— С чего ты взял? — поинтересовался, глядя в глаза другу.
— Вижу. И слышу, как она о нём говорит.
— Ты серьёзно? — выдал я недоверчиво. Мне-то самому казалось, что я этой девушке вообще побоку. Что она видит во мне только приятеля.
Тазирский многозначительно кивнул и, подойдя ближе к столу, всё-таки опустился в кресло.
— Кстати, как раз он её ни разу никуда не приглашал.
— Приглашал, — возразил я. И по широкой улыбке Тазирского понял, что меня раскрыли.
— И когда же? — уточнил Эвер.
— Да позавчера, — признался, вздохнув. — Можно сказать, уговаривал. А она упёрлась. Упрямица. И вела себя так, будто обиделась не пойми на что.
Повисла тишина, в которой я спокойно улыбался, а Эверли разглядывал меня, будто пытался найти в этом лице знакомые черты — хоть что-то, способное доказать верность его догадок. И будто сам боялся себе поверить.
— Знаешь, кажется, её обидело, что я не узнал её под маской. Она-то меня сразу раскусила.
— В облике Эви? — осторожно спросил он, будто ступая по тонкому льду.
— Да.
— А в этом? — Эверли посмотрел мне в глаза.
— А в этом, друг мой, меня даже ты раскусить не смог.
Эверли резко выдохнул и медленно покачал головой. У него явно никак не укладывалось в голове, что он, оказывается, уже больше года водит тесную дружбу с принцем.
— Зачем этот маскарад? — спросил Тазирский спустя почти минуту молчания.
— Затем. Вот поработаешь со мной во дворце — узнаешь, — ответил я. — На самом деле, причин много. Но главное, для меня это возможность безопасно учиться и жить, как нормальный человек, пусть и временно. Потому что титул загоняет в рамки и ко многому обязывает.
— И всё равно, это слишком… — проговорил Эверли. — Вот не могу поверить, хоть ты тресни. Моя логика и мой слух уверены, что вы… ты… Мико. А стоит на тебя посмотреть, и разум говорит, что я сошёл с ума.
— А чем тебе моя физиономия не нравится? — усмехнулся я. — Брось, друг. Ты привыкнешь. Я вот несколько раз привыкал к новым внешностям и именам. Поверь, это совсем не просто. Зато я теперь настоящий мастер перевоплощений.
— Мне нужно время, чтобы всё это осмыслить, — сказал он. А потом покачал головой и добавил: — Представляю, что стало бы с Марли, если бы она узнала, с кем иногда проводит ночи.
— Да упасите Светлые Боги! — выдал я в ответ. — Она же от меня тогда не отстанет. Нет уж, Эвер. Лучше я так и останусь для неё Мико Вайсесом — парнем из мелкого дворянства.
— Интересно, а как бы отреагировала Арфелия? — продолжил фантазировать друг.
— А вот тут я даже предполагать не возьмусь, — вздохнул, вспомнив её вчерашний рассказ о родителях. — Но точно бы в восторг не пришла. У неё явно какие-то счёты к моей семье. Она утверждает, будто кто-то из моих родственников разрушил её жизнь. Как я понял из сумбурного и эмоционального рассказа Фел, её родителей арестовали. И она не знает ни причину, ни об их дальнейшей судьбе.
Я даже пытался выяснить, что с ними стало, но… ничего не нашёл. По документам её мать — Ровилла Дерт, а отец — Семер Дерт. Оба погибли при пожаре шестнадцать лет назад. Они жили в глухой деревне далеко на западе страны, почти у самых границ. Занимались сельским хозяйством, дара к магии не имели. И в полицию тоже никогда не попадали.
— И что получается? — проговорил Эверли. — Она что-то путает?
— Или… это не её фамилия, — сказал я задумчиво. — Но она точно аристократка. Арфелия, конечно, вспыльчивая барышня. Представляешь, вчера даже была готова идти брать штурмом управление полиции, чтобы тебя оттуда вытащить. Еле отговорил. Но иногда она ведёт себя, как благородная леди. Одна эта её вежливая холодная улыбка чего стоит!
— А может, не нужно в это лезть? Каждый имеет право на свои тайны, — рассудительно заметил Эвер.
— Нет уж. Я должен выяснить, за что она так не любит представителей моей семьи. Знал бы ты, сколько «приятных» вещей она вчера сказала о Карильских! Я едва сдержался, чтобы не ответить. Её спасло то, что она была дико расстроена. А меня по непонятным причинам очень трогает её печаль.
— Если это действительно так, то я всё же надеюсь, что ты не причинишь ей вред, даже если правда окажется… неприятной, — проговорил Эверли, осторожно подбирая слова.
И мне не понравился ни смысл его фразы, ни тот факт, как тщательно он её обдумывал.
— За кого ты меня принимаешь?! — выдал я.
— За наследника престола этой страны, — ответил друг. — Мико… Эм…
— Эвенар, — представился, усмехнувшись. — Зови меня Эви. Меня так все близкие называют. И если вдруг ошибёшься в той же академии, ничего особо страшного не случится.
— Ладно, Эви так Эви. Это даже привычно, — согласился Тазирский. — Понимаешь, в чём дело… мне кажется, что ты сам не до конца осознаёшь, какая власть в твоих руках. Вчера ты почти играючи спас меня от приговора. Но также одной твоей фразы хватит, чтобы погубить. И если Фел на самом деле вынуждена скрывать настоящее имя, то у неё на это есть веские причины.
— Я ничего плохого ей не сделаю, — заверил с лёгким раздражением. Но чуть подумав, добавил: — Но вот за некоторых своих родственников ручаться не могу. Потому искать ответы придётся самому. И я даже знаю, как.
В глазах Эверли отражалось неодобрение, но говорить он больше ничего не стал.
В целом же раскрытие моей истинной личности он принял вполне спокойно. Даже легко согласился дать клятву о неразглашении. И о Фел больше не заговаривал.
Мы довольно быстро втянулись в работу, всего за пару часов разобрались с прошениями, составили несколько простеньких указов. И в целом мне даже понравилось работать бок о бок с Эвером. Да и он признался, что, направляясь во дворец, ожидал худшего.
И, если честно, теперь собственная участь будущего правителя уже не казалась мне такой уж кошмарной. Может, в этом даже было нечто интересное.
Но всё равно, если бы у меня сейчас появилась возможность отказаться от короны, я бы сделал это, не раздумывая.
Глава 40
Арфелия
Нира пришла в себя всего через три дня после ареста Тазирского. Нет, она всё ещё была слаба, почти не вставала, и всё так же была вынуждена черпать энергию из артефактов, заряженных Эверли. Но при этом уже могла говорить, хоть и быстро уставала.
К ней тут же явились из полиции. Надеялись, что пострадавшая даст показания, но сказать Данире было нечего. Как она ни старалась, но так и не смогла вспомнить, что же с ней произошло. Более того, из её памяти пропал весь тот злополучный день.
Вызванный следователем специалист подтвердил, что воспоминания девушки стёр менталист. Причём действовал грубо и неумело. Именно его вмешательство тогда усугубило состояние Ниры и добило и без того пострадавшие энергетические каналы.
В итоге полицейские ушли ни с чем, но пообещали всё равно докопаться до истины. А приехавший с ними уже знакомый мне следователь Лойд Лоу клятвенно заверил, что все виновные будут найдены и наказаны.
Новость о собственной магической ущербности Данира восприняла стойко, хотя я прекрасно видела, как сильно она расстроена. Увы, рассказать об участии в Играх я ей не могла, и сообщила лишь, что знаю один способ вернуть ей магию, и сделаю для этого всё возможное. Не уверена, что она мне поверила, но развивать эту тему мы не стали.
Я всё так же приходила к ней каждый день. Стараясь отвлечь её от грустных мыслей, рассказывала ей об академии, о наших соседках, которые каждый день выкидывали что-то новое.
Заверила Ниру, что после выздоровления её всё равно ждёт продолжение учёбы. Даже если магия не вернётся, она сможет остаться просто теоретиком. Преподаватели и наш куратор не собирались её отчислять.
Но если после моих визитов Данира просто становилась немного веселее, то встречи с Тазирским заставляли её по-настоящему сиять. Теперь после учёбы Эверли почти каждый день отправлялся во дворец, а уже ближе к вечеру приходил к Нире и оставался до самого заката. Можно сказать, что он сменял меня на посту в её палате.
