Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Ринглэнд Холли

Первая часть дневника повествовала о жизни Ауры в начале 95 года, когда ей только-только исполнилось пятнадцать. На Эстер смотрели фотографии Нин и Ауры, вырезанные и наклеенные на страницы, края Аура обвела разноцветными фломастерами с блестками. Улыбающиеся лица, скрытые за огромными солнечными очками; ожерелья из конфет, добытых в автоматах со жвачкой. Волосы за летние дни, проведенные на пляже, выцвели на концах, одежда – последний улов в местном благотворительном магазине: винтажные ночные рубашки из шифона, которые девчонки носили как платья, сочетая их с берцами. Каждую фотографию Аура снабдила подписью. «Раковина и Тюлениха – друзья навеки». Странная запись рукой Нин: «Друзья, пока радуга не разогнется, кухонная раковина не породит жемчужину, а бабочка не станет бабушкой». Эстер покачала головой. Этот подростковый язык Ауры и Нин и смешил ее, и вызывал в ней нежность. С кем она говорила так в свои пятнадцать, когда голова кружится от счастья дружбы? Ни с кем. У нее был только Том, но их разговоры сводились в основном к обсуждению космоса. Эстер перевернула страницу, потом еще одну. Десяток покоробившихся страниц с приклеенными к ним вырезками из «ТиВи хитс», «Смэш хитс» и «Долли» [35]. Во всех речь шла о Ривере Фениксе, все вырезки Аура сопроводила декларацией «Аура Е-2 жива от любви к Риверу».

Эстер вздохнула, припомнив безумное увлечение Ауры этим актером.

Припомнила разговоры, которые Нин и Аура вели, когда Куини бывала на ночном дежурстве и Нин ночевала у них. Ривер. Он, конечно, старше, ну и что? Ауре просто будет о чем с ним поговорить, в отличие от мальчишек из ее класса. Эстер зарывалась лицом в подушку, чтобы никто не слышал ее буйного смеха: ей было даже неловко, что Аура говорит о Ривере Фениксе так, будто он еще жив [36], обитает в Солт-Бей и рано или поздно обязательно влюбится в Ауру, как непременно влюбится в нее и весь остальной мир.

Зажав телефон под подбородком, Эстер взялась за дневник обеими руками. Пролистав страницы, посвященные Риверу Фениксу, она открыла разворот со списком. Взглянула – и глаза наполнились слезами.

Эстер стала читать пункты, отмеченные жирными точками.

Рисование всегда давалось Ауре плохо. На полях сестра изобразила некое существо – кажется, она имела в виду тюленя, но вышел у нее плод внебрачной связи таксы с дельфином, при виде которого Эстер чуть не рассмеялась вслух. Она перечитала последний пункт, удивляясь тому, как быстро в ней вспыхнула детская ревность.

И Аура, и Эстер знали свою личную мифологию: сестра морская и сестра небесная. Они знали сказки о тюленях и лебедях. Эстер любила их, но любовь кончилась, когда Аура стала подростком и ею овладела мысль найти сестер-тюленей. Ей настолько хотелось оказаться среди своих морских сестер, что она начала нырять вместе с Фрейей. А Эстер нырять так и не научилась. Оказавшись в воде глубже, чем по пояс, она пугалась: ноги переставали чувствовать песок. «Я ее что, не устраиваю?» – со слезами спросила Эстер Джека, когда они как-то утром вместе сидели на верхней ступеньке Звездного дома, а Фрейя и Аура ушли нырять. Вместе. «Она очень любит тебя, Старри», – ответил Джек, пытаясь ее утешить. Много позже Эстер поняла, что ни она, ни отец не уточнили тогда, о ком они говорят.

Последний пункт списка был написан красными чернилами.

Эстер несколько раз перечитала эти слова, потирая грудь. Забота пятнадцатилетней Ауры о ней, Эстер, о ее мечтах поражала. Когда Аура писала эти строки, Эстер еще не исполнилось двенадцати. Когда это Аура обращала внимание на ее мечты о науке, в особенности об астрономии? И все же вот оно, свидетельство заботы. Оставленное рукой Ауры.

Следующая страница была заполнена сердечками и летучим почерком Ауры: они с Нин собираются на свою первую серьезную вечеринку. Воспоминание пахло мускусом и ванилью: Эстер торчала в коридоре, в ароматном облаке, наблюдая, как Аура и Нин поливают друг друга дезодорантом «Импульс». Они готовились отбыть из Ракушки.

Эстер перечитала запись. Что, если в жизни Ауры и правда был парень, которого звали Ривером? Она не могла припомнить ни одного мальчика с таким именем, который жил бы в их городе. Эстер пролистала страницы назад, потом – вперед. В душе поднялось непонятное, непрошеное чувство. После страницы, посвященной вечеринке, подростковые записи кончались. Дальше следовало несколько чистых листов, и вот наконец слово, отмечавшее начало жизни Ауры в Дании: «Семь шкур».

Эстер прошептала: «Семь шкур», пробуя на язык холодные грани слов, отчего ее бросило в дрожь. Пролистала семь страниц с фотографиями скульптур и копиями иллюстраций. Задержалась на семи заголовках и строчках под ними. «Шкура первая. Смерть. Если хочешь перемен – взмахни мечом, возвысь голос. Шкура вторая. Расплата. Он подарит тебе цветы: забудь. Ты посеешь семена: помни». Сердце Эстер громко забилось. Она держала в руках нечто доселе ей незнакомое, но принадлежавшее Ауре, и душа наполнялась неверной, пугающей надеждой. Однако надежда эта таила в себе опасность: Эстер казалось, что Аура где-то рядом. Эстер покрылась гусиной кожей, будто Аура, облитая лунным светом, в ожерелье из радужных раковин, в любую минуту могла показаться на дорожке, ведущей к Звездному домику. «Значит, ты нашла мой дневник, Старри?»

– Старри?

Охнув от ужаса, Эстер направила слабый луч телефонного фонарика в темноту.

– Ну-ну, это же я. – Из темноты возникло теткино лицо.

– Эрин?

– Прости, не хотела тебя напугать. – Эрин подняла богато украшенную татуировками руку. – Я знала, что найду тебя здесь.

Эстер поднялась и обняла тетку.

– Ты бальзам для скорбящих глаз. – Она отстранилась и окинула взглядом Эрин, стоящую перед ней в ярком лунном свете.

Тетка погладила ее по волосам, по щеке.

– Ну и гуля, – заметила она, глядя на шишку на лбу Эстер. – Джек рассказал мне про лебедя.