Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина

Гроц глупа не была. Побледнела и вытянулась в тростник, задрав подбородок:

— Клан Гроц всегда тщательно выбирает прислугу, — в нежном голоске пробивался стальной гнев.

Кажется, она хотела что-то еще, но меня выручил дер Верцони, спешно повернувшийся к стряпчему.

— Время позднее, друг мой, давайте приступим к делу, — сказал также дружелюбно, но непреклонно.

Мы обменялись с ним взглядами, и я незаметно качнула головой, запрещая ему вмешиваться. Я собиралась вести беседу сама. Пока сама.

— Когда придет Берн? — бросила короткий взгляд на стряпчего.

Дер Бальш засуетился еще больше, нервно натирая стекла очков и перекладывая папки с места на место.

— Берн не сможет прийти, — снова вмешалась Тальн. Теперь в ее голосе звучало откровенное торжество. — У него возникли безотлагательные дела, и я сегодня выступаю от его имени. Извольте взглянуть на доверенность.

Грудь прошило новой огневой стрелой. Мне казалось уже, сердце сожгло в пепел, но нет, дергало еще что-то в груди фантомной болью.

Отправить улаживать имущественные вопросы после восемнадцати лет брака свою любовницу могло прийти в голову только окончательному мерзавцу. Мне казалось, Берн не был таким. Впрочем, неделю назад мне казалось, что он не мог завести любовницу или потратить целый год на то, чтобы настроить детей против меня.

На миг прикрыла глаза, заставляя себя принять происходящее и отключить новую волну боли.

— Быть может, воды? — елейным голоском предложила одна из прислужниц вейры Гроц.

Серьезно, отвратительно воспитанная прислуга. Я бы такую дома держать не стала. Сначала такая послушно сплетничает о врагах семьи, потом о друзьях семьи, а после, глазом моргнуть не успеешь, как вся Вальтарта знает, кто спит в твоей постели и какого цвета твоя ночнушка.

Проигнорировав глупый выпад, резко выпрямилась и решительно заявила:

— Что ж, отлично. Давайте постараемся покончить с делами до десяти.

Вейра Гроц покрутила перевязанные лентой документы и, окинув меня лукавым лисьим взглядом, кивнула. Похоже, ситуация, вопреки моему сопротивлению, доставляла ей удовольствие.

— Итак, изначально вы договаривались на отступные в размере двухсот тысяч золотых в равных долях в течение года и дом в предместье столицы.

Формулировка звучала не очень, но я промолчала. Надо документы смотреть и только потом вносить правки.

— Дело в том.… — Талье замялась. — Этот дом Берн купил при помощи моих родителей, а они будут возражать против потери дома для семьи. Если вас устроит, мы готовы отдать вам треть помещения или основной флигель, который стоит отдельно. Он большой, уверяю вас. Мы будем приезжать не чаще раза в месяц ради столичных приемов, а в наше отсутствие вы сможете пользоваться всем домом. Заодно и присмотрите за ним.

Я верно понимаю, что мне предложили бесплатно поработать прислугой для новой семьи Берна?

Вся сила воли ушла на то, чтобы удержать ядовитый смех. Сальме ведь предупреждала, что так будет, а я не поверила. Думала, что знаю Берна, как облупленного, думала, он не решится на откровенную подлость.

Зато стало понятно, почему он послал вместо себя свою нежную курочку. Стыдно ему. Неловко смотреть мне в глаза.

— Предпочту взять за долю деньгами, — мягко прервала фантазии Талье, пока та не придумала еще что-нибудь.

Талье подняла на меня прохладный взгляд беспощадных, умных и как-то по-обидному безразличных к моим чувствам глаз. Она — дракон. А дракон так устроен, не жалеет загнанную дичь, рвет ее когтями, раздирает клыками наживую. Таким станет мой Дан, такой станет моя Дафна. Возможно, таким станет и Берн.

Или, может, уже стал?

— У Берна нет сейчас свободных денег, все уходит на артефакторику, — чуть поколебавшись, она достала еще один документ. — Мы не отказываемся заплатить вам, и долг можно оформить обязательством выплаты в течение нескольких лет или…

Она снова замялась.

— Или? — поторопила я, параллельно размышляя нет ли у Сальме провидческих наклонностей.

Она ведь говорила, что так все и будет? Ну и вот: все так и будет. Ни дома, ни денег, только бумажка с каракулями ценой в один российский ваучер.

— Моя семья готова предоставить вам поместье Анаш в северном регионе в обмен на долю в столичном доме. Оно немного дороже, и будет целиком в вашем распоряжении.

Несколько секунд я задумчиво разглядывала Талье, а после уточнила:

— Но?

— У всего есть минус, — неохотно призналась Талье. — Оно расположено на Севере и согласно новому закону, владелец дома, включающего в себя определенную долю земли, обязан проживать на территории не меньше двух полных месяцев в году. А мы там совершенно точно жить не будем. Мой клан входит в столичный Совет и владеет тремя домами в столице. Где нам добыть два месяца на северный дом? Он хорош, как вложение, а не для проживания.

А ведь, верно. Закон вышел свеженький, полугодовой давности всего. Помнится, я и сама была удивлена ему. Тьме наших с Берном знакомцев пришлось переоформлять дополнительную собственность, дарить детям или выписывать доверенность на проживание дальней родне.

Кажется, закон был обусловлен военным положением в некоторых областях страны. Тот же Ленхард был подчистую сожран темными источниками и перевертышами.

А поместья без пригляда часто становились добычей ритуалистов, которые и плодили темные источники, темные артефакты, а, может, и сами создавали из мертвецов перевертышей.

Повертев договор, я откинулась в кресле, и взялась за чтение.

Как ни странно, никто меня не потревожил. Бальш тихо заполнял разводные документы, а вейра Гроц застыла, как надгробный камень. Кажется, даже не моргала. Только глаза, приобретшие вертикальный звериный зрачок, сканировали меня с головы до ног.

Поместье было обширным, старинным и заброшенным, а акров было не два, а все семь, заключая на территории лес, часть реки с ледяной магической дамбой и отдаленную деревеньку. Скучнейшее в мире место. Снег, холод, одиночество, ни единой живой души на несколько километров вокруг. Ночами, наверное, волки с тоски вешаются.

Чудесное, в общем, место. Никого не видеть, никого не слышать, ни перед кем не изображать хорошее настроение. Тихая норка для смертельно раненой мыши. Гарантия минимум двух месяцев одиночества. И ни одна живая душа без приглашения не посягнет на мою территорию.

А после, как утихнет боль, а время залатает душевные раны, можно будет продать поместье с несомненной выгодой для бюджета. Столичный дом при всей своей несомненной пользе стоит вдвое дешевле.

— Как ваше мнение? — прямо спросила дера Верцони.

Талье в унисон со служанками уязвлено ахнула, вейр Бальш что-то возмущенно забормотал.

Хороший тон требовал уединиться, чтобы обсудить животрепещущий финансовый, а потому оскорбительный вопрос, но у меня не было сил на этикет. Я хотела закончить грязное дело сегодня. Сейчас.

Всё происходящее здесь было мерзким. Отсутствие Берна, его ложь, открытая угроза моим активам, провокация со стороны этой девицы Талье. Все это претило. Не усваивалось умом настолько, что лезло наружу рвотным позывом.

Дер Верцони меня не разочаровал.

— Договор чист. Дом полностью свободен от обременений, поместье дорогое, хоть и бестолковое. Это хорошее предложение, вейра Кайш.

— А если откажусь? — спросила осторожно, стремясь прощупать границу выбора.

Дер Верцони вопреки этикету сжал мои пальцы в сочувственном жесте:

— Боюсь, это плохая мысль. Согласно закону о промышленных производствах, ваш супруг имеет право задержать выплаты по разводу от года до пяти лет.

Тоже один из новых законов. Деньги, вложенные в производство, неприкосновенны в случае достойного обоснования. А обосновать это самое обоснование сумеет любой находчивый стряпчий. А дер Бальш именно такой. Сама выбирала.

Закон, кажется, тоже был сделан на тот случай, если ритуалисты попытаются вмешаться в военное производство. Наша артефакторика не производила военных артефактов, но закон затрагивал и ее.