывать плана: А, Б, С…
Вдох-выдох, от почтальона мы немного отстали, и, как ни странно, как раз тихая езда позволила, наконец, сосредоточиться на важном:
Из поместья сбежали, а куда?
Наивно полагать, что леденцы сделают нашу жизнь легче или успешнее. Да, у меня есть внушительная сумма, как понимаю, в этих скрутках с купюрами очень много копеек. Плюс золотой, но у нас даже смены одежды нет.
В принципе, после выяснения всех нюансов у советника, можно рискнуть и вернуться. Продолжить работу с леденцами. А потом уже определившись со всеми делами, вернуться в город на постоянное место жительство. Нам и недели хватит сделать несколько сортов продукции, а сейчас, если повезёт, продать то, что есть и закупить то, что жизненно необходимо. Может быть, присмотреться к жилью…
Мои размышления прервал Миша:
— Смотри, вон за деревьями крыши показались, приехали. Лучше сразу на торговую площадь податься. Я там раза четыре бывал.
— Ты у нас вожак, веди.
Городок не столичный, типичный районный центр. Население от силы тысяч десять. Но в центре мощёные улицы. Дома солидные, даже в три этажа есть. Но стиль: кому как в голову придёт, тот так и строит.
Минут десять по улицам, вот и площадь. Довольно просторная, и храмовый комплекс солидный и дома, а дальше улица с торговыми рядами.
— Мы к какому-то конкретному идём бакалейщику или к первому попавшему? — решаюсь уточнить.
— А начнём с первого, если не выкупит, пойдём к следующему.
Улыбаюсь, у Миши нет блоков, он чётко верит, что наши леденцы восхитительные, и их обязаны с руками оторвать.
Коней пришлось привязать рядом с каким-то «офисным» зданием, и пройти вперёд пешком. Какое счастье, что на нас никто не пялится. Мы, простые горожане, мало чем отличаемся от остальных.
— Вот сюда, заходим.
Первая же дверь со стеклянными вставками и декоративной резьбой привлекла внимание Мишани. Игривый перезвон колокольчика заставил продавца оторваться от чтения газеты, оглядел нас, и, решив, что мы «посмотреть», снова уткнулся в местечковые светские хроники.
Мы и осмотрелись.
В магазине много всего и сразу. Крупы, соль, фасоль, бобы, горох, мука, мёд, спички, керосин, даже какая-то посуда. Солонина, масло, травы для чая, чаи заморские. И цены действительно в копейках.
А самое удивительное, очень мало привычных сладостей. Отдельно, как великая драгоценность на полке установлена белая сахарная «голова» и, как указано, доставлена из-за границы, посему не подъёмно дорогая, около трёх рублей за штуку. Примерно полтора килограмма сахара, если навскидку. Странно, что здесь никто не варит солодовый сахар.
А ещё странно, нет никакого алкоголя.
Может, сухой закон, вот это уже отличные новости.
Набралась смелости и обратилась к хозяину:
— Прошу прощения, вы товар на продажу берёте?
— Смотря что, травы, и чаи не берём. И так много.
Я его заинтересовала только внешним видом. Пришлось развернуть нашу стеклянную банку с янтарными конфетами и поставить на стол.
Чувствую себя золотодобытчиком на диком западе, принесла самородок в лавку оценщика, а он не может понять, что я такое предлагаю.
— Это что? — ему пришлось встать и отложить газету.
