Часовой: Курсант (СИ) - Шторм Максим

Сколько так будет продолжаться⁈ Взревев раненым медведем, я схватил меч двумя руками и оттолкнулся от стены. С размаху ударил бронированной башкой в клацнувшую челюстями морду нетопыря. Раздался звук, как будто рассыпали грузовик с костяшками домино. Тварь истошно завопила от боли, не ожидая подобного. Я выпрямился и нанес могучий удар сверху вниз и наискось, вложив в него все силы и возможности доспехов. На обрушившуюся на меня серию ударов саблей я уже не обращал внимания. Даже когда что-то острое ужалило чуть выше локтя.

Меч свистнул в воздухе и на меня водопадом хлынула зловонная кровь. Шатаясь, я отступил к борту корабля. На палубу смачно шлепнулась отсеченная башка нетопыря. Бьющееся в пароксизмах боли тело беспорядочно хлопало крыльями. Отбросив бесполезную саблю, всадник судорожно схватился обеими руками за поводья, пытаясь удержать обезглавленное тело на палубе и не дать соскользнуть с плывущего дирижабля вниз. Конечно, я не собирался предоставлять этой мрази такого шанса. Я снова шагнул вперед и, уже не опасаясь издыхающей туши, рухнувшей мне под ноги, взмахнул мечом. Клинок четко попал в голову наезднику. Его серебристая безликая маска взорвалась зеркальными осколками, а кончик меча развалил голову на куски. Так и не увидев, что скрывалось под маской, я с рычанием, со всей дури толкнул ногой сомлевшую тушу и сбросил поверженного противника с палубы.

Тяжело дыша, как грузчик, перетаскавший сотню мешков с картошкой, я лихорадочно заозирался. Как там дела у моих товарищей? Сколько прошло времени, пока я возился с этой тварью и ее возницей?

С облегчением я увидел, как Герман, последовав моему примеру, пинками скатывает искромсанных страховидл с палубы. Занимающая позицию между мною и Легачевым Лада вытаскивала клинок из груди воющего на все лады адского скакуна. Его седло было пустым. Умница! А что же наш мастер-сержант? Ему-то пришлось схватиться сразу с тремя. Я резко повернулся в его сторону. Он находился почти у самого входа в грузовой отсек, рядом с вытянутой в сторону на уровне второй палубы плоскостью с заключёнными в кожуха двумя мотогондолами. И ему приходилось туго. Чертыхнувшись и кляня все на свете, я, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, побежал к нему. Разматывая барабан лебедки, за мной послушно тащился страховочный трос. И меч на этот раз я крепко сжимал в руке. Плевать, что этот детина ненавидел меня и издевался при каждой удобной возможности, терять людей было нельзя — от этого зависела общая безопасность.

— Альрик, я за тобой! — донесся вдогонку срываемый ветром голос Лады. Но я уже приближался к бьющемуся против нетопырей Фляйшеру.

Одного противника он успешно раскромсал. Гигантский топор в его руках оказался грозным оружием. Источающие жуткую вонь, окровавленные куски сраженного нетопыря были разбросаны по палубе. Тела его наездника видно не было. Как и хозяина второй твари. Но оставшиеся причиняли сержанту массу хлопот. Два мыша-переростка повисли на его плечах, пригибая могучего Часового. Они били его крыльями и безуспешно царапали когтями кривых жилистых лап. Одна тварь, отчаявшись прокусить броню шлема, с остервенением грызла страховочный трос. Последний из летучих наездников, спешившись и пользуясь тем, что Фляйшер не мог толком взмахнуть оружием, наносил по его нагруднику размашистые сильные удары острием сабли-серпа. Раздавался отчаянный лязг, серебристое лезвие выбивало снопы искр, но пробить черненный панцирь не могла.

И тут раздался звонкий хлопок, словно оборвалась гитарная струна. Грызущая трос тварь добилась своего и трос лопнул, скручиваясь на разрывах стальными нитями. Дьявол, теперь им будет достаточно протащить ревущего бешенным носорогом сержанта к краю палубы и сбросить вниз! Но я уже был рядом.

С плеча рубанул ближайшего ко мне нетопыря. И клинок послушно отсек крыло вместе с лапой. Ливанула кровь, словно ее на мне было недостаточно. Дико визжа от боли, тварь выпустила человека и изувеченной, но все еще опасной махиной повернулась ко мне. Не давая ей толком опомниться, я неуклюже, но предельно сильно нанёс прямой выпад и насадил образину на острие меча, точно на вертел, пробив ей грудину. Но опять просчитался из-за неопытности. Вырывая клинок из моих рук, нетопырь огромной тушей завалился на бок.

Глава 9

Почувствовал легкость, Флейшер наотмашь ударил протезом-мечом и попал обряженному в лохмотья и молотящему его наезднику по горлу. Страшно булькнув, тварь выронила саблю и схватилась когтистыми руками за сочащуюся кровью рану. Пошатнулась и упала прямо под ноги Часового. Взревев, Фляйшер повернулся и со всего маху припечатал плечом последнего нетопыря к борту корабля. Да так, что у летучей адской крысы хрустнули кости. Сжатой в стальной кулак правой он мощно ударил ее в рыло, ломая зубы. Нетопырь верещал на одной высокой ноте, хлеща его крыльями. Но все уже было кончено. Фляйшер с невероятной скоростью ударил клинком крест на крест, разваливая тварь на четыре части.

Когда к месту схватки подоспели и Лада с Германом, на палубе кроме нас, Часовых, в живых не осталось никого. Но я рано радовался одержанной победе.

Внезапно дирижабль сделал резкий крен на наш борт. Палуба опасно наклонилась, мы поневоле, скрежеща железными сапогами, под тяжестью доспехов заскользили к опасно нависшему над пропастью темной бездны краю. Какого черта⁈

Я успел схватиться за трос и резко дернуть. Сработал стопорный механизм, и, натянувшись, стальная нить остановила мое движение. Я повернул голову и… Твою мать! Фляйшер, подогнув колени, пытался восстановить равновесие. Его-то трос был откушен! Он почти справился, но споткнулся о труп лежащего перед ним наездника, поскользнулся на луже разлитой крови, пошатнулся и, с проклятьями взмахнув руками, сверзился с палубы. У меня взмокло все тело.

Он упал молча. Только что опасно балансировал на краю, а потом тяжёлая громоздкая фигура перевесила и мастер-сержант рухнул вниз. Его огромный топор, полетел вслед за ним, туда же последовали и останки напавших на «Циклоп» чудовищ. И тут, словно по команде, корабль выровнял крен и опять спокойно полетел вперед, плавно и уверенно, как рассекающий беспечные волны броненосец. Мы с Германом переглянулись. В глазах альбиноса застыло недоумение, а Лада смотрела в звездную ночь, стараясь не встречаться ни с кем взглядами. Думается мне, что о смерти нашего куратора она печалиться не будет. Я же испытывал смешанные чувства. Весь залитый кровью, тяжело переводящий дух, я неверяще смотрел по сторонам. Да, мы отбились. Судя по всему, и по правому борту была одержана победа. Но какой ценой? Нас становится все меньше и меньше.

— Уходим, — прогудел Герман. Он тяжело опустил измазанный вонючей кровью клинок. — Все разговоры потом. Живо в трюм.

Я был полностью с ним согласен. Я оказался первый у двери. Отстегнув страховочный карабин, я был готов шагнуть в освещаемый тусклым светом проем, как услышал полный изумления и ужаса голос Лады:

— Смотрите, смотрите! Видите ее⁈

И столько было в ее голосе эмоций, что я замер и, нехотя, всем корпусом повернулся, завертев головой в тяжёлом шлеме. Пока я не видел ничего особенного. Почерневшее, усыпанное где-то далеко вверху звёздами, холодное ночное небо. Гуляющий в свою волю ветер. Шум движителей, толкающих дирижабль вперед. Застывшие фигуры моих товарищей. Лада, куда-то отчаянно указывающая железной рукой. Я медленно проследил за ее указкой. И обмер. Стало до того страшно, что ноги, казалось, приросли к залитой кровью палубе. Меня спеленал леденящий ужас, затронувший самые древние инстинкты. Ещё никогда мне не было так страшно.

Разошлись густые облака, скрывающие повисшую над нами луну, и ее мертвенно серебристый свет озарил летящий параллельно нашему курсу силуэт. Недалеко, метрах в тридцати. Я без труда смог ее рассмотреть.

Она неслась на метле. Легко и изящно, без видимых усилий держась за древко. Ветер развивал ее густые волнистые волосы, которые цветом были чернее ночи. Свет луны ласкал молочно-белую кожу. На повернутом к нам лице, соперничая по блеску со звёздами, мерцали кошачьи, ярко-зеленые огромные глаза. Она была абсолютно обнажена. Идеальные изгибы сильного гибкого тела, тонкая талия, округлые бедра, горделиво торчащие полушария тугих грудей с чёрными сосками. Она сидела на помеле, чуть прогнувшись в пояснице и оттопырив прекрасной формы гладкие ягодицы. На черных губах застыла жуткая неестественная ухмылка. Ее тело лоснилось, словно обильно смазанное жиром. Она ловко держалась верхом, разрезая ночное небо, и не сводя с нас пристального хищного взгляда. Комета волос, трепеща, развивалась за ней.