Брак по расчету, или Истинных не выбирают (СИ) - Иконникова Ольга

Она разрыдалась, и граф протянул ей платок.

— Подумайте, мадемуазель, стоит ли мне угрожать? Если вы решите впутать меня в это дело, то лишитесь поддержки единственного человека, который вам сочувствует. К тому же, вам никто не поверит. Моя репутация безупречна. Я — сын одного из министров Верландии, и у меня много влиятельных друзей. А вот кто вы такая? Ну-ну, мадемуазель, перестаньте плакать. Вы неправильно меня поняли. Я вовсе не отказываюсь вам помочь. Но, поскольку, помогая вам, я лишаюсь расположения дочери князя Деламара, я хотел бы получить за это некоторую компенсацию.

— Компенсацию? — переспросила Эвелин, шмыгнув носом. — Я вас не понимаю, ваше сиятельство.

— Услуга за услугу, мадемуазель, — Реверди улыбнулся, — только и всего.

Глава 17

Мы с бабушкой устроили вечером пир — она запекла гуся в яблоках, и мы позвали соседей. Это был вечер воспоминаний — я то и дело возвращалась в детство и чувствовала себя счастливой.

— А помнишь рыжую Нэнси, Диана? — спросил месье Трюваль. — Ну, как же, вы играли с ней каждый день. Она еще не могла пройти мимо моей булочной, не простояв четверть часа перед витриной со сладкими пирогами. Так вот — она вышла замуж и уже обзавелась двумя детьми!

О, да, я вспомнила смешливую курносую Нэнси! И как я вообще могла про нее забыть? Надо будет непременно ее навестить.

— А Робин? — спохватилась я, и сердце вдруг дрогнуло. — Парнишка с торчащими во все стороны темными вихрами! Он часто появлялся на нашей улице и помогал тем, кто в этом нуждался.

— Да-да, я помню его! — откликнулась мадам Варсен. — Однажды он снял с дерева моего кота, который полдня не мог слезть оттуда сам.

— А мне он помог починить колесо у телеги, когда оно сломалось прямо посреди площади.

— А мне — написать письмо в мэрию, когда я остался без очков. У меня тогда совсем не было денег, и он потом подарил мне очки своего дедушки.

Они все помнили его таким, каким запомнила и я сама. Но никто не мог сказать, что с ним стало. Кажется, он не появлялся в этом квартале уже много лет. И от того, что я ничего не смогла о нём узнать, мне стало грустно.

Хотя это было невероятно глупо — сожалеть о каком-то мальчишке, даже фамилии которого я не знала. И он, конечно, уже давно забыл обо мне. Да и кого он должен был запомнить? Взбалмошную девчонку с тонкими косичками в вечно порванном от лазанья по развалинам платье? Я подумала об этом и покраснела.

Когда мы ложились спать, бабушка вдруг обняла меня, и ее тонкие потрескавшиеся губы коснулись моей щеки. Она никогда не умела хвалить словами, но этот жест значил для меня больше, чем тысяча слов.

Я была так воодушевлена продажами на ярмарке, что на следующий день с самого утра засела за пяльца. Конечно, такой большой ярмарки в Аньере не будет еще долго, но я могла бы предложить свою вышивку хозяевам городских магазинов и гостиниц. И есть же другие города, где тоже бывают ярмарки.

Но от работы меня скоро отвлекли. Приехавший в экипаже мужчина показался мне знакомым, но только когда он назвал себя, я вспомнила, что именно он купил у меня на ярмарке скатерть.

— Что привело вас сюда, месье Эрве? — спросила бабушка. — Надеюсь, их светлости пребывают в добром здравии?

— Да, благодарю вас, мадам Фонтане, — поклонился он. — Именно герцогиня и послала меня сюда. Как только она узнала, что к вам приехала внучка, которая тоже владеет магией вышивки, то сразу велела мне ехать в Виллар-де-Лан.

— Вот как? — удивилась бабушка. — И чем же мы заслужили столь лестное внимание ее светлости?

Она предложила гостю присесть, и он, расположившись на стуле (я жутко боялась, что тот сломается под его весом), принялся объяснять:

— Должно быть, вы знаете, мадам, что сын их сиятельств находится в том возрасте, когда все благородные господа предпочитают уже иметь свою семью. И ее светлость имеет основания надеяться, что он женится в самом скором времени. Нет-нет, ничего более по этому поводу я вам сказать не могу, ибо и сам не владею подобной информацией. Но, кто бы ни стал его избранницей, чтобы принять ее достойно в доме Кавайонов, следует продумать всё до мельчайших деталей. Скатерти, салфетки и постельное белье — всё должно быть безупречным. И когда я прибыл вчера с ярмарки и рассказал ее светлости о встрече с мадемуазель Фонтане, моя хозяйка подумала о том, что было бы просто отлично украсить все эти вещи изящной вышивкой. И не простой, а со смыслом! Ну, разве плохо будет, если на ночной сорочке молодой жены будет вышит символ плодородия? А на рубашке жениха — символы богатства и власти? Впрочем, вы куда лучше знаете, что следует вышивать.

Бабушка бросила на меня взгляд, пытаясь понять, как я отнеслась к такому предложению. Но я была слишком растеряна, чтобы ответить.

Вышивать постельное белье для Арлана Кавайона? Того самого Кавайона, за которого отец хочет выдать меня замуж? Вот уж ирония судьбы.

Бабушка приняла это за отказ и покачала головой:

— Простите, месье Эрве, но моя внучка еще не столь умелая рукодельница, чтобы украшать такие тонкие вещи. Да и приехала она ненадолго.

— О, мадам! — воскликнул гость. — Если мадемуазель Фонтане боится испортить дорогие вещи, то она может начать с тех же носовых платков для его светлости. Ведь магия не становится менее сильной от того, что узор украшает всего лишь такую мелкую вещь? Пусть ваша внучка хотя бы попробует!

Это было и страшно, и заманчиво одновременно. Мне любопытно было посмотреть на Кавайонов, но я боялась чем-то выдать себя. Ни с кем из них я не была знакома, но вдруг кто-то из них видел меня где-то за пределами Деламара? Впрочем, было маловероятным, что они разглядят княжну в простой вышивальщице. И всё-таки сомнения оставались.

Но эти сомнения развеяла следующие слова месье Эрве:

— Ее светлость готова предложить вам пятьсот верелей и, разумеется, полный пансион на ту неделю, что вы проведете у нас в поместье.

Названная сумма была весьма внушительной. Этих денег хватило бы, чтобы отремонтировать бабушкин дом, купить ей дров на зиму и наполнить продуктами ее кладовую.

— Я согласна, сударь! — сказала я, прежде чем бабушка успела что-то ответить.

Она хмыкнула, но не стала возражать.

И через два часа, когда экипаж Кавайонов снова остановился перед нашим домом, она помогла мне погрузить в него сундучок, наполненный нужными для вышивания предметами — прямоугольными и круглыми пяльцами самых разных размеров, нитками всевозможных цветов и иголками разных размеров.

Мы подъехали к особняку Кавайонов не с парадного входа, а с той стороны, с которой в дом входила прислуга, и я ощутила легкую обиду. Но тут же отругала себя за это. Мне следовало привыкнуть на время к тому положению, в которое я сама себя поставила.

Но я едва ли не впервые задумалась о том, какие чувства могут испытывать слуги, когда они каждый день видят всю эту роскошь с изнанки.

— Подождите пока здесь, мадемуазель, — сказал месье Эрве, усадив меня на скамеечку. — Я — управляющий поместьем Кавайонов, но здесь, в доме властвует месье Бертлен. Я доложу ему о том, что вы прибыли, и он сам определит вас в отведенную для вас комнату.

Месье Бертлен? Именно этой фамилией назвался мой новый знакомый с ярмарки. От нехорошего предчувствия бешено застучало сердце. Но нет, конечно, это не может быть он. Таких совпадений не бывает! Мало ли на свете Бертленов?

— Мадемуазель Фонтане? — услышала я за спиной знакомый голос.

Я вздрогнула, вскочила со скамьи, обернулась. Передо мной стоял тот самый молодой человек, что заплатил мне семьдесят верелей. И выглядел он сейчас совсем не таким милым, как тогда.

Я запаниковала и ничего не ответила. Но он и не нуждался в этом. Он подошел ко мне вплотную и усмехнулся:

— Кажется, вы не ожидали, мадемуазель, что мы снова встретимся с вами так скоро? Но, помнится мне, у вас есть передо мной должок.

И прежде, чем я опомнилась, он притянул меня к себе и поцеловал прямо в губы.