А затем толстый чёрный луч пронзил воздух, выстрелив из груди лидера группы. Это было столь внезапным и обескураживающим, что молодой наблюдатель вздрогнул, едва не выронив трубу и потеряв точку наблюдения. Но труба была уже и не нужна: луч был столь длинным, что его можно было различить даже невооружённым взглядом. Двое коротышек ошарашенно сидели, наблюдая за невиданным зрелищем. А затем луч погас.
— Что это было? — поражённо прошептал молодой наблюдатель, неверяще протирая глаза.
— Если бы я знал, парень. — покачал головой старик. — Если бы я только знал…
А затем земля застрялась, и старый наблюдатель мгновенно уловил признаки приближающегося землетрясения.
— В укрытие! Живо! — рявкнул седой коротышка, утаскивая за собой в замершего с открытым ртом молодого наблюдателя. Вскоре ливень каменных осколков накрыл уступ, частично ломая его. Земля всё тряслась, а старик крепко держал молодого напарника, стиснув зубы и не давая тому убежать куда-то в панике.
— Милосердный владыка камня, спаси и сохрани своего сына, милосердный владыка камня, спаси и сохрани своего сына… — неустанно молился молодой коротышка.
— В пекло богов. — стиснув зубы, выплюнул старик. — Боги не помогут тебе спасти свою шкуру, парень. Хладнокровие поможет. Не паникуй и замри, прижавшись к полу. А если он треснет, готовься откатиться подальше от расщелины…
— Расщелины? — в панике расширились глаза молодого наблюдателя и тот дёрнулся, пытаясь выбраться из цепких объятий напарника.
— Лежать. — двинул под дых напарнику старик. — лежать и ждать, я сказал!
Земля тряслась ещё не один час. Не раз и не два каменные ливни стучали по горе вокруг, заставляя молодого коротышку дёргаться в панике. Старик же лишь хладнокровно молчал, пережидая бедствие. И наконец, ближе к вечеру всё затихло.
— Что… Что, во имя сути всего сущего, это было? — прошептал молодой наблюдатель.
— Пошли, посмотрим. — хмыкнул старик.
Напарник осторожно выдвинулись на уступ, который некогда служил им удобным наблюдательным пунктом, но его больше существовало: на выходе из расщелины остался лишь сплошной обрыв.
— Крепости больше нет. — неверяще прошептал молодой коротышка, осторожно выглянув наружу. — Как это вообще возможно?
— Последнее, что должно нас волновать, это мистерии мироздания. — мрачно ответил старик. — Идём. Мы обязаны доложить об этом мудрецам. Если у дылд появилось ТАКОЕ оружие… Никто не может чувствовать себя в безопасности.
— Ну, они же не будут нападать на нас, верно? — поёжился молодой наблюдатель. — Они даже не знают о нашем существовании…
— Не знают. — согласился старик. — Но подумай, что произойдёт, если им вдруг придёт в голову идея открыть новые земли. Например, земли за Великим Хребтом… Представил?
Коротышка обхватил себя руками и мелко задрожал.
— Потолки городов просто рухнут…
— Не рухнут, если мы доложим вовремя. — отрезал старик. — Шевели ногами. Нам предстоит долгий путь.
Вскоре двое коротышек скрылись в расщелине, устремляясь в недра горы извилистыми коридорами. Напоследок, поднатужились вдвоём, они накрепко закупорили расщелину большим и твёрдым камнем. В конце концов, всё же знают, что в горах Великого Хребта нет глубоких пещер. И лучше бы так оставалось и впредь.
Глава 34
Я задержался у разрушенного перевала ещё на один день. Без какой-либо конкретной цели: нет, скорее просто… для души.
От перевала не осталось и следа, и ни одна живая душа так и не выбралась из-под завалов. Предгорья на многие мили вокруг засыпало щебнем и камнями, снося леса и кустарники, истребляя как зверей, так и растения.
Как я не вглядывался в осевшую гору, ни в одном месте мне не удалось разглядеть ни кусочка рукотворного камня: гнев великого духа оказался воистину страшен, стерев все свидетельства пребывания людей вокруг.
Пусть это был ритуал, состряпанный на коленке. Пусть формально не совсем я уничтожил это… Это была победа даже не моего личного могущества, хотя без него бы ничего и не вышло: это было чувство истинного превосходства ума над грубой силой неприступной каменной цитадели. И это было прекрасно.
Была лишь одна странность, которая не давала мне покоя: действие шаманской настойки Вотала. Оно так и не прошло до конца, и иногда мне казалось, что отблески чужой силы почти незаметным флёром всплывают в глазах, словно фосфены. Это даже не было часть зрения: скорее, я бы назвал это отпечатком, оттиском, что въелся в саму душу. Сложно было сказать, как именно и почему это случилось, но теперь я не просто видел: я знал, кто есть кто вокруг меня, стоит лишь слегка сфокусировать внимание…
Я с удивлением обнаружил, что Эскилион активно осваивает стихию земли, вопреки тому, что тот когда-то был адептом пламени: от лича тянуло почти незаметным флёром силы, схожей с силой великого духа. Узнал, что двое из моих бывших учеников шаманов предпочитают огненных духов, вопреки традиционным ледяным практикам северного ветра.
Я смотрел на гору и не видел уснувшего вновь разрушителя скал: но знал, что он затаился чутким сном прямо передо мной, готовый в любой миг вновь взорваться разрушительным землетрясением…
Но больше всего меня удивлял глазоед. Клетку с ним притащили мои пронзающие мрак: я планировал использовать тварюшку для разведки перед атакой крепости, однако его помощь не пригодилась.
Глазоед был неплохим убийцей магов. Быстрым, умеющим таиться в темных углах. Стремительно атакующий, способны пробивать череп человека выстрелом короткий тёмных щупалец на голове… Мне кажется или они чуть-чуть отрасли?
Так или иначе, мой эксперимент выбивался из общего ряда. Нет, я помнил, что пытался создать альтернативную жизнь. Своеобразный эксперимент, направленный на извращение смерти: попытка извратить смерть наоборот, так же, как сама смерть является обратной стороной жизни…
Тварюшка ощущалась странно. Противоестественно странно: это не походило ни на жизнь, привычную мне по бытию странником и королевским практикам, ни на смерть, хорошо знакомую как повелителю мёртвых. И я совершенно не понимал как это возможно! Ледяные духи Вотала, определённо, несли в себе некоторый оттенок воды. Энергия не берётся из ниоткуда, я сотворил эту дрянь, преобразуя смерть, но на практическом осмотре выходило так, словно получилось что-то совершенно иное!
Я даже приказал шаманам сделать мне ещё настойки, чтобы выяснить цветовой спектр глазоеда наверняка: и это оказалось тщетным! Внутри стелющейся, заглядывающей мне в рот зверушки была лишь слегка искривлённая пустота!
Немного поразмыслив, я пришёл к парадоксальному выводу: цветовые спектры восприятия, похоже, связаны в первую очередь с подсознанием людей. Для проверки этой теории я немедленно напоил грибной настойкой всех своих живых спутников, попутно выяснив, как каждый из них представляет себе огонь. И это дало результат: Роланд и один из огненных шаманов видели внутри Итема пламя слегка разного цвета…
