Ученица Волхва (СИ) - Тарасов Иван

«Травы любовные, силы природные,

Мысли Арины лишь ко мне привяжите.

Пусть ее сердце откроется

А мысли о других закроются.

Как мать-и-мачехи цветки сияют,

Так пусть любовь не утихает.

Да будет так!»

Еремей поднял на руки девушку и медленным шагом пошел к реке. Вода для него давно уже была твердой почвой. Лишь бы не была она слишком бурной. Через час он уже был дома, а враги и Тойво, впрочем, для Чернобора Тойво тоже был врагом, достались Баюну.

У него было еще изрядно дел. Оставив Арину под охраной князя Борислава и присмотров внучки князя Светланы, Еремей вышел на высокий берег Кокшеньги. Ветер поднялся, и небо затянули тёмные тучи. Волхв воздел руки к небу и начал читать древние заклинания. Вдруг его тело начало светиться, и он превратился в огромный смерч, который стремительно унёс его прочь.

Смерч мчался на восток, сметая всё на своём пути. Темные духи Чёрного леса, привлечённые волховской силой Еремея, присоединились к нему, усиливая его мощь. Вместе они устремились к лагерям дикарей, вызванных Халконенами. Те, кто успел проснуться, пытались сопротивляться, но были бессильны перед стихией.

Еремей, находясь в самом эпицентре бури, размышлял о своём выборе. Правильным ли было решение пожертвовать Тойво? Его сердце разрывалось от сомнений, но разум говорил, что это необходимо для общего блага. Ведь его долг — защищать народ и исполнять волю Чернобора.

Когда последний лагерь дикарей был разрушен, смерч начал терять свою силу. Слабеющим на глазах ветерком

Когда последний лагерь дикарей был разрушен, смерч начал терять свою силу. Слабеющим на глазах ветерком Еремей полетел обратно в Чернобор.

— Ты предал того, кто называл тебя другом, — шепнул ветер голосом Велеса.

— Я спас тех, кто мне дорог, — ответил Еремей, выпуская бурю в последний удар.

Где-то далеко, в логове Баюна, Тойво лежал под грудой камней, его рука всё ещё сжимала меч. Арина же, спала на кровати в доме князя Борислава, во сне она гладила когтистую лапу Кота-Баюна, напевая колыбельную. В её сердце не осталось боли — лишь тихая, ледяная пустота.

Художественное отступление 3

Летний день в Чёрном лесу был жарким и душным. Высокие деревья, сомкнувшие свои кроны, создавали плотный навес, сквозь который едва проникали солнечные лучи. Ветерок, несущий душу и тело Еремея, медленно скользил меж стволов, оставаясь невидимым для обычных глаз. Он достиг глубокой чащи, где находилась заветная поляна, скрытая от чужаков и охраняемая древними силами.

На этой поляне росли редкие травы и цветы, обладающие невероятной магической силой. Здесь царила особая атмосфера, наполненная тишиной и покоем. Именно сюда ветерок принёс останки великого волхва Еремея. Его тело рассыпалось мелкими каплями, превращаясь в летний грибной дождь, который пролился на землю, напитывая её жизненной энергией.

Капли дождя впитались в почву, и вскоре на месте, где лежало тело Еремея, начала подниматься трава. Через некоторое время из земли вырос огромный колдовской цветок, подобный тому, что можно увидеть лишь в самых древних легендах. Лепестки цветка сияли серебристым светом, а его запах был сладким и опьяняющим.

Цветок распустился, и из его центра появился юноша восемнадцати лет. Его черты лица напоминали Еремея, но в его глазах горел огонь молодости и страсти. Юношу звали Радомир — имя, данное ему самим Чернобором, символом новой жизни и продолжения древнего наследия.

Радомир встал на ноги и осмотрелся. Поляна вокруг него дышала магией, и он сразу почувствовал связь с этим местом. В его сознании всплыли знания и умения Еремея, как будто они всегда были частью его сущности. Радомир понимал, что теперь он является хранителем Чёрного леса и защитником Чернобора.

В Черноборе Арина проснулась от крика совы. Её грудь вздымалась, будто она бежала сквозь сон. Чары, как паутина, спали с сердца, и она вспомнила всё: смех Тойво, его последний взгляд, полный предательства и боли. И Еремея… Его холодные руки, переписывающие её душу.

Она выбежала во двор, где дворовой копошился у плетня, перебирая камни с вырезанными рунами.

— Он мёртв? — спросила Арина, но дух лишь захихикал, указывая на восток.

Там, за рекой, в небе кружила стая воронов. Они кричали на языке, который Арина теперь понимала: «Возвращается тот, кто никогда не уходил».

Радомир шёл по лесу, и деревья склоняли перед ним ветви. В его памяти всплывали обрывки прошлого: лицо Арины, смелой ученицы; Тойво, чья преданность стала жертвой его страха; Кот-Баюн, поющий колыбельные мёртвым. Но в сердце юноши не было сожалений — лишь тихая ясность. Он подошёл к ручью, где вода текла вспять, и увидел в отражении не своё лицо, а лик Велеса.

— Ты — судьба, сплетённая заново, — сказал бог, его голос звучал как шелест листьев. — Но выбора у тебя нет. Пока жив лес — живёшь ты.

Радомир коснулся воды, и отражение рассыпалось. Он знал, что Арина придёт — с вопросами, с гневом. И он будет ждать. Как ждал сотни лет до этого.

Арина стояла на пороге избы, сжимая в руках нож с обсидиановым лезвием. Ветер принёс запах диких трав, и она поняла: её сердце свободно, но пусто. Любовь ушла, оставив лишь пепел.

Где-то в Чёрном лесу цвёл колдовской цветок. Где-то в её груди звенела тишина. А в небе над Чернобором вороны пели песню о бессмертии — страшном, неотвратимом, как сама вечность.

Глава 11. Затишье после бури. (18+)

Светлана дочь Борислава главы Чернобора присела на корточки у ручья, запустив пальцы в ледяную воду. Её косы, заплетённые с вплетёнными колокольчиками, звенели при каждом движении. Арина сидела напротив, чистя ножом корень мандрагоры — по привычке, как если бы Еремей велел ей собрать травы для защиты от сглаза.

— Ну расскажи, — Светлана улыбнулась лукаво, вытирая руки о подол платья. — Как те тут живётся? Все шепчут, что ты волхвой стала. Мужчины-то заглядываются?

Арина фыркнула, бросая очищенный корень в корзину. Ручей журчал, словно подначивая её к откровениям.

— Живётся… как в проклятой сказке. Волхва я или нет — всё равно на огороде полоть приходится. А мужчины… — она замолчала, вспоминая Тойво с его белыми глазами, и Михаила, чьи руки пахли железом и злобой.

— Ой, да не томи! — Светлана подсела ближе. — Михаил Меньшой, слыхала, к тебе приставал. Ну и нравы у этих крещёных! Как медведь в берлоге — рычит да ломится.

Арина сжала нож так, что костяшки побелели.

— Он больше не придёт, — сказала она тихо. — А если придёт — я сама превращу его в жабу. Еремей научил.

Светлана засмеялась, но смех оборвался, когда она заметила тень в глазах подруги.

— А ещё кто? — спросила она осторожнее. — Говорят, у вас тут чуд какой-то появился…

Арина вздрогнула. Тойво. Его имя будто обожгло язык.

— Он… не человек, — выдохнула она. — Ростом с подростка, но сила… — она провела рукой по воздуху, словно рисуя контуры его меча. — И глаза, как у совы. Белые.

Светлана скривилась, срывая стебель папоротника.

— Страшно, наверное. Наши бабки говорят — чудище белоглазое детей ворует.

— Он не воровал, — резко ответила Арина, сама удивившись своей горячности. — Он… помогал.

Девушки замолчали. Ветер донёс запах дыма из деревни — где-то жгли старую траву, чтобы отогнать злых духов. Светлана первой нарушила тишину:

— А глянулся он тебе?

Арина замерла. В памяти всплыли моменты: Тойво, смеющийся у костра; его руки, ловко чинившие ловушку; как он сражался, будто сама смерть танцевала с его мечом. Но и Еремей… Его холодная мудрость, ставшая её защитой и клеткой.

— Не знаю, — прошептала она. — Они оба… не отсюда.

Светлана покачала головой, вставая и отряхивая платье.

— Ты, Аринка, как та речка — с виду тихая, а под водой омуты. Берегись, а то утянет.

Она ушла, оставив Арину одну. Тень от дуба протянулась к ней, словно стараясь обнять. Где-то в лесу завыл ветер — или дух. Арина взяла корзину и пошла к деревне, думая о том, что Светлана права.