Предатель (ЛП) - Райан Энтони

Я рубил одно злобно кричащее лицо за другим, а Эйтлишь крушил черепа и колотил тела — теперь наше продвижение остановилось. Наполненная силой отчаяния, моя рука с мечом продолжала свою кровавую жатву, пока чьи-то бешеные ладони не схватили клинок, не обращая внимания на пальцы, которых оно им стоило. Тщетно я пытался вырвать оружие, пиная и ударяя воющую толпу. Одна жилистая фигура ослабила хватку на клинке, но только для того, чтобы наброситься на меня. У него не было оружия, но он вцепился мне в лицо окровавленными руками, наклонился ближе и щёлкнул челюстью, пытаясь впиться зубами в мою плоть. Я схватил его за шею, заставляя отклониться назад и вверх, а затем почувствовал, как он вздрогнул, и из переносицы вырвалась стальная головка арбалетного болта.

Знакомый свист и стук арбалетного залпа заставили меня пригнуться, не отпуская жилистого мужчину. Я присел под ним, и ещё одна стрела попала ему бок, а ряды солдат вокруг нас стали редеть под смертоносным градом. Когда он стих, я отбросил труп в сторону и увидел, что к холму в тесном строю за линией огня арбалетчиков приближаются три роты пехоты. Над их рядами развевалось знамя семейства Блоуссет. За ними я видел распахнутые ворота за́мка Амбрис и марширующих герцогских солдат. Лорайн никогда не упускала возможностей. Посмотрев налево, я увидел, что фланг Восходящего войска полностью разгромлен, а среди кровавой бойни кружат паэлиты, собираясь для новой атаки. Судя по грохоту позади меня, за холмом всё ещё бушевал ожесточенный бой.

Я быстро осмотрел место вокруг застрявшего огромного тела Эйтлиша и увидел, что земля перед ним завалена перемолотыми телами, но путь на гребень теперь свободен от защитников. Однако Эвадина осталась на месте, такая же неумолимая, как и прежде. Она поворачивала Улстана туда-сюда, выкрикивая призывы своим войскам, и всего на миг наши взгляды встретились. Я думал, что увижу ненависть, но вместо этого заметил, как суровая решимость божественно назначенной королевы-воительницы превратилась в нечто гораздо более человечное. За тот короткий промежуток времени, прежде чем она отвела взгляд, я увидел женщину, опустошённую, с разбитым сердцем и отчаявшуюся в предательстве, которое она пережила. А затем, когда сверху налетел очередной порыв жара, она повернулась лицом к небу, и все остатки человечности исчезли, сменившись бездонной, рычащей ненавистью.

Посмотрев наверх, я увидел несущуюся вниз крылатую фигуру, порождавшую огненный след, который вспыхнул яркой дугой, когда она промчалась прямо над уцелевшими рядами Восходящего войска. Крик Эвадины поглотил рёв пекла, охватившего солдат-прихожан. Оно взметнулось уродливой жёлто-оранжевой стеной, быстро превратившейся в густой столп чёрного дыма. Едкое облако пронеслось над полем боя, а я потерял Эвадину из виду и, воспользовавшись случаем, вышел из тени Эйтлиша и помчался к гребню.

Я спотыкался о раздавленные или сожжённые трупы, глаза щипало от дыма, да ещё пришлось отрубить руку, которая высунулась из покрова тел и вцепилась мне в лодыжку. Когда я добрался до вершины, дым уже рассеялся, и я издал дикий крик гнева при виде Улстана, уносящего Эвадину, которая по-прежнему прижимала к груди моего сына. Конь мчался галопом через выжженное поле ужасов, направляясь к лесу, а наверху я увидел, как Ведьма в Мешке расправила крылья и полетела за ней в погоню.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Содрогаясь от изнеможения и страха, я мог только бежать, спотыкаясь, в погоне за Эвадиной, но растянулся на земле, зацепившись ногой за обугленный труп. Заставив себя встать на колени, я завопил в бессильной ярости, увидев, как она исчезает в тёмном гостеприимном лесу. Наверху Ведьма сложила крылья и низко пронеслась над деревьями, а следом за ней расцветала река пламени. «Она собирается убить их обоих?» — задавался я вопросом, и мне было трудно в это поверить. «Ему понадобятся твои советы», — сказала она мне, так зачем уничтожать его сейчас? Если только ненависть Серафилей к Малицитам не была настолько сильной, что заставляла забыть обо всех остальных заботах.

Услышав стук копыт по земле, я обнаружил, что мне не хватает мужества повернуться. Однако горячее дыхание паэла, обдавшее мою шею, вызвало внезапный прилив сил. Подняв глаза, я увидел, что Утрен нетерпеливо и настойчиво трясёт головой. На нём не было седла, и его бока покрывали пятна боя, а из-за нескольких небольших порезов шкура потемнела от крови. Фыркнув, он встал на колени, опустив голову. Я взял его за гриву и забрался на спину, а потом обхватил за шею, и Утрен поднялся в полный рост.

Эйтлишь был весь покрыт кровью и смотрел на меня с такой обидой, сощурив глаза под гранитными бровями, что мне стало интересно, не начал ли он уже сожалеть, что не убил меня.

— Она должна умереть, Элвин Писарь, — сказал он мне, и в его голосе всё ещё сохранялось животное рычание.

Я ничего не ответил и только крепче сжал гриву Утрена, когда тот поднялся на дыбы, а потом галопом помчался к лесу. Любая лошадь, кроме паэла, наверняка постаралась бы держаться подальше от горящего леса, но Утрен промчался по обугленной земле и врезался в стену пылающих деревьев, даже не дрогнув от страха. Угли кружили, словно шершни, и воздух сгущался от удушающего дыма, но огромный конь нёс меня по этой аллее почерневших стволов с той же скоростью, которую он демонстрировал накануне. На какое-то время лес превратился в оранжево-зелёное пятно, я продолжал цепляться за гриву Утрена, низко опустив меч, пока, наконец, не увидел впереди смутный силуэт скачущей лошади со всадником.

Улстан был одним из самых быстрых и породистых боевых коней, когда-либо ездивших на полях сражений Альбермайна, но рядом с Утреном он казался всего лишь слабым жеребёнком. Торжествующе заржав, паэла ускорился, чтобы быстрее сократить расстояние до своей добычи. Прежде чем он поднялся на дыбы и ударил, сверкнув передними копытами, я увидел, как Эвадина оглянулась на меня, и её бледное лицо застыло всё той же огорчённой обвиняющей маской.

Задние ноги Улстана хрустнули, как ветки, под копытами Утрена, и боевой конь рухнул на живот. Моё сердце в панике сжалось при виде Эвадины, сброшенной с его спины вместе с моим сыном, которого она по-прежнему сжимала в руках. Увидев, как маленький свёрток выскользнул из её рук, когда она ударилась о лесную подстилку, я спрыгнул с Утрена. Как нож пронзил меня вопль отчаяния ребёнка, который покатился по земле и остановился у подножия пылающей берёзы. Я бросился к нему сразу, как только ноги коснулись земли, но замер, поскольку меч Эвадины хлестнул по моей куртке, разрезав её кожу, но не тронув плоть под ней.

— Назад, Элвин, — сказала она, встав на моём пути и выставив перед собой меч. Позади неё ребёнок продолжал вопить, а горящее дерево искрило во все стороны пылающими щепками. — Он не для тебя.

— Он же сгорит! — прорычал я ей, бросаясь вперёд и хлестнув мечом над её головой. Это был неуклюжий удар, только чтобы отбросить её в сторону, но она с лёгкостью его парировала.

— Назад! — повторила она, с невозможной скоростью ударив меня в грудь раскрытой ладонью. Воздух покинул мои лёгкие, я оторвался от земли и приземлился, пролетев, по меньшей мере, дюжину футов. — Он мой! — заявила Эвадина, приближаясь ко мне. Горе, которое я видел на её лице несколько минут назад, сменилось тёмным, ожесточённым выражением обиженной женщины. Прежде чем она подошла ко мне, у меня возникла извращённая мысль, что в своём безумии она может воспринимать всё это как ссору влюблённых.

Слева от меня раздалось громкое сердитое фырканье, и Утрен, растоптав Улстана, помчался через дым. Эвадина повернулась к нему лицом, но треск толстой древесины и свист несущегося огня возвестили о высокой сосне, упавшей на пути Утрена. Когда дерево рухнуло вниз, вспыхнуло пламя, настолько высокое и плотное, что даже такой огромной лошади было его не перепрыгнуть.

Стремясь воспользоваться тем, что Эвадина отвлеклась, я глубоко вдохнул колючего воздуха, с трудом поднялся на ноги и снова помчался к Стевану.