Индульгенция 3. Без права на смерть (СИ) - Машуков Тимур

— Слова? — Задумался я. — А, ну типа — избушка-избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом?

— Молодец, — похвалила она меня под треск балок и перекрытий. Изба меня явно услышала и делала, как я сказал. — Ты ж знаешь, что она…

— Ну да. Гроб это. Мне ваша сестра говорила.

— Именно. Зайти в него можно, а вот выйти не всякий сможет. И не выкай мне, чай не басурманин какой! На ты обращайся. Не обезличивай слова, не вызывай тьму зловредную, да не нашу — родную защитницу от света мерзкого.

— А… Вот помню, за нами что-то шло, и ты сказала…

— Шло, ага. Чудище заморское появилось лет сто назад — всех в округе пожрало. Едва успели вы ко мне, сюда-то ему пока хода нет. Однако ж защищать я вас долго не смогу — стара стала, силы не те.

— Убить его надо? У меня три дня, а точней, уже два в запасе есть — ты скажи только, как, а уж мы справимся.

— Вот за что я люблю Иванов Дураков, так за то, что не ведают они страха и сомнений. Потому в сказках завсегда на прЫнцессах женятся.

— А в реальности?

— Убивают их. Потому как слабоумие и отвага — это прямой путь в Навь, в дружину Кощееву. Он вашего брата очень даже привечает. Но об этом после поговорим — тебя ж накормить надо. Разносолов не обещаю, но будет сытно и вкусно.

— А больше и не надо.

— Пошли, коли так. Сначала в баню сходишь — твои духи знают где и протопили ее. А потом вернешься, поешь, да поговорим. Негоже грязным за чистый стол-то садиться.

Я и пошел, стараясь ничему не удивляться. Впрочем, здоровый оптимизм присутствовал — если она похожа на свою сестру, значит, споемся.

Мои верные соратники обнаружились на улице. Пурген лазил возле высокого частокола — его вроде не было, когда мы пришли? — и за кем-то охотился. Мавка с Навкой сидели под навесом и играли в карты, отчаянно мухлюя, судя по рычанию и гневным воплям, обличающим друг друга. Лизи устроилась тут же на пеньке и грела пузико на солнце — еще бы, так обожралась за прошлые дни.

— Ну, и как тут у нас обстоят дела в общем и с гигиеной в частности? –поинтересовался я, подойдя к ним.

— Баня там, — махнула рукой Навка в сторону невысокого сруба. Она сейчас внимательно следила за руками Мавки, которая тасовала колоду. Поэтому всякие грязные личности ее мало интересовали.

— А спинку потереть, веничком там побить?..

— Сам справишься. У нас тут важное дело — не отвлекай.

— Я вам это еще припомню, — буркнул я, направляясь туда, куда послали, вполне себе бодрым шагом. Но чем ближе я подходил к бане, тем сильней начинал ощущать слабость. С чего бы это?

Едва дойдя до ступенек, я устало сел на них, не в силах пошевелиться. Мутило так, что если бы был сытый, точно все вышло бы. Кстати, я ж вроде в туалет хотел, а теперь почему-то не хочу. Странно. Или я?.. Сил дотронуться до штанов хватило — сухо. Ну, хоть тут не опозорился.

Бабка появилась передо мной внезапно — как из-под земли выросла. Посмотрев на мою измученную тушку, она с легкостью подхватила меня и едва ли не пинком отправила внутрь.

Там, сняв всю одежду, она чуть ли не волоком затащила мое ослабленное тело внутрь жарко натопленного помещения.

— И это, мать вашу, баня⁈ — охренел я, с опаской рассматривая пыточные инструменты, развешанные по стенам. Веники, кадушка, мочалки всякие. Для меня, как городского жителя, про баню слышавшего только из рассказов, все было в новинку.

И зад мой, почуяв, что скоро все-таки получит долгожданных трындюлей, заныл в ожидании. Причем ныл только он — тело все так же было ватным.

А она, разложив меня на лавке, метнулась в другую комнату, откуда вернулась уже в длинной белой нательной рубахе.

Плеснула какой-то отвар на камни, отчего в помещении запахло медом и мятой. Тело моментально покрылось испариной, старушка, взяв приятно пахнущую мазь, стала втирать мне ее в спину. Руки у нее были мягкие, но чувствовалась в них огромная сила. С каждым её движением мне казалось, что мазь проникает все глубже в меня.

Нисколько не смущаясь, закончив со спиной, она перевернула меня и проделала ту же процедуру на другой стороне тела.

Завершив растирание, она откинула мокрую прядь со лба и вновь поддала жару, налив на раскаленные камни отвар уже из другого ковша. Вдохнув пар, насыщенный пряным ароматом неизвестных мне трав, я почувствовал, что сознание мое стало уплывать.

А она, взявшись за заранее запаренный веник, осторожными движениями стала охаживать меня, приговаривая:

— В высоком тереме, в горнице Сварожьей

Сидит на дубовой колонне Орел, птица витязей.

Взор его ясен, когти остры, а крылья черней ночи.

Всем дарует он силу, кто телом крепок, да душой чист.

Всех лечит он силой рода, кто к дубу тому прикоснется.

Дуб, символ родовой силы, дуб, символ мужской силы.

Суть твоя могущественна, корни твои глубоки, ветки твои крепки.

Пусть же и добрый молодец будет крепок перед врагами своими,

пусть же будет он защищен от их козней и нападок!

Пусть хвори и тьма, что в теле его, уйдут по семи дорогам и развеются на семи ветрах.

Слово это не перебить! Так тому и быть! Да свершится!

Произнеся заговор семь раз и столько же раз ударив меня по плечам веником, она взяла второй и снова принялась охаживать меня ими, не жалея сил.

Пребывая в полубессознательном состоянии, чувствовал я, как возвращаются силы, как с каждым ударом очищается тело, как свежеет голова и наливаются силой мышцы.

Хотя это было, конечно, странно — темная ведьма призывала в помощь светлых богов. Но думать об этом было лень — работает, и ладно.

А она все била и била, и тело уже не чувствовало ударов, растекшись по лавке, подобно киселю.

Наконец, закончив меня избивать, она вновь подняла меня на руки и, вынеся во двор, швырнула в небольшой пруд, что был за баней.

Ледяная вода так взбодрила меня, что я, матерясь на чем свет стоит, вылетел обратно и, ничуть не стесняясь наготы, забегал по кругу под громкий смех старушки. А она призывно махнула мне рукой и вернулась в баню. Вынеся большое мягкое полотенце, она укутала меня в него и повела в дом.

Проходя мимо все так же играющих в карты духов, я гневно зыркнул на них, но те этого даже не заметили. Кажется, такими темпами они скоро друг дружке в волосы вцепятся — вон как дрожит у них над головами воздух от напряжения.

Пурген же все-таки кого-то поймал и с увлечением грыз, поглядывая по сторонам. Вот же ж ненасытная скотина!

А старуха в доме усадила меня за стол, который был уже накрыт, стала раздувать самовар.

На еду я набросился так, будто не ел вечность. Каша из печи с маслом, да с румяным хлебом, моченые грибочки, мясо какой-то птицы, тушеное с квашеной капустой. Я сметал все, и никак не мог наесться.

Мне казалось, будто я заново родился. Ушли все тревоги, сила вернулась. Нырнув внутрь себя, я удивлением обнаружил, что мой источник будто стал ещё больше, хотя куда уж дальше — непонятно. И он играл, переливался приятным стальным светом и стал, как мне показалось, чище, что ли, прозрачней. И сильней — это однозначно.

В силе я значительно вырос, и это открывало интересные перспективы — была бы при мне стихийная магия из моего прошлого мира, уже бы всех нагнул. Но тут приходится учиться и перестраиваться заново. Ну да ничего — имеющий цель дорогу к ней отыщет.

— Не косись ты на часы — время тут стоит на месте, — сказала Яга, видя, что я непроизвольно глянул на таймер, показывающий, сколько на меня еще охотиться будут.

— Опять временная аномалия? Куда не плюнь, в нее попадешь.

— Ну, так если попадаешь на осколок не нашего мира, время-то и замирает. Но не везде. Изба, да вокруг нее — все замерло. А выйди за забор, так вновь вскачь понесется. Я ж из-за чудовища проклятого и выйти-то теперь со двора не могу — ни трав пособирать, ни лес послушать.

Он же как появился, сначала за живность взялся и не успокоился, пока всех не истребил. Но пока сюда из внешнего мира лезли, ему хватало пришлых. А как они ходить перестали, оголодал, да на меня зуб положил. Но не смог.