Слабость Берсерка (СИ) - Верескова Дарья

Услышав это, Иво только громко, издевательски рассмеялся.

— О, нет… ты точно такая же. И Касон это доказал. Ты — такое же животное, как и я. Просто делаешь вид, что выше этого, врёшь, пытаешься свести меня с ума!

Почему в тёмных глазах столько боли?

И почему самому ему от этого так паршиво?

Захотелось обнять её, прижать… но Иво остановил себя. В конце концов, это она снова бросает его — и снова оставляет в этом ужасном состоянии.

— Иди ты… в грязные воды! Нет, в тухлое болото! — она резко отвернулась, не позволяя ему видеть своего лица, и от этого движения у Иво засосало в груди.

Ему отчаянно захотелось увидеть её глаза, но она не оборачивалась. Резко натягивая платье, валявшееся в углу — частично порванное, она даже не взглянула на мужчину. И больше не сказала ни слова. Не обернулась.

Просто вышла.

Сколько времени Иво пролежал на постели, сначала пылая от гнева и возбуждения, но с каждой секундой всё сильнее нервничая?

Как она добралась? А если кто-то увидел её в разорванной одежде? Почему она просто не осталась в комнате рядом с его спальней, как было раньше?

Пять минут? Десять?

Он не знал. Всё, чего ему хотелось, — это накинуть штаны, выскочить наружу, найти её.

Но её слова, как раскалённые иглы, снова и снова пронзали его разум: «Я хочу видеть своего мужчину… Не лицо берсерка… Зверь… Чудовище…»

Глава 14

Венок

Ора

Вылетела из спальни Иво, пронеслась мимо комнаты, что совсем недавно считалась моей, и вбежала в большую, холодную — ту, что принадлежала всем бывшим рабам.

Наверное, кто-то видел меня. Но, признаться, меня это не заботило.

Я едва дышала, не в силах уложить в голове всё, что произошло. Обида и боль рвали грудь, причиняя такую муку, с какой не сравнится никакая физическая.

Дыши, Ора, дыши!

Глаза жгло, но плакать я не могла.

Почему-то проскочила дурацкая мысль: всё, что происходит со мной сейчас это настоящая мелочь по сравнению с тем, что меня продала в рабство собственная семья.

Подумаешь, Иво считает меня животным, недостойным даже малейших усилий. Судя по моей реакции, я и вправду не слишком отличалась от здешних берсерков. Напала на него, сама потребовала близости…

Почему тогда так больно?

Неужели у меня хоть раз в жизни не может быть… по-хорошему? С цветами, поцелуями, ухаживаниями? Всего лишь глупая девичья мечта, которую ни один мужчина не захочет исполнить.

Потому что я недостойна этого?

— Ора, девочка, что с тобой? — послышался сзади взволнованный голос Бриньи. Она увидела меня на койке — я лежала, уткнувшись лицом в постель, мелко дрожа. — Ну что ты… Что он тебе сказал?

Почему моё платье разорвано, она не спросила. Где я пропадала два дня — тоже. Видимо, все уже знали, что я сама набросилась на Иво, что требовала… соития.

Но старушка Бринья, как всегда, не судила. За это я её любила, просто обожала.

— Всё в порядке, — прошептала я едва слышно, потирая грудь, словно это могло унять боль от мыслей о прошедших двух днях.

— Не похоже, — хмуро ответила она. Я почувствовала, как койка прогнулась — старушка села рядом и положила ладонь мне на плечо.

А я… просто не могла заговорить. Не могла пожаловаться, боясь услышать в ответ очередное напоминание о собственной ничтожности.

Когда я призналась Рензо, сыну нашего старосты, в своих чувствах, он только рассмеялся. Сказал, что выбирает из трёх невест, и я — не одна из них. Он не оскорбил меня, в отличие от многих других юношей на архипелаге, и именно это мне всегда в нём нравилось. Теперь же почти все мужчины островов казались слабыми и хилыми — по сравнению с Иво…

После того, как Рензо отверг меня, я пыталась найти утешение у матушки. Но её ответ только окончательно убедил меня, что мне никогда не быть счастливой.

— Да ты посмотри на себя. Ещё и на самого завидного жениха архипелага глаз положила! Кто захочет женщину выше и сильнее себя? Тем более, что ты и сама не понимаешь, какая ты мощная, сколько в тебе силищи, — мама недовольно покачала головой. — Сколько я тебя ни перевязывала, так и не уменьшилась! А если кого-нибудь ненароком покалечишь? Нет, может, тебе и вправду лучше быть одной на всю жизнь. Приданого искать не придётся, а у тебя ещё семь сестер — их замуж выдавать! У них-то шансов побольше.

— Касон тебя искал, весь переволновался… Слава богам, что вернулась, — произнесла между тем Бринья, вырывая меня из тяжёлых воспоминаний. — Пойдём, найдём тебе плащ, другую одежду. Если что — попросим у херсира, он не откажет.

В болото Иво! Не откажет он…

— Нет. Не надо, не зови его, — тихо сказала я, чувствуя, как боль в груди постепенно утихает, расползается по телу, становится глубокой, постоянной, тупой. — Я приняла решение. Я покину Ашенхолд и клан Ульвхейм.

Я знала — это правильное решение.

Несмотря на то что я привязалась ко всем в Ашенхолде, чувствовала себя лучше, чем когда-либо в жизни, чувствовала, будто именно это место стало моим домом… Я больше не хотела терять себя рядом с Иво.

Я теряла себя, он терял рассудок и контроль, мы оба сходили с ума, и почти каждый разговор с ним причинял дикую боль. Уничтожал последние остатки самоуважения, что у меня ещё оставались.

— Куда ты поедешь, Ора, ну подумай, — мои слова, похоже, совсем не удивили старушку, но она тут же попыталась меня отговорить.

— Неважно. В Айзенвейле есть закон, и даже какая-то справедливость. Это хорошее королевство, и я найду работу. Просто не здесь.

Я решительно поднялась, поправила порванное платье и осмотрела кровать в поисках одежды, отложенной несколько дней назад.

Простой шерстяной кафтан — идеально.

— Ора… твоё место здесь, в Ашенхолде.

Я обернулась к Бринье, не понимая, что на неё нашло. Старушка сидела неожиданно прямо. Сосредоточенная, серьёзная.

— Нет, — твёрдо произнесла я, поднимаясь.

Касон нашёл меня спустя полсуток, хотя я не показывалась во внутреннем дворе или перед крепостью — сидела скромно в самом дальнем бараке, плела верёвки, чем в последнее время почти не занималась, предпочитая работать со шкурами.

Возможно, он поговорил с Бриньей?.. Неважно.

Солнце мягко грело плечи, свет ложился на камни золотыми бликами, пробиваясь сквозь щели полуразрушенных стен. Воздух был тёплым, прозрачным, наполненным запахом нагретого дерева, влажной травы и мха. В этом простом, грубом месте я чувствовала покой.

Ветер трепал мои длинные волосы, скользил по коже — и я ощущала, что именно здесь, среди гор, камня и света, я по-настоящему дышу. Будто я вовсе не должна была рождаться на островах. Я даже плавать никогда не любила, а от запаха рыбы меня и вовсе мутило…

— Ора, — голос вояки звучал напряжённо. Он не стал здороваться, не разменивался на ненужные сейчас слова. — Думаю, я должен объясниться.

Ещё два дня назад, сразу после всей этой истории с артефактом Иных, я бы без сомнений ответила, что да, должен. Но теперь… всё это казалось несущественным.

Решение принято.

— Я не знал, что так получится, — произнёс он, видя, что я не прекращаю плести верёвки. — Я подозревал, что в тебе течёт кровь берсерков — судя по тому, как ты реагируешь. И как на тебя реагируют. Но не знал, что ты, как и херсир Иво, потеряешь рассудок…

Знал, не знал — какая теперь разница? Можно было хотя бы намекнуть.

Я и так поняла — похоже, я не была отцу родной. Наверное, именно с этим связана его ненависть ко мне. Не знаю, знал ли он наверняка или только догадывался…

А мама… для неё всегда было важнее мнение отца, чем слово любой из её восьмерых дочек. «Лучше такой мужчина, чем никакой» — так она говорила? Как мало ей нужно… И в кого только я уродилась со своими дурацкими мечтами о цветах и поцелуях?

— Молчишь? — Касон, кажется, не удивился моей реакции. — Работорговцев вокруг становится всё больше. Мы послали за подмогой, но она далеко, а счёт идёт на дни… — он глубоко вздохнул и прислонился к стене, глядя на голубое небо. — Я надеялся, что если ты примешь свою суть, то, может, сможешь поговорить с берсерками по-другому. Их помощь нам бы очень пригодилась. Да и вообще, наша цель — восстановить их разум, вернуть им статус тех легендарных воинов, которыми мы все гордимся.