Мастер не приглашает в гости (СИ) - Ясная Яна

Ох уж эти шторы!

Признаться, я боялась даже как-то неправильно вздохнуть. Несмотря на то, что мне было совершенно очевидно, что рассказывает Фаулер-старший мне это все не просто так, по пьяной лавочке, было ужасно любопытно, как растят гениев, да и вообще…

— Смешно сказать, но я сам не заметил, как почти переселился в дом к бабушке. Она не возражала. Она бы и вовсе меня забрала, как и Криса — но тут уже были против родители. Я же... не хочу сказать, что я так уж сходу полюбил идеального брата — но бабушка и для меня готова была делать то, что делала для Криса: она готова была меня слушать. Родители... впрочем, мы говорим не обо мне.

Он бросил на меня быстрый взгляд, то ли убедиться, что я слушаю, то ли оценить насколько внимательно. Я очень надеялась, что на моем лице наличествует достаточная доля заинтересованности, не выдающая насколько мне хочется все узнать вотпрямщас и поскорее.

— Так что бабушка со своими “потаканиями” его стабилизировала. Прям как в магии. А уже после этого начала медленно адаптировать к миру, который совершенно точно не будет возиться с ним так, как возилась она. Мне даже представить сложно, сколько сил она в это вложила, со сколькими врачами консультировалась. А ведь правил нет. Такие, как Крис рождаются редко. И даже если и рождаются, мало у кого есть время, силы и деньги ими заниматься так, как это делала бабушка. Через все приходилось пробиваться методом проб и ошибок. Какие то советы никуда не годились, а какие-то оказались полезными. Я хорошо помню того врача, который сказал, что Криса надо приучить к регулярным занятиям спортом, — он странно хмыкнул, очевидно, вспомнив, от какого процесса он сегодня пытался брата отвлечь. — Я еще выражение хорошо запомнил “для сенсорной интеграции”. И потом часто умно его вставлял, понятия не имея, что это вообще такое.

Мне очень хотелось спросить, что это такое, но я мужественно сдержалась. Потом найду!

— Я мало чем мог помочь, но бабушка активно меня подключала. Просила, чтобы я играл с ним в игры интересные не только ему, чтобы рассказывал побольше о школе, о друзьях… Постепенно он стал спокойно относиться к чужим людям в доме, они стали выходить на прогулки. Приходили даже меня в школу постоянно встречать. Меня тогда это жутко злило, одноклассники смеялись, а я только огрызался, чтобы отвалили. Только потом я понял, для чего нужна была эта моя помощь — и рассказы, и встречания. Бабушка решила, что Крису надо учиться взаимодействовать не только с миром, но и с людьми.

Теперь он посмотрел на дверь. Будто ждал, что та откроется и явит нам предмет обсуждения. Но предмет прочно замуровался в мастерской и являться отказывался.

— Крис пошел в школу, когда ему было десять. Но не в четвертый класс, как все десятилетки, а сразу в шестой. На самом деле, почти наверняка он мог бы пойти сразу в выпускной за аттестатом. Но бабушка отправляла его не за бумажкой. Теперь мое участие было еще нужнее. Я защищал его от сверстников, от учителей… ну, как мог. Получалось не всегда, но я старался.

Все же Альберт открывался с неожиданной стороны. Грубый, неприветливый, резкий, он оказывается мог быть заботливым? Гонять обидчиков от особенного брата тогда, когда проще сделать вид, что ты этого брата знать не знаешь, все же достойно уважения.

— Сказать, что Кристофер школой проникся и ходил туда с удовольствием — это нагло врать. Это уже в университете внезапно выяснилось, что он в общем-то любит общение, просто он не любит общаться с идиотами, а таковых среди двенадцатилетних мальчишек, будем откровенны, абсолютное большинство. Так что социализироваться он отказывался, зато открыл для себя много новых разных предметов. Бабушка, конечно, давала ему хорошее образование, да и сам он книги поглощал примерно с той же скоростью, с какой печатный станок их выдает. Но нанять такое количество разноплановых репетиторов у нее возможности не было. Сначала он увлекся механикой, потом химией, потом биологией и медициной… В выпускном классе в рамках подготовки к выбору будущей профессии нас возили возили в крупнейшую мастерскую по производству часовых механизмов, и я уговорил нашего учителя позволить взять с собой Криса. И он пропал. Он застыл возле сборщика механизмов и простоял там всю экскурсию. А потом, дома, разобрал все часы, которые сумел найти. А затем собрал. И, самое удивительноe — все они после этого ходили. Крис починил даже те, которые были неисправны... От часов до артефактов оставался один шаг.

Я невольно испытывала к Альберту все большее уважение. Кто бы без него позволил маленькому и странному Крису оторваться от экскурсии (на которую он и не попал бы)? Кто оставил бы его одного в зале, где собирают тонкие и ценные механизмы?.. Старший брат ведь остался с ним. Стоял за плечом, смотрел, хотя ему наверняка самому не было интересно. Пропустил экскурсию…

— Ну а потом я выпустился и Крис тоже решил, что ему в школе больше нечего делать. Любовь к механизмам встретились с магией, и артефакторное отделение столичного университета приняло юное дарование в свои объятия. А когда в девятнадцать Крис выпустился, бабушка умерла.

Альберт вздохнул, и было понятно, что это был тяжелый момент для него.

Я чувствовала себя немного странно, слушая его монолог. Мне было ужасно интересно, и в то же время было ощущение, что я вторгаюсь в какую-то личную историю не предназначенную для моих ушей. Почему все же он все это мне рассказывает? Вернее, совершенно понятно почему — он надеется переманить меня на свою сторону, раз уж увольнять меня сэр Кристофер отказался (не можешь предотвратить — возглавь!). Это логично. Но все равно — вот так вот открываться перед малознакомым человеком. Более того, прислугой…

У меня вдруг закралось подозрение, что от одиночества страдает не только Фаулер-младший (вернее, он-то как раз не то, чтобы и страдает вообще, он им наслаждается!).

— По ее завещанию дом и все ее сбережения отходили именно Кристоферу. Бабушка была нам двоюродной — ее сестра с мужем, родители моего отца, умерли рано — своих детей не имела, поэтому наследством была вольна распоряжаться, как ей вздумается. Вот и распорядилась. Крис только чем-либо распоряжаться был не в состоянии. — Альберт покачал головой, вспоминая, видимо, тогдашнего брата. — Он был весь в исследованиях, весь в порыве. Сходу потратил почти все доступные средства на обустройство собственной мастерской, зарылся в нее — не вытащишь. Вылезал только для поездок в университет — своей лаборатории у него еще не было, приходилось пользоваться университетской, для этого он даже пошел на жертвы, поступил в аспирантуру, даже преподавал, хоть местные профессора и предпочитали ограждать от этого незабываемого опыта, насколько это возможно, как Кристофера, так и студентов. Вот там-то, в лаборатории, у него первый раз украли патент.

Я слегка вздрогнула от неожиданности сюжетного поворота. Альберт бросил на меня взгляд и хмыкнул.

— Вернее украли, естественно, не патент, а наработки, которые уже потом запатентовали и благополучно продали. Я узнал об этом случайно, от самого Криса. Я нашел в газете заметку о том, что на производстве артефактов по очистке водопроводной воды внедрили новую схему, позволяющую экономить до тридцати процентов заряда. Решил, что ему будет интересно. А он в ответ только сказал, что это не новость, потому что он это и придумал. И спокойно так, не видя в этом проблемы добавил: “Наверное, кто-то из коллег в лаборатории воспользовался”. И сказал это так, будто его разработки — это салфетки в столовой, выставленные для общего пользования. Когда я спросил, почему в статье нет его имени, он только пожал плечами.

Я округлила глаза, с трудом удержавшись от недоуменного восклицания.

— Да-да, мисс Ривс, именно, — подтвердил Фаулер-старший. — Последующие годы я только и занимался тем, что бегал за Кристофером, подбирая его изобретения и следя за тем, чтобы они не оказались не в тех руках. Получал патенты от его имени, продавал. Естественно, сначала получалось не то, чтобы хорошо. Я ничего не понимал в артефакторике. Но я закончил экономический и что-то понимал в деньгах. У Криса уже было имя в ученых кругах, это несомненно. Только за пределами этих кругов его никто не знал. Патенты приносили некоторые деньги, но… — Альберт тряхнул головой. — Я знал, что он способен… что он достоин большего. И тогда я стал искать заказчиков. Встречался с людьми, налаживал связи… и случайно услышал, как владелец двух городских газет жаловался, что готов заплатить любые деньги тому, кто сможет усовершенствовать дагеротипы. Необходимость вынуждать серьезных людей стоять неподвижно по десять минут ради газетного снимка ужасно его удручала, и он бы отдал любые деньги тому, кто найдет способ ускорить процесс, мол за фотографией будущее… но все кого он предлагал проспонсировать только руками разводят: скажите спасибо и за то, что уже есть, десяток лет назад и того не было. И я понял — это оно. И Кристоферу понравится, чем сложнее задача, тем лучше.