Воплощение Похоти 6 (СИ) - Некрасов Игорь

Элоди подняла руку в латной перчатке, и её голос, звенящий и властный, разрезал гул битвы, не повышая тона, и от этого он звучал еще страшнее.

— Жрецы! Развернуть купол света! Остальным — обеспечить прикрытие! Ни одну тварь не подпустить к ним!

По её команде несколько фигур в белых с золотом робах, до этого момента остававшихся в глубине строя, выдвинулись вперед. Паладины и паладины-послушники спешились и тут же сомкнули щиты вокруг них, создав живой бастион. Другие, вооружённые длинными мечами, рванули вперёд, начав методично убивать обращённых в нежить.

Их двуручные, наточенные мечи сияли золотым, праведным огнём, и лишь одного точного удара было достаточно, чтобы сразу два или три мертвеца пали на землю.

Жрецы в этот момент, не обращая внимания на дикие крики и звуки боя, начали устанавливать свои посохи в специальные подставки на окровавленную брусчатку площади, образуя широкий круг.

Затем их голоса слились в единую, праведную молитву, и в следующее мгновение над площадью перед воротами с тихим, вселенским гулом вспыхнул гигантский, полупрозрачный золотистый купол.

Для стражников и уцелевших горожан этот свет был спасением — он затягивал мелкие раны, придавал сил, отгонял усталость и наваждение. Но для нежити он стал смертоносным полем. Новообращённые зомби, попадая под его действие, начинали дымиться и падать замертво, а более разумные и сильные твари с рычанием отступали, не решаясь пересекать магическую границу.

— Разделиться на отряды! — скомандовала Элоди, её стальные глаза, словно сканеры, окидывали улицы, выискивая слабые точки и узлы сопротивления. — Прочесать каждый дом! Каждый подвал! Приоритет — спасение выживших. Уничтожение нежити — вторично. Зачистить район за районом. Искать источник скверны. Архилича. Но в бой с ним не вступать. Обнаружили — отступать, сигналить, ждать подкрепления.

Её план был безжалостно прагматичен. Спасать людей нужно было не только из-за догматов веры. Она с первого взгляда поняла замысел Сайлона — он возводил здесь свое новое царство смерти. Каждая смерть, каждое отчаяние, каждая капля пролитой боли — всё это были кирпичи в стенах его будущей цитадели.

Чем меньше людей он убьёт и обратит, тем слабее он станет, — промелькнуло в её голове.

Отряды паладинов, паладинов-послушников и инквизиторов разбежались по улицам, словно лучи, исходящие от одного солнца. Дисциплина была идеальной. Пока одни, сомкнув щиты в единую стену, расчищали центральные улицы, выжигая нежить залпами магии и сталью, другие врывались в дома.

Они вытаскивали перепуганных, залитых слезами людей из-под кроватей и тёмных погребов. Инквизиторы быстрыми, отработанными жестами проверяли их на предмет скверны. Паладины, не проявляя ни жалости, ни суеты, оказывали первую помощь раненым, а затем, не тратя времени на уговоры, паладины-послушники организовывали живые коридоры для отхода к сияющему куполу.

— Всех под защиту света! Быстро, без паники!

— Вы за мной! Держитесь рядом, не отставайте!

— Этот дом чист! Следующий, двигаем!

Тех, кто впадал в ступор от страха или не мог двигаться, они не бросали на произвол судьбы. Им просто приказывали запереться изнутри и ждать, оставляя на дверях магические метки-обереги, отпугивающие нежить, и двигались дальше.

Без колебаний. Дом за домом. Квартал за кварталом.

Они не просто сражались с тьмой и нежитью. Они методично, с ледяным, вселяющим ужас спокойствием, отвоёвывали клочок за клочком, превращая дикую, анархичную бойню в управляемую, планомерную операцию по зачистке.

И в самом сердце этого рукотворного урагана, непоколебимый стержень всей системы, стояла Элоди — её воля направляла каждый взмах меча и каждое заклинание, словно дирижёр, управляющий оркестром, играющим симфонию апокалипсиса.

В это же время. Глубоко в подземном склепе.

В самом сердце рождающегося некрополиса, в каменной утробе, пропитанной запахом тлена и старой магии, Архилич Сайлон наблюдал. Он не нуждался в магических шарах или зачарованных кристаллах — весь город был его глазом, его нервной системой.

Он видел всё через тысячи пар остекленевших глаз своих слуг, чувствовал каждую их потерю как короткий, болезненный укол. Он видел, как его детище, его новорождённую, хлипкую еще армию, методично, с убийственным хладнокровием, выжигают сияющие фигуры в безупречных латах, без паники, без гнева — лишь с холодной, бездушной эффективностью.

Как… неприятно, — пронеслось в его разуме, лишённом суетных эмоций смертных, но полном леденящего расчета. Одна-две пары инквизиторов… это сущий пустяк. Даже два десятка — проблема, но не катастрофа. Но целая сотня… сотня паладинов, инквизиторов, этих фанатиков… Откуда? Откуда они узнали? Слишком быстро, слишком внезапно…

Он мысленно перебирал свои безупречные, как ему казалось, планы.

Я рассчитывал на появление такой силы не раньше, чем через месяц! Целый месяц! За это время я бы успел закрепиться, обратить основную массу населения, создать непробиваемый плацдарм! Но в первый же день… Это не случайность. Слишком уж точный удар. Слишком своевременное прибытие. Я ошибся. Мне не следовало начинать здесь, в этой проклятой дыре, под самым носом у этой жалкой баронской армии.

Его взгляд медленно повернулся вглубь зала, туда, где на алтаре, сложенном из костей и отчаяния, пульсировало чёрное, маслянистое сердце его творения — сердце будущего некрополиса. Оно росло, раздувалось, издавая зловещий гул из-за собираемой энергии, без конца продолжая вбирать в себя реки злой маны и сотни вырванных из тел душ.

Если я отступлю сейчас… всё брошу… то потеряю половину. Половину всех запасов! Годы… нет, десятилетия кропотливого сбора, все труды… обратятся в прах.

Холодная, беззвучная ярость, ярость существа, помнящего империи, закипела в нём. Нет. Еще не всё потеряно. Я брошу им в лицо всё, что у меня есть. Сломлю их строй, посею среди них хаос, заставлю их благородные сердца трепетать от страха. И только тогда… если не выйдет… я отступлю. Я не какой-нибудь юный некромант-недоучка, чтобы настырно гибнуть из-за жадности и боли потери. Но и не дурак, чтобы все просто бросить.

С этими мыслями он сжал свои высохшие, костлявые пальцы. И его облик — облик старика — начал таять.

Плоть на его руках и лице потемнела, затем потекла на пол, словно расплавленный воск, обнажая почерневшие от времени и магии кости. Уже через несколько мгновений перед пульсирующим ядром стоял не старик, а его истинная форма — высокий, иссохший скелет, от которого веяло ледяным дыханием веков. В его пустых глазницах разгорелись две точки тёмно-пурпурного, почти чёрного огня — отсветы вечной тьмы, что горела в его душе.

Он медленно, с величием повелителя, протянул руку. Воздух перед ним затрепетал и разорвался с тихим, похожим на стон звуком, открыв портал в иную реальность. Из черноты он извлёк свой посох. Настоящий посох Архилича. Он был выточен из окаменевшего дерева, некогда росшего в самом сердце проклятых земель, и увенчан кристаллической сферой, испускающей зловещее, ненасытное фиолетовое сияние.

— Уничтожу… разорву… — прошипел он безголосым шёпотом, который, однако, заполнил всё помещение, заставив содрогнуться даже нежить.

Он стукнул концом посоха о каменный пол. Тихий, почти элегантный удар отозвался громоподобным раскатом в мире магии. От него во все стороны, подобно щупальцам, разошлась волна густой, утробной негативной энергии.

Она не была слепым взрывом — это было хирургически точное, целевое воздействие. Тёмные щупальца впивались в окружающих его слуг, что стояли в немом ожидании.

И началось преображение.

Существа корчились в немых, мучительных судорогах. Кости трещали и ломались, чтобы срастись вновь в более чудовищных формах. Их облик стремительно уродовался, кожа бледнела и лопалась, обнажая бугристую, гниющую плоть. Мышцы неестественно вздувались, наполняясь искажённой силой.