Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть - Берндт Алёна

Куприян ел ватрушку и думал, может ему так кажется, но Ермил словно выше ростом стал, спрашивать было неловко, да и устали они оба для разговоров.

– Ладно, я пошёл. И ты спать иди, тебе вечером к Белугину ехать ещё, – сказал Ермил, стряхнув со штанов крошки, – Вот, книгу возьми. Там есть про Арычиху, только из дома не выноси книжицу, нельзя.

Ермил добыл откуда-то из недр книжной полки небольшую книжку в совершенно истёртой, но подлатанной обложке из непонятного материала, похожего на очень тонкую кору дерева.

– Ермил, а вот я спросить хотел, – спросил Куприян, – Ты как… голодный что ли сидишь? Что ты ешь?

– Не боись, не голодаю, – усмехнулся помощник, – А гостинцы принимаю, так что Акулинкины плюшки ты приноси, я их люблю!

С чуть слышным хлопком Ермил исчез, Куприян устало усмехнулся, сунул книжицу себе за пазуху, потом взял опустевшую крынку и пошёл в кухню, где наткнулся как раз на Акулину Петровну, которая заводила опару на тесто и вполголоса напевала что-то приятное, распевное.

– Куприян Федотыч! – всплеснула она руками в муке, – Поглядите, на кого вы похожи! Это где же вас ночами носит?! Ну-ка, живо ступайте переодеваться!

Куприян послушно переоделся, после пошёл на двор умываться с мылом. Там Сидор Ильич уже готовил повозку к вечеру, ехать в именье к Белугину и переговаривался с Тихоном Фёдорычем, который дёргал щепу на растопку по просьбе Акулины Петровны.

Все эти обыденности как-то не увязывались с тем, что было прошедшей ночью, Куприян словно проснулся ото сна, или снова вернулся в родное Киселёво, откуда-то из дальней поездки.

– Куприян, а ты чего так рано нонче? Я думал, после гулянья-то у Крошенинниковых дольше проспишь, – спросил дядька Сидор, а после пригляделся, – Да ты никак ещё и не ложился? Где же ты был, мил друг?

– Я это… в лавке прибирался, и там ещё… возле крыльца, – ответил Куприян, ведь не скажешь правду-то, – Не спалось что-то.

– До вечера не сдюжишь, не выспавшись, а нам ехать, – посетовал Сидор Ильич, – Поди хоть чутка поспи.

Куприян хоть и устал, но спать ему не хотелось, он улёгся в кровать и стал читать принесённую из лавки книгу, и сразу же понял, почему Ермил не велел её выносить из дома. Попади такое не в те руки… Почему-то вспомнился Гербер, но мысли уже становились тягучими, ленивыми, парень положил книгу под подушку и прикрыл глаза. Только на минуточку, отдохнуть…

– Ехать пора, Куприян Федотыч, – дядька Сидор тряс его за плечо, – Подымайся, мил друг, как раз поспеешь собраться.

Куприян подскочил на кровати, время и правда уже было ехать, он заторопился собраться. Из кухни аппетитно пахло свежей выпечкой, и по пути в Лавку Куприян туда заглянул, прихватив пару пирожков для Ермила.

Лавка оставалась закрытой, хотя Куприян видел, что прохожие часто останавливаются у витринного окна, глядят на книги и читают написанное на листе объявление о скором открытии. Белугин сказал в среду, подумал Куприян, что ж, пусть будет среда.

Помощника не было видно, может, отдыхает, подумал Куприян, и оставил на прилавке пирожки, обернув в прихваченный с кухни рушник. Потом подошёл к той самой полке, откуда Ермил доставал книгу, и осторожно поставил её обратно, она сама собою исчезла, словно втянулась между корешков. Куприян довольно потёр руки и заспешил на задний двор, где уже ждала его запряжённая повозка.

Усадьба Белугина от города была верстах в двадцати, и когда повозка выехала за город, потянулись поля и луга, сердце Куприяна стукнуло – вспомнилось родное Киселёво, и матушка с отцом, Варвара и Маруся, ведь все они ему родные… Съездить надо, поди ж вот и дядька Сидор не прочь дома побывать.

Белугин встречал гостя у ворот именья, выстроенного покоем вокруг дома с широким крыльцом. Всё здесь было устроено без излишней роскоши, никаких скверов и садов с беседками, как это было у Крошенинникова.

Да и сам Белугин одет был весьма скромно, и ожидая приезда гостя времени даром не терял, осматривая подкову на копыте стоявшего рядом каурого мерина.

– А, Куприян Федотыч, добро пожаловать! – Белугин явно обрадовался гостю.

Устроили их с дядькой Сидором как дорогих гостей, и в ожидании ужина Белугин повёл Куприяна показать окрестности.

– Вот там Верещаники, небольшая деревня, в аккурат через мосток переехать, далее Кузьминка, дворов на сто, чуть более, – показывал Белугин, когда они с Куприяном шли по тропке по краю пшеничного поля, гуляющего волнами на ветру, – А вон там, видите, бор над рекою, там мосток есть, но местные больше бродом ездят, чтоб путь скоротать, вот туда и ведёт дорога на Демьянов хутор. У меня там человек есть надёжный, утром оттуда приехал, сказал, спокойно ночь прошла, правда, блаженный тамошний что-то говорил несуразное о пропавшем охотнике… Я думаю, он и вправду что-то видал, да у местного батюшки такие присказки не в чести, не разрешает разносить и «бесовщину» пересказывать.

– Завтра туда и направимся? – спросил Куприян, – Григорий Александрович… я должен вам рассказать то, что приключилось с нами минувшей ночью, и надеюсь вы мне поверите. Хотя, признаться, думаю такими гостями, какой ко мне в лавку наведался ночью, вас не удивишь.

И Куприян рассказал всё, и как он у видал за стеклом человека, который на живого был мало похож, и всё то, что случилось после. Белугин слушал его внимательно, стараясь не пропустить ни слова, и только впалые его щёки чуть побледнели.

– Я про такое слыхал, но… воочию мне ни разу не доводилось видеть такого человека, как вы, Куприян Федотович. То, что у вас Дар великий, хранить Пути и указывать их – это вы уже и сами поняли, я полагаю. А вот… расскажу вам немного о себе, чтобы вам всё и прояснилось.

Белугин заложил руки за спину, и они с Куприяном двинулись медленным шагом дальше, к мостку на запруде возле мельницы. Заливной луг в низине розовел и покачивал на ветру головками клевера, и Куприяну показался теперь этот запах таким благостным, родным, как в Киселёво.

– Каждый в сей мир приходит, чтобы исполнить назначенное, – говорил Белугин, – К таковому выводу я пришёл сам, не просто так, а когда принял свою долю и осознал её. После того жизнь моя чудеснейшим образом изменилась, потому как назначено мне, любезнейший Куприян Федотыч, этот мир избавлять от тех, кто со злым умыслом в него проник, и черпает силу из живущих здесь душ. Когда я преисполнился сей благостью – всё мне открылось, и даны были и силы, и средства, без излишеств, но достаточные для сих благих дел. Кого я только с того дня не навидался! И женщину, которая пила кровь младенцев, и старика, который оказался… впрочем, история сия долгая, и к сути нашего разговора пока не касательна. Так вот… нынешней ночью вы, так сказать, выполнили то, что обычно делаю я. Но мы так же знаем и то, что ведомы вам силы Хранителя. А потому, я осмеливаюсь полагать, что в Роду вашем были сильные Хранители, ведающие Пути – сие знание вы явили у добрейшего Савелия Мироновича. А вот сегодня ночью вы явили другое знание – вам от предков перешла сила Ратника, того, кто гонит нечисть, бьёт зло и его войско. Вы – потомок двух Родов, получивший при рождении великую силу… А это, друг мой, и хорошо, и плохо…

– Отчего же так? – спросил Куприян, он был немного озадачен сказанным Белугиным, но в глубине души понимал – тот прав.

– Потому, что такая сила является в этот мир не просто так, – вздохнул Белугин, – И то, что нам предстоит завтра, эта… встреча с древней Арычихой, это лёгкая прогулка по сравнению с тем, что грядёт.

– Что ж, вы сами сказали, что назначено – того не миновать. А пока остаётся набираться знаний и опыта, – Куприян понял, что не испытывает страха, – Как говориться двум смертям не бывать. А вы, дорогой Григорий Александрович… значит, и вы не случайно появились в моей судьбе, не ваше ли назначение принять на себя стезю Наставника?

– Польщён! Весьма! – Белугин даже чуть покраснел от удовольствия, – Что ж, я рад вашему настрою! Идёмте тогда ужинать, а после обговорим, что каждый из нас нашёл про то, как справиться с этой нечистью, изжить её.