Не лезь в бутылку, или Джинн в посудной лавке (СИ) - Мед Натали

Капитан только махнул рукой и начал подниматься по лестнице наверх.

– Ну что, нашли что-нибудь? – начальственно рыкнул дядя, не успели мы подняться.

– Никак нет! – вытянулся ближайший к нам стражник, а молодой маг покаянно развёл руками.

– Это ничего не значит! – взвизгнул дядя. – Арестуйте её!

Капитан слегка виновато покосился на меня.

– Мы вынуждены забрать вас с собой до полного выяснения обстоятельств, – сообщил он. – Пройдёмте.

Меня с ног до головы окатило леденящим холодом. Я понимала, что если я попаду в застенки городской тюрьмы, я оттуда просто так не выйду. У дяди, похоже, везде свои люди. Усыпить бдительность и попытаться бежать?

Я покорно кивнула и направилась к выходу из дома, стараясь игнорировать издевательскую улыбочку, играющую на тонких губах дяди.

Капитан с дядей вышли первыми, и вдруг отшатнулись, замерев на крыльце. Я осторожно выглянула наружу в щель между их телами и тоже ошеломлённо замерла.

Перед моим домом полукругом стояли, наверное, все мужики деревни во всей своей дико-разбойничьей красоте. Красоту оттеняли поблёскивающие на солнце аксессуары вроде вил, топоров и даже каких-то то ли пик, то ли алебард… В толпе я заметила и Топора, и Уги, и Пыга… А перед строем набычившихся мужиков стоял мой старый знакомец Борх, на редкость многозначительно похлопывающий обухом своего топора по могучей ладони.

Глава 16. Мужские разговоры

На несколько томительно-долгих минут воцарилась драматическая пауза. Я соображала, откуда взялись все эти люди. Сзади доносилось икание моего дяди (подозреваю, он тоже не ожидал увидеть столько радикально настроенного разбойного люда), задумчивое хмыканье капитана и настороженный гул голосов стражников. Стражников я понимала: видок у наших селян был многообещающим, да и численностью они превосходили.

– Чо за ятидрёного воша вы тут вынюхиваете в дому нашейной зельеварши? Еёная честь настоящая ледя, ей столько мужиков зараз принимать репуптация не позволят, так чта… вымётывайтесь отселя, покеда не помогли! – вежливо и почти без запинок произнёс свою приветственную речь Борх.

– Сожалею, но ваша зельеварша заключается под стражу до выснения подробностей определённых преступлений.

– Ча-во? – возмутился Борх, и толпа за его спиной отозвалась одобрительным гулом. – Каких-таких ащё преступлений? А вот это вы видели?

И мы все оказались свидетелями демонстрации самого непристойного жеста, какой только можно было придумать. Увы, я не успела зажмуриться или отвернуться, поэтому вынуждена была признать: «это» было мощным, волосатым и воистину устрашающим. Пока Борх снова натягивал спущенные портки, я успела от всего сердца посочувствовать его жене и сделать мысленную заметку в свой анатомический атлас.

– Не очень понял, на что вы тут намекаете, – сообщил слегка подрагивающим голосом капитан, но наше дело препроводить подозреваемую в город.

– Мужик, – ответствовал Борх. – Ты не понял. У нас зельеварша обещанная появилась. Унучка нашего Сени. Ты чо, не сечёшь дело? Наша зельеварша! Наша! Нам до вот этого самого места, – Борх невежливо ткнул пальцем во всё ещё топорщащиеся (видимо от возмущения) штаны, – Шо вы там удумали, енто вашейные проблемы. Так что со своими городскими делами идите лесом! А у нас есть нашейная зельеварша, и она останется с нами.

– Вы понимаете, что это открытый бунт против власти? – взвизгнул вдруг неожиданно обретший голос дядюшка.

– Бунт? – на лице Борха расцвело искреннейшее недоумение. – Какой-такой бунт? Мы туточки самые заноко… законопо… та тьфу же! Самые чесные и преданные гражданины! Завсю войну туточки стояли насмерть! И разве ж мы виноватые, шо места туточки дикие, вечно шо-то случается. Мы ж и так и эдак упрашивали о подмоге! Но шо тут поделать, мы жеж понимаем: людёв в недостатке опосля войны-та… Мы завсегда делам шо можно, но места у нас дикие, страшные… Цельные отряды пропадають… мда… – и он снова многозначительно похлопал по ладони обухом. – Пропадають, там и сям. Болота, ведмедёв полно, опять жеж дезертиры бродють всё исчо… Но вы не стащайтесь, ежели чо, мы завсегда пошлём в столицу депешу: дескать, погибли вы туточки при исполнении, верой-правдой защищая границы… Верно робя? – он повернулся к хмурящейся толпе, мгновенно разразившейся радостными воплями.

– Одно удовольствие наблюдать за этим представлением, верно? – промурлыкал над моим ухом голос невидимого джинна.

– Полагаю, – сухо заметил капитан, – нам стоит вернуться в город за разъяснением и дополнительными полномочиями.

– О! – восхитился Борх. – Полные мочи, это то, что надоть! Вы нам их принесите, и мы точняк вам сподмогнём. Верно, робя?

– Гуу! – невнятно ответствовали «робя», потрясая своим разнокалиберным оружием.

– А вы, ледя, – вдруг обратился Борх ко мне, – шли бы до хаты отдыхать. Вам исчо к Серке наведаться надоть позжее, да и бабы наши чуть не передрались ужо, хто первым за вашим варевом идёть. Идите-идите, мы тут сами по-мужицки разберёмси…

Я осторожно оглядела старательно прячущих взгляд конвоиров и решила последовать мудрому совету, как можно незаметнее ретировавшись за дверь.

К моему удивлению, препятствовать мне никто не стал. Промолчал даже дядя.

– Великие боги! – простонала я, в изнеможении тихо сползая по стеночке, уединившись в помещении. – Как такое возможно?!

– Что именно? – передо мной нарисовался джинн в своей излюбленной позе: руки сложены на груди, брови нахмурены, глаза сверкают презрением.

– Откуда тут появились все мужики деревни? И почему они стали меня защищать?

– Ну, мужиков я позвал, – хмыкнул джинн. – Пустяк дело. Достаточно детским голосом крикнуть под окном у этого вашего Борха, что чужаки пришли и разоряют дом травницы, как их всех просто ветром их домов повыдуло. Даже те, кто на… кхм… промысле был, быстренько вернулись. Травник, он же целитель, в таком месте штука редкая и ценная. Так что я их рвение понимаю.

– Зачем ты это сделал? – бросила на джинна острый взгляд. – Я – глупая презренная женщина, как ты не устаёшь повторять. Забрали бы меня, радовался бы жизни…

– Какая радость? – неожиданно горько усмехнулся джинн. – Я пленник лампы. Мне даже покой не светит! Ты, конечно, хорошо лампу зачаровала, но любой приличный маг (не из тех, что здесь были) учует неладное. Так же, как учуяла ты. И что меня ждёт дальше?

– Что? – заинтересовалась я.

– Вечность служения чужому честолюбию, – снова усмехнулся джинн. – Нас, аристократов и магов, с детства учат правильно формулировать приказы. Мне бы не удалось даже обращать их желания против них самих, как мне удаётся с тобой… да даже ты быстро учишься.

Я прищурилась…

– Так-так… «нас, аристократов и магов», – процитировала я ехидно. – Ты не джинн! Ты разбираешься в званиях наших стражников, ты знаешь моего дядю… Кто ты? И как оказался в этой лампе?

– А тебе какая разница? – хмыкнул джинн. – И так уже знаешь слишком много.

– Может я смогу тебе помочь…

– И как бы это? – расхохотался джинн. – Посмотрите на неё! Нищая сирота, которая сама за себя-то постоять не может, предлагает помощь могущественному джинну! Как ты себе это представляешь?

– Зато я свободна, – прошептала я, еле сдерживая слёзы. Да, джинн бил по больному. Но я не собираюсь тут перед ним реветь. Много чести! – Я свободна, а ты нет.

– Да, – хмыкнул джинн. – Ты свободна. Пока. Пока снова не появился твой дядя со стражниками. Чем ты ему так насолила? В суп плюнула? Неважно. Подумай об этом. Твоя свобода тоже довольно эфемерна…

И исчез. Видимо, отправился отдыхать в свою бутылку.

А я, выглянув в окно и не обнаружив там к своему восторгу ни единой живой души, решила заняться делом. Долг платежом красен, а мне срочно нужно расплатиться с селянами за то, что они меня защитили. Расплатиться… и, похоже, уходить отсюда. Дядя явно не собирался оставлять меня в покое.