Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Биннингс Юэн Памела

– Они направляются к нашим границам и дальше на равнины. Это война. Они раздавят Шартр, мы будем следующими. – Он понизил голос: – Париж следующий.

– Готов поспорить, что они уже пересекли границу. – Первый бизнесмен вытащил носовой платок из кармана и вытер капельки пота над губой. – Чистый виски всем, – сказал он и бросил взгляд на Алена.

Бармен поблагодарил и потянулся за стаканами.

– Послушайте, наша пехота их остановит.

– Так вы ничего не знаете? – мужчина развел руками. – Би-би-си только что сообщила новость. Правительство объявило Париж открытым городом. Мы легкая добыча, господа. Мы беспомощны. У нас не будет защиты, когда придут боши. – Он взял стакан у бармена и залпом выпил виски.

Глава восьмая

На другой день после возвращения в Париж Коко проснулась и увидела Париж в дыму. Здания на другой стороне Вандомской площади были затянуты серой дымкой и выглядели словно тени. Откинув одеяло, Коко подошла к окну и прижалась лицом к стеклу. За окном летел пепел. На площади у стоянки такси собралась толпа: мужчины, женщины, дети, с чемоданами, коробками и домашними питомцами.

– Что происходит?

Алиса встала за спиной хозяйки и тоже смотрела на людей внизу.

– Я не знаю, мадемуазель.

Алиса быстро помогла Коко одеться.

Внизу она увидела Жеро. Он был на своем обычном месте за стойкой портье. Казалось, он никогда не спал. Коко встала у стойки, рассматривая по-прежнему переполненный людьми холл отеля.

– Что происходит?

Жеро мрачно посмотрел на нее.

– Правительство бежит из Парижа в Тур, мадемуазель. И кажется, что, несмотря на разногласия, все хотят сопровождать тиранов. Магазины, кафе, булочные и даже наши памятники, все закрывается. – Он посмотрел на швейцаров у входа в отель, старавшихся сдержать натиск очередной толпы. «Риц» был переполнен.

– Правительство уезжает? – ошеломленно переспросила Коко. – Но почему они бросают нас и куда едут? И откуда весь этот дым? Город горит?

Жеро посмотрел на нее.

– Наше прекрасное правительство решило, что Париж не будут защищать от врага. Солдаты жгут запасы бензина на подступах к городу. – Он отвернулся и надул щеки. – А дипломаты перед отъездом жгут документы.

– Ну что ж, я полагаю, странная война все-таки стала настоящей. – Но ей не было страшно. Коко Шанель в Германии любили. И в глубине души она не верила, что немцы возьмут Францию. Они же проиграли в мировой войне.

Но все же следовало принять кое-какие меры предосторожности. Покончив с легким завтраком за своим обычным столиком у окна в углу ресторанного зала отеля, Коко прошла по улице Камбон до Дома Шанель, как делала это почти каждое утро, когда бывала в Париже. Продавщица, одетая в темно-синий костюм и белоснежную блузку, как того требовал дресс-код, открыла дверь при приближении Коко.

– Доброе утро, мадемуазель, – поздоровалась она, когда Коко вошла в Дом и скользнула в облако № 5, который девушка распылила перед ее приходом. Над головой сверкали хрустальные люстры, мраморные плитки блестели под ее туфлями на невысоких каблуках, когда Коко проходила мимо стеклянных витрин с драгоценными украшениями и бижутерией, шарфами, ремнями и рядами поблескивающих флаконов с № 5.

Это было то, что осталось из ассортимента Дома. Ступив на изогнутую мраморную лестницу и оказавшись среди зеркал, смотрящих друг на друга с противоположных стен, периферическим зрением Коко увидела свои бесконечные отражения. В глубине души она улыбнулась. Зеркала подтвердили, что она реальная, что она существует.

Шарль Прюдон, ломая руки, ждал ее наверху лестницы. Он приветствовал Коко легким поклоном.

– Как хорошо, что вы вернулись. Вы слышали, мадемуазель? Худшее оказалось правдой. Они идут сюда.

– Соберите всех, – приказала Коко, проходя мимо него и направляясь через ателье к своим личным комнатам. Он шел за ней следом. – Не думаю, что вы правы, но на всякий случай мы должны подготовиться.

На это он ничего не ответил и шел за Коко, раздававшей четкие инструкции.

– Опустите металлические жалюзи на окнах. Пусть девушки уберут все с витрин в магазине. Нужно все упаковать в бумагу и солому. Украшения, флаконы с духами, сумки, ремни – все это необходимо завернуть в три слоя бумаги, а потом поместить в солому. Вот так. – Она жестами показала, как это нужно сделать.

– Потом все нужно сложить в кладовой. – Коко остановилась на пороге своих апартаментов и повернулась к Прюдону. – В конце дня, когда мы будем уходить, кладовую следует запереть. Также вы закроете и запрете решетки на дверях. – Она подняла палец. – Никто не уйдет до тех пор, пока я лично не увижу, что все надежно убрано и закрыто.

– Кое-кто из сотрудниц просит отпустить их пораньше, мадемуазель. У них семьи…

Она подняла брови.

– Разумеется, нет. Это не обсуждается. Все останутся до тех пор, пока все три этажа не будут очищены, а товары не будут надежно упакованы и заперты. – Коко строго посмотрела на Прюдона. – Это ясно?

Директор сложил руки и сцепил их под подбородком.

– Да, мадемуазель.

Коко отвернулась и открыла дверь. Ей не терпелось остаться одной. Чувствуя, что директор Прюдон продолжает стоять на пороге, она помедлила, но все же повернулась к нему.

– Вы давите на меня, месье директор! – У нее разболелась голова. Коко нахмурилась. – Что ж, если у них маленькие дети…

– Да, но таких немного.

– Хорошо. Все те, у кого есть маленькие дети, могут уйти сейчас. – Она посмотрела в глаза Прюдону. – Но остальные должны остаться и помочь. Вы меня поняли?

– Да, мадемуазель, разумеется.

Когда Коко закрыла за собой дверь, в квартире ее встретила блаженная тишина. Звуки с улицы приглушали плотные шелковые шторы и гобелены. Она прошла через коридор в гостиную, по пути коснулась каждой коромандельской ширмы. Большинство из них были подарены ей Боем.

Опустившись на длинный мягкий бежевый диван, Коко скинула туфли, откинулась на угловые подушки и подняла ноги повыше. Достав из серебряной коробки на столике сигарету «Житан», она закурила. Ее апартаменты в «Рице» предназначались только для нее, они были ее личным пространством. А эта роскошная квартира была ее лицом, которое она демонстрировала миру, когда ей этого хотелось. Тут она встречалась с репортерами или принимала клиенток и друзей, иногда занималась бизнесом, а порой просто отдыхала.

Коко смотрела на окружающую обстановку с удовольствием женщины, которая больше не зависит от мужчины, чтобы жить хорошо. Но это был и взгляд бедного отчаявшегося ребенка, который все еще жил внутри нее. Несколько минут ее взгляд касался красивой мебели в восточном стиле, сотканных вручную ковров со сложным орнаментом из Персии и Китая, ярких ширм, плодов из хрусталя, аметиста и розового кварца, свисающих с люстр над головой.

Она смотрела на прекрасные вещи, которые собирала долгие годы, на скульптуры и картины, украшавшие комнаты, изысканные венецианские маски, предметы искусства из золота, серебра и оникса, драгоценные шкатулки. Как и на лестнице, зеркала в квартире усиливали свет и множили отражения окружающей ее красоты.

Как в библиотеке Этьена или в библиотеке Боя, тут были поднимавшиеся до потолка полки книг в кожаных переплетах с тисненными золотом названиями на корешках. Большинство этих книг когда-то принадлежали Бою. При мысли о нем на лице Коко появилась улыбка. Она прочла почти все эти книги и многие другие, чтобы впитывать и узнавать, как научил ее Бой.

Вся эта роскошь, вся красота, все, на что она потратила жизнь, теперь оказалось в опасности.

Учитывая то, что творилось в городе, времени было мало. Ей не следовало ждать ответа на письмо, которое она отправила из «Ла Паузы» своему адвокату несколькими днями ранее. Она немедленно позвонит Рене де Шамбрену и потребует с ним встречи не позднее следующего дня. Коко подошла к телефону на письменном столе, стоявшему за ширмой в углу комнаты. Она сняла трубку, дождалась ответа оператора и назвала номер. Присев на край стола, Коко стала ждать соединения.