Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Седлайте их, — велел я, кивнув туда, где Адлар и другие разведчики ухаживали за лошадьми. — Отправляемся до наступления темноты.

— Кстати, у нас гостья, — проговорил Тайлер, когда я направился к проёму в увитой виноградной лозой стене амфитеатра. — Пришла сегодня утром с подарками для мальца.

Лицо Лорайн отражало материнскую радость, когда она баюкала Стевана на руках, тихо воркуя и дразня его губы пальцем. Единственным её сопровождающим оказался знакомый человек в доспехах, который приветствовал меня натянутым поклоном. Дерван Прессман был возведён в рыцари после того, как возглавил набег из за́мка Амбрис, что также принесло ему яркий шрам от ожога на лбу.

— Элвин! — сказала Лорайн, пошевелив младенца на руках, чем вызвала пронзительный крик протеста. — Тс-с. — Лорайн крепче прижала его. — Разве ты не рад увидеть папочку?

По правде говоря, Стеван, похоже, больше стремился открыто заявить о своём недовольстве, чем обратить внимание на появление отца.

— Вот, — сказала Джалайна, осторожно забирая ребёнка у Лорайн. — Если уж он начнёт, то обычно кричит довольно долго.

Она устало улыбнулась мне в знак приветствия и пошла прочь, укачивая Стевана и напевая успокаивающую песню.

— Как прошла свадьба? — спросила Лорайн.

— Хорошо, — сказал я. — Твои подарки очень понравились.

— А принцесса-регент? Надеюсь, не слишком расстроилась.

— С виду нет, но сложно сказать.

Губы Лорайн сложились в печальную усмешку.

— Судя по количеству шпионов, которых она рассадила в моём герцогстве, вынуждена заключить, что пока не пользуюсь доверием этой женщины.

— Ты меняла сторону, и не раз. Такое не вызывает доверия. Героизм сэра Дервана в за́мке Амбрис несколько восстановил равновесие. Однако в будущем я бы не стал испытывать судьбу. Она научилась терпимости, но и у неё есть свои пределы.

Лорайн приподняла бровь, соглашаясь с моим суждением, а затем склонила голову в сторону Джалайны и всё ещё кричавшего Стевана.

— Ну а твоя история. Она в неё поверила?

— Насколько ей известно, Стеван Курлайн погиб при пожаре у за́мка Амбрис.

— Со временем ему понадобится новое имя. У ребёнка Воскресшей мученицы тягот будет предостаточно, и среди них её имени быть не должно. И, какой бы терпимой ни была принцесса-регент, она никогда не позволит ему остаться в живых. И Ковенант тоже.

— Я знаю.

Наши взгляды встретились, мрачные от взаимного понимания не только уязвимости моего сына, но и того факта, что, возможно, это наша последняя встреча.

— Я… — Лорайн сглотнула и указала на небольшой сундучок у ног Дервана. — Я принесла подарки. Игрушки и всё такое. И монеты. Их тебе, наверное, лучше всего оставить в руках Джалайны, а? Насколько я помню, тебе никогда не удавалось их удерживать.

— Тоже верно.

Лорайн сцепила руки, живо и женственно.

— По твоей просьбе капитан Тория ждёт вас в Фаринсале. Нынче порт практически пуст, поэтому мало кто станет свидетелем вашего отъезда.

— Благодарю, герцогиня.

Она снова кивнула, сцепленные пальцы дрогнули. Я редко видел Лорайн настолько взволнованной.

— Я абсолютно уверен, — сказал я, взяв её руки в свои, — что наша дружба ещё далеко не закончена, миледи. — Наклонившись, я поцеловал её в щёку и прошептал: — Декин мёртв, и ты оплакивала его достаточно долго. — Отступив назад, я бросил короткий, но многозначительный взгляд на Дервана.

Тогда герцогиня Шейвинской Марки Лорайн Блоуссет, в прошлом Лорайн д'Амбрилль, королева при короле разбойников Декине Скарле, сделала то, чего я от неё никогда прежде не видел. Она покраснела.

— Прощай, Элвин Писарь, — сказала она мне, смахивая слёзы и поворачиваясь к своему рыцарю-сопровождающему. — Сэр Дерван, уже поздно, и дорога длинная.

Чтобы добраться до Фаринсаля, потребовалось ещё три дня, и путешествие затянулось из-за необходимости держаться ле́са, избегая любопытных взглядов людей, которых мы могли встретить на дорогах. Когда последней ночью мы разбили лагерь, я почувствовал, что могу задать Джалайне вопрос, который мучил меня уже несколько недель. Я смотрел, как она уложила Стевана на импровизированную кроватку, поставленную достаточно близко к огню, чтобы было тепло. Видя, как она улыбается, укутывая его в одеяло, я засомневался, разумно ли задавать этот вопрос, поскольку казалось неправильным портить такую картину. Однако она всегда чувствовала моё настроение и слегка нахмурилась.

— Что такое?

— Перо, — сказал я. — Почему оно, а не клинок?

Вздохнув, она отодвинулась от кроватки Стевана и неохотно прикрыла глаза. Я думал, что она не ответит, и это станет вечной тайной между нами, но потом Джалайна заговорила тихим шёпотом:

— У меня был посетитель, который сказал, что я должна так сделать.

Тяжесть в её голосе прояснила природу этого посетителя.

— Кто-то, кого мы знаем?

— Нет. — Джалайна пошевелилась, плотнее закутавшись в плащ. — Старик, которого я никогда раньше не видела, с очень странным акцентом, как будто он учил альбермайнский у плохого учителя. И одежда его была странной. Он пришёл ко мне ночью, перед тем, как мы с паэлитами поехали в за́мок Амбрис. До этого я не видела никого из… тех, о ком ты меня предупреждал. Он был единственным духом, которого перо сочло нужным вызвать. — Она замолчала, её руки неуютно дёрнулись. — Он знал такие вещи, которые знали только мы с тобой. Например, о той ночи на мельнице. И другие, как, например, правду об исцелении Воскресшей мученицы. Он рассказал это, чтобы я поверила в правдивость его слов. А ещё он сказал мне следующее: «Правда — единственное средство ослабить хватку Малицита над живой душой. Дар пера — истина».

— Он был высокий? — спросил я. — С тёмной кожей и седой бородой?

— Сутулый, какими часто бывают старики, но, наверное, раньше был высоким. И его борода была белой и длинной. А кожа — тёмной.

Историк. Я поймал себя на том, что подавляю дрожь. Неужели его душа действительно задержалась так долго, только для того, чтобы передать это предупреждение?

— Он сказал что-нибудь ещё? — спросил я. — Своё имя? Что-нибудь?

Джалайна покачала головой и взяла меня за руку.

— Но он казался очень усталым и испытывал большое облегчение. Как человек, готовый покинуть этот мир. Элвин, по-моему, он был истощён. Думаю, как только доставил своё послание, он смог уйти. Куда, я не знаю.

Некоторое время мы сидели вместе, а Стеван булькал и ёрзал, пока не заснул. Я смотрел, как его маленький рот вдыхает воздух, и гадал, чья у него форма губ, моя или Эвадины, и тут услышал громкое предупреждающее фырканье Утрена.

— Подъём! — рявкнул я разведчикам, отодвигаясь от Джалайны, и потянулся за своим мечом.

— Где? — спросил Тайлер, деловито взводя арбалет, пока остальные разведчики вооружались. — Кто?

Посмотрев на Утрена, я увидел, что огромный конь напряжённо смотрит в сторону густого участка леса на краю поляны. Он снова фыркнул и побежал вперёд, а от его дыхания поднимались клубы пара в прохладном ночном воздухе.

— Адлар, — крикнул я жонглёру, ведя остальных вслед за паэла, — оставайся с Джалайной.

Разведчики разошлись по сторонам, а мы побежали за Утреном к деревьям. Сделав всего несколько шагов, он остановился и низко, раскатисто заржал, напрягая мышцы своего массивного тела.

— Тут нихера нет, — пробормотал Тайлер, пристально вглядываясь в путаницу теней и прижимая к плечу взведённый арбалет.

Для существа, которое однажды прорубило кровавую просеку через целую армию, Эйтлиша в эту ночь действительно трудно было обнаружить. Когда я разглядел его неподвижную фигуру в капюшоне, опустившуюся на упавший сосновый ствол, моё сердце забилось гораздо быстрее. Тайлер заметил его спустя мгновение: он дёрнулся от удивления и сжал палец на замке́ арбалета, пока я не схватил его за плечо, сурово покачивая головой.

— Я-то думал, ты ушёл домой, — сказал я, стараясь голосом демонстрировать спокойствие, которого не чувствовал.