Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

Золушка была права: зимой в горах, да ещё в одиночку, без оружия — опасно. Впрочем, даже будь у меня оружие, я всё равно не умею им пользоваться. Можно сделать вид, что я прислуга. Уж что-что, а драить кастрюли и сковородки мне не впервой. И печки я могу топить, а тут много печек. Маменька ни за что меня не найдёт — Бремен большой город. Слишком большой. И кто там всматривается в лица слуг? Со всех сторон — отличное и очень милосердное предложение. А от добра добра не ищут. Разве нет?

Глава 7

Я — воровка

— Спасибо, я очень признательна… — начала было я, но Синдерелла вдруг схватила меня за руку, побледнев.

— Тише… ты слы…

— Какого дьявола⁈ — вдруг донёсся до нас мужской рёв.

Золушка бросилась из кабинета обратно. Я за ней. Мы на цыпочках подбежали к дверям, ведущим на парадную лестницу. Хозяйка дворца чуть приоткрыла их, я поднырнула под её руку. В щёлке между створками увидела… стражу. Бременскую королевскую стражу, легко узнаваемую по васильковым перевязям через плечо, придуманным хитроумной Белоснежкой. За спинами мужчин алел камзол Рамиза и, кажется, синело платье Катарины.

— Руки прочь от моей жены!

— Господин граф, — я невольно вздрогнула при звуках этого тихого голоса, — будьте любезны, держите себя в руках, и никто не пострадает. Нам не нужна графиня Катарина. Нам нужна девушка-бродяжка, которая появилась в вашем обществе этой ночью. Где она?

Герцог Ариндвальдский. Франсуа де Перильон, маркиз де Кюстин. Муж прекрасной Люсиль. Раз именно ему подчиняется королевская стража, то… Вот, значит, за какие заслуги король Гильом пожаловал проныре-маркизу титул, земли и замок принца Фаэрта. Впрочем, Франсуа был достаточно опытным дознавателем: в своё время он был правой рукой печально известного младшего сына короля Андриана. И вроде даже его наставником…

— Нищенка? — изумился граф.

— Рамиз, — а вот этот усталый голос уже принадлежал Офету, которого я не видела, — будь добр, не препятствуй следствию. Именем короля.

— С каких пор королевская стража охотится за нищими? — поддержала удивление супруга прекрасная Катарина.

— Девица обвиняется в измене. Кстати, она вам что-либо говорила про… про что-либо?

— Может, и говорила, — холодно ответил герцогу Рамиз. — Кто ж её слушал?

— Не говорила, — отрезала Катарина. — Девица была изрядно голодна и поглощала еду со скоростью бездонного мешка. А потом собралась и покинула дворец. Вы опоздали. Думаю, на полчаса, а то и на час.

— Вот как?

Герцог поднялся на площадку, и мы с Золушкой подались назад, хотя за спинами гвардейцев и в тёмной узкой щёлке нас было бы увидеть крайне трудно.

— А вот дворецкий показывает, что девица не выходила из дворца.

— Да? — холодно переспросила Катарина и зевнула. — Признаюсь: я её не провожала. Может, голодранка и до сих пор здесь. Как-то, знаете ли, не по моему положению следить за оборванцами.

— Положим. А за хозяйкой дворца вы так же не наблюдаете?

Синдерелла на ощупь нашла мою руку, стиснула и увлекла за собой. Мы на цыпочках прокрались к чёрной лестнице, всё ещё слыша медовый голосочек Катарины и её слова про то, что в этом доме вообще не принято следить друг за другом, и что каждый имеет право уединиться где хочет и с кем хочет. Ответ герцога мы уже не услышали.

Остановившись на площадке у окна перед последним пролётом, Золушка сунула мне в руку что-то маленькое и холодное.

— Ключ от конюшни. Бери любую лошадь и беги. Скачи, то есть. Учти, я заявлю о краже и… и… Прости, но я не выдержу пыток и умирать за тебя не планирую. Если в конюшне конюх, то его зовут Жан, ты скажешь, что по моему приказу, в доказательство предъявишь ключ. А я отрекусь от этих слов. Не теряй времени: его у тебя мало.

Я судорожно обняла её, шепнула «спасибо» и бросилась бежать.

Вылетала во внутренний двор, где уже светлело, промчалась насквозь через небольшой садик, с фонтаном посредине, который сейчас был закрыт деревянной коробкой, и бросилась к каменным конюшням, легко узнаваемым по высоким аркам дверей и по фризу с конями под самой крышей. Вдруг что-то впилось в мои руки, и меня отшвырнуло назад. Затылок пронзила резкая боль, и серо-синее небо полыхнуло жёлтым.

— Не так быстро, зайцик.

О нет!

Надо мной склонилось ухмыляющееся сероглазое лицо с лиловыми фингалами под глазами.

— Будешь вставать или понравилось валяца?

— Валяться. Через «ться», — поправила я Эйдэна. — Пожалуй, полежу. Вид отсюда красивый. А вы только по титулу ворон или оборотень? Может, вы умеете летать? Я бы полетала.

— Как знать, — хмыкнул он и неожиданно лёг рядом.

Мы помолчали. Первой не выдержала я.

— И какие кары меня ждут?

— За побег?

— И за него тоже.

А ещё за разбитый нос и прокушенную икру.

— Я пока не придумал, — честно признался ворон.

— Вам, кстати, идёт. Серый очень красиво с фиолетовым сочетается.

Эйдэн рассмеялся и сел.

— Вставай давай. Замёрзнешь.

Он поднялся и подал мне руку. Я крепко стиснула его ладонь и встала. Голова всё ещё кружилась из-за удара. Ворон снял с моих плеч петлю аркана.

— Вы очень чисто разговариваете на родопсийском, — заметила я ему. — Но путаете «ц» с «ч», почему?

— В моём родном языке нет звука «цэ». Кардраш! Как вы это произносите?

— Просто: «че».

Он попытался:

— Ты цто-то успела сказать этим людям о том, поцему сбежала?

— Я их не знаю.

— А твоя подруга Ноэми говорит, цто знаешь.

Чёртова Ноэми!

— Синдерелла — сестра моей подруги, но если уж старшая сестра, с которой мы дружили, меня предала, то зачем мне открываться младшей?

Позади раздались крики и звон металла. Стража. Ворон перевёл взгляд с моего лица на приближающихся служителей короля и принялся сматывать верёвку.

— У тебя минута, цтобы решить, цто делать. Будешь ли ты взывать к страже, пытаца облицить нас и требовать освобождения. Или вернёшься к прежней роли.

— А если второе?

— То не попадёшь в пытоцную. Обещаю.

Заманчиво.

— Госпожа Элиза фон Бувэ, именем короля вы арестованы.

Я закрыла глаза, пытаясь перебороть приступ отчаяния. Офет. Он видел меня разумной и… наверняка рассказал об этом герцогу Ариндвальскому. А, значит, маменька уже знает и… Имеет ли смысл строить из себя безумицу?

— Стража, взять девицу под арест…

— Мэ, — я обернулась и растянула губы в дебильной улыбке, чуть высунув язык и выпучив глаза в восторге.

— Не пытайтесь сделать вид…

К нам шло человек пятнадцать: десять стражников, Офет, герцог Ариндвальский и Синдерелла с гостями. А, шестнадцать.

— … на этот раз, вы не сможете нас обмануть, — холодно завершил Франсуа.

— Мэ.

— Элиза, вы — дочь моего друга, в ваших интересах перестать изображать из себя умалишённую. Господин Офет всё рассказал нам…

— Рассказал что? — удивилась Синдерелла. — Видимо, ваш свидетель настолько желал несчастной дурочке смерти, что сам уверовал в её разумность. Но моё свидетельство и моих гостей — против его. Мы и пустили-то дурёшку только ради её безумия. И, признаться, я удивлена увидеть в этой несчастной давнюю подругу моей сестры.

Я замычала и подошла к Золушке, а та ласково и с состраданием погладила меня по голове.

— Разберёмся, — сквозь зубы процедил герцог.

— Полно, Ваша светлость. Жизни короля и в самом деле угрожает человек, лишённый разума? Это самое забавное, что я слышала за последнее время!

И Синдерелла звонко рассмеялась. А потом мило взяла Франсуа под руку.

— Господин граф, госпожа графиня, вы также подтверждаете…

— А разве это не очевидно? — хмыкнула Катарина. — Я не знаю, что у вас там за игры, господа, я верна моему королю и послушна его приказам, и если безумие ныне — государственное преступление, то на всё воля Его величества. Кто я такая, чтобы об этом судить?

Лицо Офета пошло пятнами.