Генерал темной властелины (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер"

В обед троица отпускниц направилась из имения в город с желанием немного развеяться. Пошатавшись по улицам Томска, ловя уважительные взгляды кадет, направленные на их офицерские кителя, украшенные медалями, и подмигивая молодым парням, они, наконец, решили остановиться в «Славянском базаре», ресторане на набережной Томи, что находился у самой Базарной площади.

Из дверей ресторана как раз вывалились две дородные купчихи, смачно лупцевавшие друг друга увесистыми кулаками, а следом половая во фраке пинками выгнала какую-то мутную личность с шубой с чужого плеча, и девушки сразу решили, что место вполне подходящее для трёх боевых колдуний.

Стоило им войти, как, оценив блеск эполет и звяканье медалей, к ним немедленно примчалась местная управляющая, склонившись в услужливом поклоне, и тут же порекомендовала дамам-официрам подняться на второй этаж в отдельные кабинеты, где их никто не побеспокоит.

Дав себя туда отвести и дождавшись половой, они немедленно заказали несколько бутылок вина и закуски посытнее, чтобы, как говорится, заодно и пообедать. Согласно прейскуранта, им были принесены: малосольная стерлядь, солёные грузди, голубцы, пельмени, караси в сметане, окорок, расстегаи и кулебяка с рыбной начинкой. Скромно, но достаточно, чтобы не уйти совсем голодными.

Разливала Софья на правах старшей. И, осушив по первому бокалу, девушки ослабили ремни, расстегнули кителя и размеренно принялись за еду, ведя неспешную светскую беседу. Впрочем, мысли их нет-нет, но возвращались к произошедшему утром.

— Твой брат очень необычный мужчина, — наконец осторожно произнесла Анна, глядя на задумчиво жующую Вику. — У меня тоже есть пара братьев, но они совсем другие.

— Вот да, — покивала Софья, закидывая в рот кусок окорока, — все известные мне парни тоже так себя не вели. Нет, были разные: и вредные, и много о себе возомнившие, но не такие. Злись, не злись, подруга, но я говорю, у него есть характер, и его позиция достойна уважения.

— Да я не злюсь, — прожевав и хлебнув вина ещё, мрачно ответила Вика. — Знаете, девочки, у меня сегодня было ощущение, что я, прожив с ним столько лет, никогда не знала его по-настоящему. У нас пять лет разницы, и мне всегда казалось, что он просто капризный мальчик, всё желание которого — как можно сильнее досадить родителям. Папу он доводил просто до белого каления. Маму тоже, но с ней он поступал хитрее, всегда знал, как подмазаться. Хитрый маленький говнюк. И то, за что меня в детстве наказывали, ему просто сходило с рук. Не поверите, как меня это поначалу бесило.

Тут она задумчиво почесала нос:

— Опять же, не могу сказать, что он творил какие-то прямо пакости или подлости. Честно говоря, оценивая его поступки сейчас, мне кажется, что он просто хотел отвоевать себе больше свободы. И даже все его устраиваемые скандалы… Вы же знаете про спонтанные выбросы? Ну, у одарённых парней которые?

Две оставшиеся девушки тут же понятливо заулыбались, потому что это была известная тема для анекдотов про мужчин.

— Так вот, какой бы сильный скандал брат не закатывал, у него никогда не было выброса. Сейчас я вспоминаю, и ведь, действительно, ни разу. У отца постоянно случалось, а у брата никогда.

— Думаешь, это была игра? — уточнила Анна.

Но Вика только пожала плечами, не зная точного ответа на этот вопрос.

Девушки переглянулись, и Софья осторожно спросила:

— Но зачем ему было играть?

На что та только скептически хмыкнула и спросила в свою очередь:

— А ты думаешь, просто попроси он что-то, что не укладывается в поведение нормального благородного юноши, ему бы разрешили? Думаю, что нет. И вот теперь, похоже, я узнала, какой мой брат на самом деле, прячущийся за маской капризного и язвительного юнца: серьёзный, упрямый, готовый добиваться своего, несмотря ни на что. Эх, — покачала головой Вика, — Бедный папа. Он так мечтал о сыне, который будет образцом благородного юноши, гордостью рода.

Все ненадолго замолчали, задумавшись каждая о своём, не забывая, однако, подчищать блюда с едой.

Наконец, Анна, отложив обглоданный скелет карася, на котором оставались только хвост и голова, осторожно спросила:

— А насчёт женитьбы? Ты действительно думаешь, что ему получится самому выбрать себе невесту?

Вика резко вспыхнула, готовая разразиться гневной отповедью, но замерла, поджав губы, затем как-то сдулась и нехотя произнесла:

— Возможно. Не знаю, конечно, как отреагирует мать, но он не шутил и был твёрдо убеждён в том, что говорил, поэтому, как ни странно, но может статься, что да. К тому же, сами слышали, как он на балу невест отвадил. Он молчать и изображать покорность не будет. Ещё и приёмчики хитрые придумал, чуть что ткнёт этим своим заклинанием, и лежи, разглядывай потолок.

— Да, сложно будет его будущей жене, — заметила Софья, после чего они с Анной переглянулись и, дружно смутившись, отвели взгляды.

Вика же, видя всё это, саркастически хмыкнула и пробормотала:

— Ну-ну.

— А что? — вскинулась Анна. — Знаешь, если сравнивать с другими парнями, то, пожалуй, я бы выбрала твоего брата. Ну, вернее, сделала бы всё, чтобы он выбрал меня.

— Слышала я как-то интересное выражение, — заметила Софья, — что часто за успешной женщиной стоит умный мужчина. И, думается мне, — девушка широко улыбнулась, — с таким мужчиной, как твой брат, можно будет и до генералы дослужиться.

— До генералы, — с иронией передразнила Вика. — И вообще, хватит тут моего брата делить! Он уже сказал, что будет решать сам. И не надейтесь, ни одной из вас помогать я даже не подумаю.

Затем пододвинула свой бокал и с нарочитым упрёком воскликнула:

Что сидим, дамы⁈ Давайте, наливайте уже!

Глава 7

Сибирское товарищество печатного дела располагалось в П-образном, два с половиной этажа, кирпичном здании на углу Дворянской и Ямского переулка и служило пристанищем для редакции самой крупной томской газеты «Сибирская жизнь».

Владельцем газеты была Прасковья Инновна Макушина, сама бывшая пайщицей товарищества. Собственно, всё здание, включая типолитографию, принадлежало ей и было сдано товариществу в аренду. Помимо газеты, был организован книгоиздательский отдел и находилась библиотека, куда приходили книги со всей России.

Мария Саровна Абрамова не входила в состав редакции газеты, но была постоянной её корреспондентой, считая себя лучшей криминальной репортёркой не только Томска, но и всего уезда. Большинство заметок о происходящих в городе и его окрестностях происшествиях были в газете написаны ею, и часть статей были плодом самого настоящего журналистского сыска, поэтому себя она иной раз именовала газетной сыскаркой. И что греха таить, пару раз даже её высокородие госпожа полицмейстер непублично объявляла ей благодарность за некоторые наводки, которые Мария Саровна раскапывала в своих журналистских изысканиях.

Вот и сегодня в здание редакции входила она с лёгким зудом будущей сенсации, которую ей принесла на хвосте одна знакомая птичка с Кирпичной улицы.

Редакторка «Сибирской жизни» Александра Василисовна Адрианова, к которой журналистка стремилась попасть, была в своём кабинете, просматривая присылаемые в редакцию новости и сообщения, и, то и дело морщась, чиркала что-то карандашом.

— Александра Василисовна, заняты?

Редакторка, пожилая женщина, с глубокими, прорезавшими лоб морщинами, в белой блузе с повязанным поверх ворота платком, со вздохом отложила листки в сторону, поправляя пенсне на носу и поднимая голову к двери:

— А, Мария Саровна, — узнала она визитёрку, — с чем пожаловали? Опять убийство? Или, быть может, пьяная драка? Основную новость мне уже сообщили, что ночью был полицейский рейд, и в Кирпичах взяли несколько матёрых уголовниц.

— Ах, Александра Василисовна, меня мало волнуют полицейские сводки, — с показным равнодушием отмахнулась Абрамова, — вы же знаете, меня не прельщают общеизвестные факты, я стремлюсь показать то, что было скрыто от нашей общественности.