Некромантия и помидоры (СИ) - Демина Карина

Он ведь шёл, чтобы вмешаться.

Но… что-то в этом вот мужчине показалось ему знакомым. Тогда он не понял, что именно, но и этого хватило, чтобы замереть и закрыть себя завесой тени. И стоя за ней, слушая голос, вглядываясь в черты лица, Рагнар гадал, где он мог видеть этого человека.

Не получалось.

И Рагнар даже не злился, скорее он был озадачен.

- Дядя, а ты не… - Хиль присела рядом. – Столько лет прошло.

- И что? Думаешь, я забуду запах этой твари? – он стряхнул песчинки с пальцев. – Нет… кажется, Боги всё-таки вспомнили обо мне.

Он задумчиво посмотрел на племянницу.

- Я не уеду, - сказала она. – А если и выставишь, то всё равно вернусь! И ты ничего не сможешь сделать!

Сможет.

Наверное. Всегда есть способ. Вот только… Хиль не простит.

Он вдруг понял всё ясно.

Не простит.

За детство, проведённое в окружении мертвецов, простит. За подруг, которых у неё никогда не было. За… за многое, чего тоже не было.

Уже простила, если вернулась. Но вот за это… он может её запереть. И объяснить потом, почему запер. И многое иное, только… она выслушает и уедет.

Навсегда.

- Без меня никуда, ясно? – это решение далось нелегко.

Хиль улыбнулась и кивнула.

- Обещаю! – сказала она с самым честным видом. – И вообще… ты можешь и ошибаться.

- Конечно, - соврал Рагнар.

И ноздри дрогнули.

Этот запах… нет, никакой ошибки.

- И что ты собираешься делать? – Хиль оглянулась на дом. – Если этот человек связан с ней, то… ему нужны были дети.

- Не ему, - Рагнар разогнулся. – Ей.

- Ма-а-м! – донеслось из дома.- Ну ма-а-ам…

- Он вернётся, - решение далось непросто. – А я подожду.

В конце концов, он так долго учился ждать.

Алекс надулся.

Он с ногами забрался на старый диван, сел, сгорбившись, обнимая себя, и всем видом демонстрируя, сколь жестокосердная мать была неправа.

- Алекс… - жестокосердия Зинаиде точно не хватало, потому что в груди заныло. Неприятно так. – Алекс, ты же понимаешь, что это опасно!

Бесполезно.

Порой её умные дети вели себя именно так, как положено детям – не по-умному. А ещё упрямились, обижались и творили чёрт-те что.

Алекса хотелось обнять.

Погладить.

И успокоить.

Пообещать, что жизнь их бестолковая наладится. И что она купит ему новый велик, лучше прежнего. И Сашке тоже. И себе. И сев на велики, они втроём отправятся путешествовать. К озеру. Оно и вправду неглубокое, но…

Зинаида закусила губу.

Злость ушла. Осталась тоска.

- Эй, - Хиль заглянула. – А вы уже всё? А я тут подумала, что если всё, то, может, мороженое будете? Я много купила! Ты какое любишь? Я вот не решила ещё, какое лучше, шоколадное или клубничное! Я люблю шоколад, но клубничное в рожке, а шоколадное на палочке. И в шоколаде ещё…

- Ванильное, - Алекс шмыгнул носом. – А Сашка – шоколадное.

Зинаида хотела сказать, что это неудобно, но промолчала.

Нет, на мороженое её денег хватит, но…

- А познакомишь? А вы не против? А там с вами дядя хотел поговорить. Он просто слышал, что вам работа нужна, а он помощника как раз ищет!

Работа была нужна. Потому что Тумилин опеку на зря упомянул. Даже странно, как это до сих пор без неё обходились. Только дело не в работе.

Хиль подмигнула и, подхватив Алекса под руку, потянула наверх.

- И представляешь, раньше я думала, что мороженое бывает только ванильным! Дядин повар другого готовить не умел. А оказалось, что его много всякого…

Рагнар стоял у рухнувшего забора, разглядывая его с презадумчивым видом. И в руках держал мороженое. Две порции.

- Хотите? – спросил он и протянул Зинаиде.

А она зачем-то взяла.

- Или не любите?

- Люблю. Ванильное. Как Алекс… он на меня обижается, - нехорошо жаловаться совершенно постороннему человеку, особенно потенциальному работодателю, но больше всё равно некому.

Да и не верила Зинаида, что с работой получится.

Она ведь второй месяц искала, но без толку. Может, и вправду в уборщицы? Да, зарплата маленькая. Да, не особо почётно, но хоть что-то.

- Дети часто обижаются на взрослых, - сказал Рагнар. – Хиль в своё время сбегала постоянно. Пыталась. Хотя… тут и моя вина была.

- Да?

Он кивнул.

- Я чересчур плотно её опекал. Приставил… охрану. Это её злило. И то, что запрещал уходить из дому…

- Даже к подругам?

- У неё не было подруг.

- Да?

Хиль не выглядела человеком, у которого может не быть подруг.

- Раньше не было. Мы жили весьма… уединённо.

- Вы её растили?

- Да. Не хотите прогуляться?

- Здесь особо некуда гулять, хотя… там, дальше, яблоня старая есть.

Мороженое. Прогулка… будь Зинаида помоложе, она бы решила, что за ней ухаживают. Но это ведь глупости… или он рассчитывает на лёгкий летний роман?

Или не льстить себе? И мороженое, и прогулка – это лишь возможность поговорить?

Или…

Что за каша у неё в голове?

- Когда я была маленькой, отец повесил на яблоне качели. Как качели, просто доску на веревках, но это были самые классные качели. И мы каждый день ходили туда. И обратно. Я… в детстве мы попали в аварию. Мама погибла. А у меня переломы. И операции. Много. Врачи не давали гарантий, что я буду ходить. И отец забрал меня сюда.

Слушал он внимательно.

Тумилин вот от этих рассказов отмахивался, мол, прошлое – это прошлое, зачем вспоминать чего-то там, тем более мрачное. Думать надо о будущем и исключительно в позитивном ключе, потому что так Зинаида создаёт проекцию своей жизни.

- Помню, что было больно. А меня заставляли вставать. Ходить. Я не хотела. И отец повесил качели. Там, на яблоне. И сперва он возил меня на коляске. И мне нужно было лишь подняться и пересесть на доску. Потом часть пути я начала проходить. Условие. Десять шагов и катаемся. И потом ещё десять… и так, пока однажды я не прошла половину пути. А потом и весь. И всё равно…

Яблоня ещё стояла, там, на въезде в посёлок. Старое дерево чуть наклонилось, потянулось к земле, но было ещё крепким.

- А где ваш отец?

- Умер. Через три года после моей свадьбы. Ему Тумилин никогда не нравился.

- А вам?

- Мне? Когда-то я была им очарована. Он такой… видный. И всегда умел производить впечатление. Да на меня и несложно…

- Почему?

Странный вопрос. А ещё более странно, что Зинаида задумалась над ответом.

- Наверное, потому что я никогда особо не умела ладить с людьми. Да и они не стремились ко мне. Есть вот такие, как ваша племянница. Светлые. И лёгкие. Которые всегда и со всеми найдут общий язык. А есть, как я. Не представляю, как подойти к другому человеку, заговорить… или вот… - она пожала плечами, а потом поспешно слизала каплю мороженого.

Сладкое.

Ванильное и в вафельном рожке. И она тысячу лет уже не ела мороженое.

- У меня были приятельницы. И как-то даже компания сложилась. Собирались. Играли во что-то, гуляли… танцы там, клубы тоже, но не особо часто. На это деньги нужны, а их ни у кого и не было. Просто компания. Но и в ней я держалась как бы в стороне. Привыкла, что всем интересны другие девушки.

Если идти неспешно, то дороги до яблони хватит, чтобы рассказать. Главное, собеседник попался на диво понимающий. Не торопит, не перебивает вопросами. Спокойно слушает её нытьё.

- А тут он… весь такой… с цветами при каждой встрече. С прогулками… он однажды нанял теплоход и мы всю ночь катались по реке. Вдвоём. На огромном, как мне казалось, корабле. Он читал стихи. Я… я слушала и сочиняла сказку про нашу будущую жизнь. С женщинами такое случается. Мы вообще охотно верим в сказки.

Кивок.

- Мороженое тает, - сказала Зинаида.

- А… да, я вот…

Капли мороженого с руки Рагнар слизал.

- Извините. Как-то давно…

- Не ели мороженого?

- И это точно.

- Бывает. Потом он познакомил меня с матушкой. Сказал, что её мнение много значит. Я волновалась. А она оказалась такой… одновременно и совершенно роскошной, и в то же время удивительно чуткой. Мы много говорили, обо всём на свете… и даже начали обсуждать свадьбу. То, что мне нужно сменить гардероб, переехать… и учёбу можно бросить. Но тут я не согласилась. Я папе дала слово. И так… хорошо, что оставался лишь год. Она как-то сразу и отступила, когда поняла, что я настроена серьёзно. Помогла устроиться на практику в свою фирму. А после и вовсе на работу взяла. Говорю и чувствую себя неблагодарной сволочью.