Часовой: Курсант (СИ) - Шторм Максим

— Отлично. Может, из вас и выйдет толк. Командир правого звена Зобнин, левого — Легачев. Постарайтесь не свалиться вниз, олухи. К его дворянской светлости Альрику это, разумеется, не относится.

Проклятье, даже перед ликом неизвестной опасности он не перестает ненавидеть меня! Хотя, зная теперь о причине его ненависти, разве я мог в чем-то его упрекать, равно как и всех остальных? Впрочем, еще и так говорят — сын за отца не отвечает. Я стиснул зубы и рукоять меча. К черту.

Легачев легко крутанул штурвал и потянул большую прямоугольную дверь в сторону. С зубовным скрежетом она съехала по направляющим и из темнеющего за бортом провала на нас дохнуло холодным небом, а внутрь ворвался жалящий ветер. Я ощутил, как дирижабль замедлил ход, видимо следуя особой команде капитана. Герман без раздумий шагнул наружу, в неизвестность. И мне ничего не оставалось, как проследовать за ним, веря, что он знает, что делает.

Под моими ногами оказался надёжный и прочный, слегка подрагивающий под моей тяжестью настил. Я протиснул свое неповоротливое тело в проем и оказался на протянувшейся по всей длине корпуса корабля широкой, не менее двух метров, галерее, которая, как я понял, была откидной, и опускалась в таких вот случаях. Герман молча указал мне на выпущенный из обветренной стены гондолы карабин с пристёгнутым тросом. Страховочный линь. Я торопливо пристегнулся и, почувствовав себя уверенней, осмотрелся.

Это было незабываемо. Неторопливо летящий сквозь сгустившиеся сумерки воздушный корабль и мы, прилипшие, словно мухи, к его бортам. Ощущение полёта и власти над раскинувшимся на сколько хватало глаз воздушным простором поражало воображение. Здесь, снаружи, неистовствовал ветер, но благодаря тяжести доспехов и страховке я стоял довольно уверенно. Чувство страха высоты затаилось где-то глубоко, насильно загнанное мною. Загорелись кормовые фонарики, мои глаза адаптировались к темноте, и я стал видеть очень неплохо на несколько десятков метров вокруг себя.

Следом за мной на откидном парапете оказалась Лада и… Четвертым к нам присоединился Фляйшер. Посчитал, что наша тройка самая слабая или хочет лично полюбоваться, как я навернусь вниз, к скрытой под сотнями метров пустоты далекой земле?

— Рассредоточиться, Часовые! — гулко проревел сержант, перекрывая завывания ветра. Мы осторожно двинулись вдоль борта, встав таким образом, чтобы расстояние между нами четверыми было примерно одинаковым. Таким образом каждый получил свою зону ответственности. По моим прикидкам длина гондолы составляла не менее пятидесяти метров. Над нами нависало еще две палубы, и застилающая чернеющее небо раздутая оболочка сигары. Чем она заполнена? Знают ли в этом мире магии и механики про гелий? Или сигара заполнена водородом? Или тут применяют какой-то особый волшебный летучий газ? И опять ни одного ответа. Если я хочу выжить в этом мире, необходимо заняться самообразованием, и срочно… Твою мать, опять не о том думаю!

Я встряхнулся и, вонзив меч острием вниз, стал ждать неизвестно чего, крутя головой из стороны в сторону, боясь пропустить появление незваных гостей. Циклоп продолжал своё неторопливое движение, холод проникал сквозь щели доспехов, а ветер бессильно разбивался о золотисто-бронзовую броню.

— Вижу цели! — внезапно громко вскрикнула Лада, у которой зрение было ещё острее чем у меня. Она махнула тяжёлой рукой. — На десять, двенадцать и три часа!

Я непроизвольно дернулся, мои ладони в латных перчатках напряглись. О каких часах она толкует? А, понял, это направление, согласно расположенным на циферблате цифрам. Но где же эти цели? Как далеко и кто это? А потом я и сам их увидел.

К нам приближались пока далёкие, черные точки, выныривающие из объятий темно-синего, вечернего неба. Они шли странными плавающим движениями, словно огромные неуклюжие птицы.

Вот точки все увеличивались в размерах, приближаясь и становясь все крупнее. Уже можно было различить вспарывающие почти стемневшее небо крылья, услышать доносящиеся до наших ушей пронзительные мерзкие вопли. Пока наконец шесть чудовищных фигур не всплыли в зоне видимости наших глаз.

Это были невероятные твари, размером с корову каждая, покрытые короткой черной шерстью. Больше всего они напоминали гигантских летучих мышей-вампиров. Рваные кожистые крылья, когтистые лапы, ощеренные зубами-иглами морды, вывернутые носы, горящие жаждой крови багряные глаза и остроконечные уши. Но самое поразительное было то, что через спину каждой твари было перекинуто нечто вроде конской сбруи, а на хребте, ближе к холке, в седлах восседали какие-то существа, управляющие своими летучими скакунами с помощью длинных ремней и удил.

Я почувствовал, как покрылся мурашками. И в этом был виноват не только завывающий ветер.

Издавая суматошные пронзительные визги, следом за первой шестёркой из темнеющих небес вынырнуло ещё пять крылатых силуэтов. Построившись в цепь, они заложили вираж, и по дуге обогнули корпус нашего дирижабля, заходя за корму плывущего по воздуху исполина. Что им мешает напасть на верхнюю палубу или сразу на носовую рубку? У нас просто нет сил, чтобы защищать корабль со всех сторон. Двадцать Часовых, даже если это ещё вчерашние курсанты, лучше, чем шесть. Остается надеяться, что наш грозный сержант в бою стоит десятерых.

— Адские нетопыри! — гулким басом заорал Фляйшер. — Никогда не видел, чтобы их седлали!

Появилось нечто, способное удивить даже нашего непробиваемого и видевшего все на свете куратора? Не скажу, что это меня сильно обрадовало. Я присмотрелся повнимательнее, смаргивая выступившие от сквозившего в смотровой щели ветра слезы. Больше летучих мышей-великанов меня интересовали их наездники, чувствовавшие себя на спинах чёрных тварей более чем уверенно.

Было трудно определить пол управляющих нетопырями существ. Возможно ли, что они были и вовсе без признаков оного? Худощавые тела, обтянутые серой кожей, костлявые руки и ноги, какое-то развивающееся на ветру тряпье, заменяющее набедренные повязки, и туники. На лысых головах безликие серебристые маски, полностью скрывающие лица. Похожи на не самых серьёзных соперников. Но я видел, что под серой кожей напряженны сухощавые, твердые как сталь мышцы, и вздуваются толстые мощные вены. Вооружены наездники были любопытным оружием, как нельзя лучше подходившим для них. В свободной от управления поводьями руке каждый летучий наездник уверенно держал что-то вроде изогнутой, сужающейся к концу сабли-серпа, насаженной на длинную копейную рукоятку. С обратной стороны Древко украшал острозаточенный штырь.

Все эти подробности я опять рассмотрел пользуясь услужливо замедляющимся для меня в критический момент временем. Вздрогнул и снова вернулся к обычному ритму. А дальше стало не до игр в гляделки. Рассыпавшись веером, гигантские летучие мыши, понукаемые своими наездниками, издавая истошные, противные слуху вопли, ринулись на нас.

На самом подлете к плывущему по небу дирижаблю твари разделились. По одной накинулось на нас с Германом и Ладой, и целая тройка атаковала Фляйшера, безошибочно угадав его среди нас, как самого опасного противника. Не знаю, что там за свалка началась у мастера-сержанта и как встретили накинувшихся нетопырей мои товарищи по курсу. Мне и самому ничего не оставалось делать другого, как вступить в бой с пронзительно орущей и бешено хлопавшей крыльями летучей мышей-переростком. Она набросилась на меня в вихре крюкообразных когтей и скалящихся зубов, норовя ударами крыльев сбить с ног и опрокинуть с палубы. Ловко управляющий поводьями наездник хлесткими взмахами зазубренной сабли наносил по моей шатающейся от сдвоенного напора фигуре сильные и точные удары.

Возможно, хороший фехтовальщик и смог бы без труда отбивать сыплющиеся на него сверху удары, одновременно уворачиваясь от лязгающей пасти и бьющихся крыльев. Но увы. Ещё в бою у церкви я понял, что откровенно плох. Сейчас же я осознал, что просто бездарен в ближнем бою. И никакая генетическая память моего тела не просыпалась, чтобы напомнить мне, чему меня учили эти два года в Академии! Уж точно не пазлы складывать! Но увы, пока меня спасали только доспехи и неплохая реакция, позволяющая мне с хеканьем вскидывать меч и беспорядочно, через раз отбивать звонкие рубящие удары сабли. Те, что я пропускал, высекали снопы искр из моих наплечников и шлема, заставляя каждый раз с матюгами вздрагивать. Я вжался спиной в борт корабля, не рискуя подходить близко к краю палубы. Размахивал черным мечом, как оглоблей, и даже пару раз умудрился зацепить адского крылана. Один раз прорубил ему новую прореху в крыле, второй прочертил на костлявой, поросшей чёрной шерстью груди алую полосу. Брызгая слюной и оглашено вопя, чёртова тварь продолжала тянуть ко мне зубастую пасть, хлопками крыльев стараясь меня дезориентировать. Безликий наездник, привстав на стременах, молча рубил меня изогнутым клинком. Видимо, сообразил, что несмотря на внушительный вид, я не чета настоящим Часовым.