Подарок для Императора. Меж двух огней (СИ) - Черная Мара

— Нам уже нужно ехать, — прошептал.

После этой кошмарной ночи было крайне сложно вставать и что-либо делать. Голова не соображала, тело не слушалось. Благо, ото всех сборов я была свободна. Требовалось только встать, надеть накидку и сесть на лошадь. Но все ждали меня одну. Было неловко перед ребятами.

В стороне зашуршали ветки. Внутри всё напряглось. Но стоило на поляну выехать двоим всадникам на рыжей и гнедой лошадях, от сердца отлегло. Свои. Они направлялись в нашу сторону. Молодой парень на рыжем коне коротко кивнул и стал докладывать:

— Отчёт о разведке. Вражеский караван отправился раньше нас, но они не успели отойти далеко, движутся медленно. В их лагере хватает недовольных после вчерашнего происшествия, сетуют на нас, что мы портим им планы. Ки-Ран в бешенстве. А его советник настаивает на том, чтобы забыть об этой ситуации и не доводить до крайностей. Так же много тех, кто поддерживает Анаих-Риза, но Ки-Ран всем затыкает рты.

— Советник разумен. А вот жадность, жестокость и мстительность Ки-Рана ни к чему хорошему никого не приведёт. Но я молчать не стану. Вождя нужно свергнуть, иначе не будет никому покоя. Даже ценой войны, — воины в ответ одобрительно загудели, но Хельвдан их прервал и продолжил. — Молодцы, ребята. Продолжайте следить за ними, старайтесь себя не выдавать. Важны любые сведения. Выезжаем вместе, в лесу отделитесь от нас и будете держаться поближе к беорхийцам.

Хельвдан отдал последние распоряжения остальным солдатам, и мы отправились в дорогу. Лошади спокойно шагали по узкой тропе между деревьев. Голые ветки кустов задевали ноги. Солнце раскидало вокруг яркие тёплые лучи, которыми ласкало землю, лошадей и моё лицо. Из-за этого веки опускались сами собой, но я настойчиво боролась со сном.

— Поспи. Я придержу тебя, — раздалось над ухом.

— Спасибо, — тихонько ответила.

Но стоило Хельвдану сильнее ухватить меня за талию и теснее прижать к себе, сон сразу прошёл, уступая место волнению смешанному со странным удовольствием.

После кошмарной ночи стало неловко начинать разговор с Хельвданом. Мы вроде как сблизились, но это только усиливало смущение перед мужчиной. Воспользовавшись тем, что он первый заговорил, я решила ненавязчиво разузнать его мотивы в отношении меня.

— Почему ты решил забрать только меня? Как же остальные?

С минуту мужчина молчал, задумчиво вглядываясь вдаль, а затем ответил:

— Не было возможности. Во-первых, мы бы не смогли их ни забрать с собой, ни быстро организовать временное пристанище. Во-вторых, они все, скорее всего, действительно рабы из Эллесана. Тебя они не имели права трогать. За остальных я не знаю.

— Рабы из Эллесана… До прихода этих псов все были свободными людьми, — тихо рыкнула себе под нос.

— Согласен. Мне тоже всё это не нравится. Поэтому я и взялся основательно следить за ними и собирать доказательства всех нарушений. Нет сил смотреть на страдания людей. Так быть не должно.

Мда, Мира. Много же ты узнала. Разговор ушёл совсем в другое русло.

— Хоть кому-то действительно не всё равно на людей. Не даром за тобой вся женская половина Иллеманы убивается, — выпалила я.

Какого Тёмного Бога я вообще несу⁈ Зачем я это сказала⁈ Моментально сжалась и начала искать глазами, в какие кусты ретироваться. Вон те вроде были ничего.

— Сейчас ты от меня никуда не денешься, — шепнул де-Мирт у самого уха, крепче сжав руку на талии. Он что, мысли читать умеет⁈ — А что до поклонниц… У меня на это нет времени. Других забот хватает.

— Так значит слухи не врут, что у тебя их много?

Тонкий лёд, Мира. Очень тонкий.

Мужчина тихо рассмеялся.

— Не знаю. За этими слухами не слежу. Кажется, у тебя обо мне не слишком позитивное мнение ещё с нашей первой встречи. Или мне показалось?

Раньше я и впрямь думала про него крайне плохо. И к своему ужасу осознала, что теперь всё совсем наоборот.

— Раньше я презирала всю верхушку.

— А теперь?

— А теперь я презираю всю верхушку, кроме главнокомандующего армией Иллеманы Хельвдана де-Мирта.

— Благодарю за оказанную мне честь оказаться вне Вашего чёрного списка, — де-Мирт снова засмеялся. — Раз уж мы тут задаём личные вопросы… Что тебе снилось? — произнёс уже более серьёзным тоном.

Я замялась. Приподнятое настроение слегка поникло. Думать о кошмаре не хотелось, а говорить тем более.

— Если не хочешь говорить, я не имею права давить на тебя, — не дождавшись ответа сказал Хельвдан, нежно поглаживая большим пальцем в месте травмированного ребра. — Подумал, что тебе будет полезно поделиться с кем-то переживаниями.

— Я расскажу, — положила ладонь поверх руки Хельвдана, продолжая нашу маленькую игру, от чего он громко выдохнул. — Сон был чересчур реальным. Я вообще будто не засыпала, а просто лежала и размышляла о своём. Услышала шум — обернулась. Никого. Второй раз не рискнула. Да и не смогла бы. Внутри была жуткая паника. Пыталась разбудить тебя, но ты был как… как мёртвый, — это слово далось мне очень трудно. — Потом появился Майран. Он отшвырнул меня в сторону. Ударил, скрутил, залез сверху. Я пыталась отбиваться, но не получалось. Он хотел… убить, отомстить, а до этого… — в носу снова защипало, глаза стали мокрыми, я не смогла выговорить до конца, что со мной собирался сделать этот гад.

Но и не потребовалось. Хельвдан понял меня.

— Майран — это кто? Твой бывший возлюбленный? Или нынешняя пара? — в голосе появились металлические нотки.

— Нет! — опешила я от догадок мужчины. — Это один из псов беорхийских. Сильно я ему насолила. Не специально, конечно. Просто получил за то, что я сбежала у него из-под носа. До сих пор с синим лицом ходит. Вот и точит зуб.

— Это был только сон. И он никогда не сбудется. Если долго зубы точить — без них можно остаться, — прозвучало будто угроза.

Дальше мы путешествовали в молчании. Наконец, удалось поспать, откинувшись спиной на Хельвдана. Правда, выспаться окончательно всё же не получилось. Вскоре мы выехали на Великую Равнину. В этом жутком месте деревьев даже на горизонте не было видно из-за чего постоянно дул сильный ветер, который в прямом смысле сносил нас с лошадей. Радовало, что снег здесь ещё не выпал. Когда перед глазами есть трава и горизонт, хотя бы как-то можно выдержать этот путь, а если бы всё занесло белым покрывалом… Даже представить — в дрожь бросает. День и ночь вокруг одинаковый однотонный пейзаж, земля с небом сливаются, будто идёшь в пустоте. И только хруст снега напоминает о том, что под ногами есть земля. И так не одну неделю. Запросто можно умом тронуться.

Нас окружили только долгие километры пожухлой травы, одинокая дорога, бескрайнее небо, монотонный топот копыт, гул в ушах и пугающая пустота. А где-то впереди шёл беорхийский караван. Грустно было осознавать, что многие пленённые люди не переживут переход через Великую Равнину. Это очень сложный отрезок пути, где из еды можно добыть только травы и коренья, а вода бывает лишь от дождя и утренней росы. Разбойники никогда не беспокоятся о своих рабах, поэтому бедным людям не стоит даже надеяться на помощь и заботу.

Дни проходили одинаково. Шагание по ровной дороге, отчёты о разведках, бесконечные размышления и всепоглощающая тишина. Да и ночи не особо отличались разнообразием. Но кое-что и радовало. На нескольких лошадей нагрузили ветки и брёвна, собранные в лесу, чтобы можно было разводить огонь, и набирали сухую траву здесь, поэтому вечера были тёплыми, у костра. Но общаться никто не желал. Вся атмосфера этого места давила и угнетала. Чувствовалась всеобщая усталость. Как сказал однажды дядя Хатвор: «Это место погружения в себя и общения с духами и богами, но никак не для прогулки с друзьями». Только сейчас я прочувствовала на себе и поняла, о чём он говорил.

Наступил последний вечер на Равнине. Завтра нас ожидало пересечение границы Валлона, а там должны начаться поселения, и до Винтарры рукой подать. Хельвдан был необычайно сосредоточен и хмур. Интересно, о чём он думал всё это время? Похоже, это место даже на него влияло достаточно сильно. Хотелось бы мне подойти, поговорить с ним, узнать, что его так беспокоило. Но даже думать об этом было страшно. Я не решалась. Поэтому мы каждый вечер играли в переглядывания. То я ловила его взгляд, то он мой. И сразу опускали глаза к огню, где языки пламени облизывали вечерний свежий воздух. По ночам он обнимал меня, грел в своих объятиях, был рядом во всех смыслах. А днём был холоден и отстранён. Мучительная неопределенность…