Хозяин Заброшенных земель (СИ) - Лифановский Дмитрий

Вот и получилось, что старуха шастала по лагерю неприкаянная, суя свой крючковатый нос в каждую щель. Только на склады я ее не пустил. Ничего секретного там нет, но порядок есть порядок. Так продолжалась два дня. Радомира посидела на уроках с ребятишками, подтрунивая над Мириной и Стасом, но была изгнана профессором за нарушение дисциплины. Покомандовала на кухне. Не долго. Пока Герда, потеряв терпение не рявкнула на старуху. Под удивленные взгляды дочери и внучки, ведьма, кривясь в ехидной улыбке, молча ушла. Мне, вообще, показалось, что эта неустроенная походная жизнь доставляет Радомире непередаваемое удовольствие, скинув пару десятков лет.

Утром третьего дня Ардак занялся с парнями из банды Тихого боевой подготовкой, демонстрируя мастерство владения двумя саблями. Бывшие бандиты с восторгом наблюдали, как в умелых руках сливаются в сверкающую в лучах солнца пелену стремительно порхающие клиники. Воин, словно он орудовал легкими прутиками, не сбив дыхания, комментировал каждое свое движение, каждый шаг, объясняя, для чего и как он это делает. Радомира с интересом и легкой грустинкой смотрела на забавы молодых. Наконец, не выдержав, она шагнула к стоящему неподалеку Шулуну:

— Дай! — женщина требовательно протянула руку к сабле. Парень удивленно посмотрел на ведьму, на командира и перевел взгляд на меня. Я кивнул, разрешая отдать оружие. Воин с неохотой вытянул саблю из ножен. — Вторую! — сухая рука потянулась к Отхону.

Стоило ведьме сжать эфесы, как по ее спине словно пробежала искра, выпрямляя стан и зажигая огонь в потускневших глазах. Она больше не была старухой, докучающей всем своим присутствием. В одно мгновение Радомира превратилась в опытную воительницу, знакомую с языком стали не понаслышке. На ее лице появилась предвкушающая улыбка.

Первые движения были медленными, словно ведьма пробуждала забытую мелодию боя. Клинки скользил в воздухе, выписывая плавные дуги, разрезая невидимые путы. Постепенно клинки мелькали все быстрее, резче, наполняясь силой и уверенностью. Сабли в руках Радомиры танцевали, превращаясь в смертоносное продолжение ее воли.

Молодые воины, пораженные увиденным, замерли. Даже Ардак, лучший из нукеров во владении белым оружием, не мог оторвать взгляд от ее танца. Женщина перемещалась с грацией пантеры, ее атаки были быстрыми и непредсказуемыми, а защита — непробиваемой. Она словно сливалась с пространством, предвидя каждый шаг, каждое движение воображаемого противника. Внезапно Радомира остановилась, вернув себе невозмутимое выражение лица. Никто не решался оборвать воцарившуюся тишину, чтобы не разрушить хрупкое очарование момента.

— Забыла, как приятно держать в руках сталь, — тихо с грустью произнесла она, — Много лет прошло… Слишком много.

Тишину нарушил Ардак, в его голосе слышалось нескрываемое восхищение:

— Это… это потрясающе! О таком мастерстве я только слышал от стариков!

Ведьма обернулась, на ее губах мелькнула тень улыбки:

— Время неумолимо, и оно взяло свое, — видели бы вы меня в молодости, — из женщины словно вынули стержень. Она вернула сабли и, ссутулившись, зашагала к пещерам, по-стариковски волоча ноги по снегу.

— Госпожа! — окликнул Радомиру Ардак. Женщина обернулась и парень сделал поспешный шаг к ней опускаясь на колено и склоняя перед ней голову. Его примеру тут же последовали остальные нукеры, а вслед за ними и их ученики, — Станьте нашим учителем!

Так у моих парней появилась суровая наставница, а к старой ватаманше пришла вторая молодость.

Сегодня от нас уходил связной.

— Дойдешь?

— Я, ярл, эти места еще мальчишкой с отцом исходил, — улыбнулся Бронислав, — Дойду. Ворону твои слова передам, а там уже ему решать, — он хотел что-то добавить, но передумал.

— Добро, — кивнул я.

— Бывай, ярл, авось свидимся, — парень отыскал глазами Мирину, — Мирка, за брата не переживай. Он с Фроди Сигурдовичем все время. Только из-за тебя места себе не находил, сожалел, что не смог забрать из города. Теперь успокоится. Тихий, смотри мне, — вольный показал Стасу огромный кулак, — Что случится с ней, Олег голову открутит, а я помогу.

— Не пужай, пуганые мы, — усмехнулся бывший гопник, — Не дам я ее в обиду, — и парень сграбастал в объятия девушку. Она тут же приникла к нему, виновато улыбнувшись Брониславу.

А вы не рыдайте, — он еле-еле отцепил от себя заливающихся слезами мелких пигалиц, — Будя. Эллинов прогоним — на охоту с собой возьму.

— Обещаешь? — три голоса слились в единый хор.

— Обещаю, ­– он улыбнулся, покачал головой и, слегка щелкнув пальцем по трем опухшим от слез носикам, вразвалочку пошагал к реке, ловко переставляя плетеные из ивовых прутьев снегоступы. Бронислав, пока отлеживался под присмотром баронета в импровизированном лазарете, наплел таких на всю нашу разношерстную компанию.

Суровый и нелюдимый с виду охотник неожиданно оказался парнем общительным, беззаветно любящим детей. Буквально с первых минут он нашел общий язык с «мелкими» и те каждую выпавшую свободную минуту крутились вокруг его лежанки, стрекоча, как из пулемета, подробностями своей короткой, но весьма насыщенной жизни. У меня бы голова взорвалась от такого сорочьего галдежа, а парню хоть бы хны. Улыбается, о чем-то спрашивает, реплики вставляет. Потом взялся учить девочек плести снегоступы и корзины. Они часами колдовали над ивовыми прутьями, перекладывали их из кучки в кучку, держали над паром, крутили из них какие-то кольца и восьмерки. Частенько я ловил на себе внимательный изучающий взгляд Бронислава. Пусть изучает, не зря же именно его Ворон на встречу послал.

— Так, все, за работу, — я хлопнул в ладоши, приободряя впавших в уныние провожающих.

— Девочки, у вас сейчас занятия с господином профессором?

Вместо ответа мне были три возмущенные красные опухшие моськи:

— Нуууу, может выходной⁈ — прогнусила Гюльчатай, самая юная и самая шебутная из троицы. Но стоило мне приподнять бровь, как пигалицы покорно поплелись к профессорской палатке.

— Проф! — окликнул я Юнга.

— Да, ярл⁈ — вслед за Радомирой ярлом меня стали называть все без исключения.

— Загрузите их сегодня посильней, — девочек надо отвлечь от расставания с другом.

Бронислав, сам того не ведая, открыл им новую грань жизни. Там, где они воспитывались, места дружбе не было. Только муштра и интриги. Оказавшись у меня, они подогнали окружающий мир под свое восприятие. Я — Хозяин, Герда — главная в гареме, кто-то типа валиде-султан, Сольвейг — ученица Хозяина. И вот появился человек, которому они нужны и интересны, не как красивый предмет. А просто потому, что они есть. Бронислав стал для них старшим братом — добрым, надежным, сильным. А сейчас он ушел.

— Понимаю, — серьезно кивнул Юнг, — Если что — подключу Сольвейг.

— А вот Сольвейг я сегодня заберу, — покачал я головой, — У нас есть работа.

— Хорошо, ярл. Станислав, Мирина, вы со мной?

— Да, господин профессор, — и парочка поспешила за Юнгом.

Как-то незаметно бывшие уголовники втянулись в учебу. Только Тихий с подругой тяготели к науке, а вот их друзья прочно прикипели к нукерам, упорно постигая воинские премудрости. Даже хилый Возгля тянулся за остальными, компенсируя недостаток силы ловкостью и хитростью.

— Ну, что, готова? — ученица закивала, горя энтузиазмом, — Тогда пойдем.

Сегодня нам предстоял дальний переход, возможно, придется даже заночевать в тайге. Я долго ломал голову, как обезопасить себя от карателей, а такие, рано или поздно, появятся. Оставить без последствий казнь лигурийцев и вырезанную заставу захватчики не могли. И то, что я слышал про протоспафария, говорит о том, что ждать лета, когда аномальная тайга станет более-менее проходимой и безопасной, он не будет. А мест, где отряд типа нашего мог бы организовать лагерь в Заброшенных землях, не так уж много. И помощников из местных у оккупантов, как это ни прискорбно, ­хватает — покойный Баклуша тому пример. Значит, проводник у эллинов будет. И очень не хочется быть застигнутыми врасплох. А в идеале, надо, сделать так, чтобы каратели просто не дошли до лагеря.