– Ах, дорогая как же ты выросла! Ты станешь самой прелестной невестой этого сезона!
Я чувствую, как странное щекочущее предвкушение разливается по телу.
Мне нравится эта игра. Я готова сыграть в нее. Готова сделать свой ход. Жизнь иногда похожа на шахматы, верно, отец?
Похоже, сейчас ходят белые. Ход конем.
Меня должны пугать до смерти все эти изменения. Вместо этого я щиплю себя за щеки, придавая им румяный вид. И, когда в комнату заходит брат, чтобы сопроводить меня к столу, уже беззаботно улыбаюсь.
– Яркого света, Герид! Ах, я слышала у нас гости?
Хлоп. Хлоп глазами. Смотри, какая прелестная овца твоя сестра. А ты, братец, настоящий баран. Рога бы точно подошли к твоей надутой физиономии.
– Ты прелестна, Кейрин. Будь хоть одна леди вполовину так прекрасна, как ты, я был бы безнадежно женат, – шутит брат.
Его темные волосы зачесаны назад.
Он подаёт мне руку – и позволяет опереться на себя. Я не позволяю себе дрожать. Улыбаюсь, беззаботно щебечу и разрешаю тащить блеющую овцу на заклание.
Погодите, мои милые. Иногда овцы могут отрастить себе клыки. Острые. Кусачие. Новый подвид – овца саблезубая, городская. Не рекомендуется держать в домашних условиях.
На миг карие глаза Герида расширяются, как будто он увидел что-то для себя новое. Но я отворачиваюсь и щебечу про то, как жду заварных пирожных с кремом.
Мы прибываем в столовую раньше, чем желание надеть тарелку с этими самыми пирожными братцу на голову становится особенно нестерпимым.
– Мой любезный друг, а вот и наше истинное сокровище, моя дочь, леди Кейрин, – зычный голос отца заставляет повернуть голову.
По телу бежит липкий холод.
Черные и пустые глаза человека, сидящего рядом с ним и даже не подумавшего приподняться, мне кажутся как будто знакомыми. А ведь я никогда не видела его.
Почему же сердце сжимается в приступе удушливого страха?
Нет! Хватит! Я больше не стану бояться. А в уборную мерзавцы после приема вина со слабительным бегают не хуже обычных добрых людей!
Я сжала зубы и приготовилась к самой важной игре в своей жизни.
Мать стояла рядом с отцом – белоснежная леди, безмятежная, безупречная аристократка.
Надери им задницы, Кейрин.
Представь, как чудесно смотрелась бы метла из ивовых гибких прутьев в маминой руке.
И как отец бежал бы от нее с выражением ужаса на лице в ночном колпаке и одних кальсонах, а мама, как ведьмы из сказок – на одной метле летит – а другой его погоняет! Вот это вам настоящая магия!
На моем лице расплылась нежная улыбка. Я шагнула вперёд, протягивая руку отцу.
Изящный поклон. Реверанс. Отец берет мою немного влажную ладошку.
– Гадар, леди Кейрин Дерришх, – подходящее имя для садиста и убийцы. Очень говорящее, неправда ли? – Кейрин, дочь, рад представить тебе твоего жениха, лорда Гадара Эстаниоша, – отец поглаживает бородку одной рукой, а другой – вкладывает мою ладонь в ладонь мужчины, который должен стать моим мужем.
У него холодная рука. Кожа плотная и бугристая, с мозолями от оружия. Его прикосновение как будто выпивает силы. Вызывает омерзение.
Мужчина наклоняется к моей руке и липкие губы неожиданно чертят дорожку по тыльной стороне ладони. Это настолько гадко, настолько отвратительно, что я поневоле дергаюсь.
На долю секунды. Мое запястье сжимают капканом. Обжигает вспышка боли – останутся синяки.
Чтоб тебя стая ежей на стуле ждала!
Губы снова скользят по моей коже.
А потом... холодный шепот проникает под кожу и сжимает в тиски сердце:
– Непослушных девиц подвергают порицанию, моя милая леди... После нашей свадьбы я покажу вам, как нужно подчиняться своему мужу и господину... Недостойно чистой женщине смотреть в глаза мужчине и говорить раньше него. Все, что даст господин ей, должна она принять...
– Истинная жена встречает мужа с нижайшим поклоном и почтением, простоволоса и послушна, – мужчина не разомкнул губ, но ужасающие и вопиюще жуткие слова проникали в мой разум.
– Твоя дочь прекрасна ликом, нежна и воспитана настоящей леди. Люблю кротких. Норовистых лошадок, правда, тоже легко объездить, но они скучны – быстрее покоряются твердой руке... Я ты знаешь, в моих табунах только самые лучшие кобылицы, – сообщил отцу этот огрызок мужчины.
Мне показалось, что меня буквально общупали, не касаясь. Что со мной сотворили нечто мерзкое и недостойное одним этим взглядом.
Я видела, как стиснула зубы мама и нахмурился брат. Сестры не было. Не потому ли, что она куда красивее меня, не так ли? Герцог Эстаниош мог бы пожелать заменить невесту.
Я не желала глупенькой Эйви такой участи.
Спину прямо, подбородок вверх, улыбайся, Кейрин! Даже когда в спину втыкают нож, даже когда вокруг смыкается мрак, даже если кажется, что все безнадежно – смелая леди не покажет своих слабостей.
Нас можно согнуть, да. Но не сломать.
– Счастлива видеть вас, ваше сиятельство! – Моя улыбка могла бы ослепить.
Я представляла, как втыкаю иголочки в маленькую куколку с лицом герцога. Чёрное колдовство, о да! Первым делом я бы вогнала иголочку куколке... в то самое восхваляемое и таинственное мужское достоинство. Леди многое знать не положено. Но кое-что я всё-таки знала.
И с ещё большим омерзением смотрела в сторону блистательного лорда. Богатейшего человека Дардии. Высокий, крепко сложенный, с совершенно разбойничьей физиономией, заросшей черной бородой, седеющими волосами, узким вытянутым лицом, как у лошади и пустыми буравчиками темных узких глаз... Эстаниош пугал до дрожи.
Обед был великолепен, но я едва смогла съесть несколько овощей.
– Умеренность в пище для женщины, – это прекрасно, – поведал будущий жених, откинувшись на спинку кресла.
Он только что сожрал целого запеченного кролика, несколько мясных салатов и половину тарелки моего любимого гусиного паштета.
– Невеста мне нравится. Беру, – как коня выбирает!
Превратить бы его в жеребца. Мерина! И пахать куда-нибудь на дальние рудники.
– Помолвку можно назначить третьего дня. Необходимо закончить некоторые приготовления, – невозмутимо сообщил отец, промокая рот салфеткой.
Его как будто нисколько не волновало, что он продает свою дочь безумному садисту. Был ли он сам таким? Как много я не замечала?
Сердце уже не болело – оно обледенело и застыло. Слабой быть плохо. О слабых вытирают ноги, с ними не считаются. Их не предают – потому что это не предательство. Сделка на чужую жизнь. Я больше не хочу быть слабой.
Тонкая струна зазвенела, запела, задрожала – и рассыпалась, распалась, обдала жгучим льдом.
Зрение обострилось. Я подняла голову – и сглотнула, чтобы не заорать во все горло.
Над головой герцога Эстаниоша висело трое призраков.
Один, одна – статная женщина, кровь с молоком. В кожаном доспехе, который только подчеркивал полную грудь, высоких сапогах и, кошмар же, в мужских темных штанах, отороченных мехом, с волосами, уложенными в две толстые косы и искаженным от гнева лицом. В руке она держала не тесак даже, а что-то похожее на... секиру? Так это называется? Я пригляделась – и сама едва не охнула.
Вторым призраком была совсем юная смазливая девица в вызывающе ярком наряде. Она больше походила на куртизанку из романов, чем на знатную леди. Третьим призраком был молодой мужчина удивительной красоты.
Но я не могла их долго разглядывать, чтобы не вызвать подозрения.
Черная душная аура смерти окутывала герцога Эстаниоша с ног до головы. Но эта смерть... это была не зелёная прохлада драконов, нет.
Это было... словно его в нечистотах вымазали, а сверху вылили бочку дегтя.
Я поморщилась про себя.
И с удивлением осознала, что вокруг отца холодным светом мерцает синяя аура, а мамина полыхает золотом и огнем. Но огонь словно... привнесенный извне? Он ее как щитом обнимал.
– Дорогой, – нежно заметила после трапезы мама, когда герцог вышел на несколько минут, – ты же не лишишь нас удовольствия сегодняшней прогулки, неправда ли? Как я поняла, герцог отбывает сейчас в свое имение? А по дороге мы с Кейрин выберем ей ленты на шляпки и в лавке господина Жакра были такие чудесные золотистые ткани, они подошли бы для второго дня свадьбы...
