Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

А адмирал хмурился и рассматривал. И пригладил её белоснежные волосы, поправил локон.

— Хм-м… вот, значит, как… Ну что ж. Я впервые вижу это так близко — и я понял, как оно устроено, маленькая мэтресса. Это не адский артефакт, это часть твоей души — и тебя невозможно его лишить, не ранив душу… огромная и опасная сила… Вот что, — подытожил он жёстко. — Если что-то случится, люди не смогут тебя остановить, девочка. Но я — смогу. И остановлю.

— Остановите, если — что? — серьёзно спросила Долика.

— Если перестанешь быть девочкой и превратишься в тварь, — сказал Олгрен.

— Вот ещё, — фыркнула Долика. — Я такими, как те, не буду никогда!

— Значит, мы с тобой навсегда союзники, — ухмыльнулся Олгрен. Клыки показал, морской змей. — И тебя будут звать Белой Мстительницей.

— Да! — восхитилась Долика. — Вы возьмёте меня на фронт?

— Возьмёт мэтр Клай, — сказал Олгрен. — Верно? — обернулся он к Клаю.

— А что, — я услышала в голосе Клая лихую улыбочку. — Меня ведь для этого и пригласили сюда. Познакомиться с тобой, Долика. Верно, леди-рыцарь?

— Мне надо с тобой поговорить об этом, — сказала я. — Я как раз хотела попросить адмирала, чтобы он как-то устроил нам разговор. А он придумал лучше.

— Мне тоже надо с тобой поговорить, — сказал Клай в тон. — Но если ты о двойняшках, то это можно хоть прямо сейчас решить. Это наши сиротки, милая леди, и я их заберу, буду с ними работать и за ними присмотрю. Отличный способ завести детей, по-моему, особенно если ты фарфоровый. Лишь бы дети были не против.

Долика хихикнула — смущённо и, кажется, польщённо.

— А трещины на морде откуда? — спросила я и погладила его по щеке.

— Комары, — сказал Клай сокрушённо. — Не убережёшься. Всю красоту испортили, заразы.

7

В ту ночь мы чуть-чуть погуляли по набережной.

Я уже отвыкла. Забыла о том, как пахнет ветер с моря, какой он невероятно свежий, как пахнут акации на берегу, какие поздней весной бывают громадные мохнатые звёзды. Я опьянела от свежего воздуха, даже голова кружилась.

Ещё не примешивался бы к этому ветру запах дыма с верфи. В порту горели огни, там шла работа и ночью. Силуэты броненосцев на рейде чернели в лунном мерцании моря. И, кажется, мы с Клаем были единственной парочкой: нам встречались только деловитые матросы, спешащие куда-то, портовые работяги да попалась стайка девиц, не менее деловитых, чем матросы.

Фонари светились тускло, я оступилась — и Клай меня подхватил, как девочку, которая могла бы разбить себе коленку.

— Леди-рыцарь, подвальный житель, — сказал Клай. — Под глазами синяки, сама зелёная, в паутине и с метлой, которой полагается размешивать зелье в котле.

— Не ломай мне романтику, — фыркнула я. — Видишь, у леди свидание с мёртвым женихом!

— Я бы тебя поцеловал, — сказал Клай. — Очень хочется. Но боюсь, что зуб тебе выбью: губы-то фарфоровые. В мирное время попрошу мессира Фогеля придумать какой-нибудь амортизатор… слой каучука, что ли. Чтобы тебя не покалечить.

— Обойдёмся, — сказала я. — Нагнись.

И сама его поцеловала. Холодный, чуть шершавый неглазурованный фарфор, на вид больше напоминающий человеческую кожу, чем на ощупь. Держала за руки, снова приходя в тихий восторг от его рук, от бронзы и костей, от того, что можно гладить эти пальцы.

Но и вспомнила Вильму тут же. И её я давно не видела, и у неё такие руки…

Фарфоровый офицер, фарфоровая государыня — любовь моя бестелесная…

— Тебе опять надо бежать, — сказал Клай.

— Чувствуешь меня, как поднятый, — хмыкнула я.

— Я поднятый, — сказал Клай со смешком. — Тобой. А тебе нужно во Дворец, мне это Олгрен сказал, даже если бы я сам не знал.

— Проводи меня, — сказала я. — Хочу, чтоб ты со мной пошёл и вообще никуда не уезжал. В принципе. Никогда. Я думаю, что тебе слишком скоро уходить, и хочется злиться и реветь.

— Как только кончится война — немедленно стану твоим фарфоровым котиком, — сказал Клай. — У тебя был такой котик в детстве? Кивающий головкой, мануфактура Гойра делала? Я тоже могу кивать.

Я еле проглотила комок в горле.

— Не котик. Ослик был кивающий. Я на его шее завязала бантик — и он перестал кивать.

Клай меня обнял, сказал в самое ухо:

— Осликом тоже могу.

Только слова — без дыхания.

Мы вместе дошли до Дворца. И оказалось, что у главной лестницы нас ждёт Друзелла — сообщить, что государыня и мессир адмирал ожидают в нашей маленькой гостиной.

— Какой-какой адмирал? — переспросила я.

У меня просто не умещалось между ушей, что наша милая камеристка может так мило сообщать о Князе вампиров. Буднично так: вместе с государыней — мессир адмирал. Всего-то делов! И что б тут делал Олгрен, если он собирался присматривать за Доликой?

— Мессир барон, — удивилась Друзелла. — Из вампиров.

Клай то ли кашлянул, то ли хихикнул.

— Очень рада вас видеть в добром здравии, мессир Клай, — сказала Друзелла.

— Мэтр, — сказал Клай. — Простите, леди.

— Ах, прекраснейший мессир офицер, не стоит спорить! — улыбнулась Друзелла. — Позвольте напомнить: вас ожидают.

Вот тут я и спохватилась, что не просто Сумерки, а сильно за полночь уже. И бегом поднялась по лестнице, Клай — за мной, а Тяпка нас обогнала.

А в нашей любимой гостиной — все в сборе, ждали только нас! Вильма пискнула и обняла меня, а я — её. Я будто сто лет её не видела, я так соскучилась! Но, хоть я и обнимала королеву свою драгоценную, самую во всех мирах замечательную, всё-таки заметила: Олгрен, морской змей, впрямь был здесь. И Долика — с ним.

Вот это номер!

— Это мы все вместе дружно не даём тебе спать, да? — сказала я. — При том, что ты весь день кружишься, как юла…

Вильма потёрлась щекой о мою щёку, и я невольно подумала, что — другое: тёплая Вильма будто и не фарфоровая вовсе. Как это, оказывается, важно!

— Выспимся в раю! — сказала она, смеясь. — Других случаев не представится. Зато я наконец-то вижу мою сестрёнку. Милая Карла, ты молодец, ты всё сделала правильно, и прекраснейший мессир Олгрен тоже всё сделал правильно. Мессир Клай уже давно делает всё просто идеально правильно. И моя новая подруга Долика тоже, представьте, друзья, всё сделала правильно! В общем, мы все молодцы — и я горжусь своими подданными!

И Долика звонко рассмеялась, совсем по-детски, и захлопала в ладоши. Почему-то здесь, во Дворце, этого её внутреннего ужаса не чувствовалось совсем.

— А как тут оказалась Долика? — спросила я.

— Ну, — с таинственным видом изрёк Олгрен, — государыня пожелала посмотреть на девочку, девочке очень хотелось хоть краешком глаза взглянуть на государыню — почему бы старому пирату и не порадовать милых дам? Мы с девочкой прошли Сумеречным Путём, дорогая тёмная леди. Через зеркало.

— Ого! — вырвалось у Клая.

— И как? — спросила я.

— Ой, ужасно холодно! — радостно выпалила Долика. — И там так необыкновенно! Там был такой мост из зеркальных ниток, а под ним город — странный и весь светится, только мессир адмирал мне не велел смотреть вниз, а у меня на волосах снег осел!

— Что это за город? — спросила я у Олгрена.

Он неопределённо покрутил пальцами в воздухе:

— Ну… как вам объяснить, дорогая тёмная леди… Мы же проходим между разными пластами бытия, а порой — между бытием и небытием… и видим всякое… не всегда реальное. Но девочку весьма развлекло, она не боится — и это мне очень понравилось.

Клай чуть-чуть кашлянул:

— Многоуважаемое общество… это ничего, если я задам вопрос?

— Конечно, задавайте, мессир капитан, — сказала Виллемина.

Я могла поклясться чем угодно: она улыбалась.

Не постигаю, как ей удалось заставить улыбнуться кукольное личико, но иллюзия была абсолютная.

А Клай растерялся:

— Так ведь… прошу прощения, прекраснейшая государыня, но ведь я же поручик.

Виллемина покачала головой:

— Нет. Вы, мой добрый друг, капитан Особого Отряда. И я сегодня подписала указ о вашем дворянстве и об ордене Доблести со Звездой для вас. Я хочу, чтобы вы знали: я очень ценю вашу работу, дорогой мессир Клай.