Вот и все. Я замужем. Я избежала навязанного брака… и что теперь делать?
– Вы не стойте там столбами, молодежь, – посоветовал священник. – На храм пожертвуйте хоть десяток дукатов. Проявите уважение к святому месту.
– Десяток дукатов! – присвистнул Кассиан. – Дорого же мне обходится найм помощницы.
Впрочем, он не стал спорить, заплатил священнику, и вскоре нам вручили свидетельство о браке. Кассиан осторожно сложил его, убрал во внутренний карман пальто, и мы двинулись от храма по улице Тагмур.
Этот район был одним из самых приличных в городе. Фонари здесь были не газовые, а с борновыми лампами, которые работали на особых чарах – их свет был ярче и чище. Широкая мостовая сверкала после дождя, отражая строгие фасады домов из кремового портулендского камня. Воздух здесь был наполнен ароматом шоколадом и кофе из дорогих кондитерских, тонким запахом роз из садов за изящными оградами и едва уловимо – дорогой кожей от экипажей. Кареты с фамильными гербами на дверцах бесшумно скользили по улице, запряженные сытыми, ухоженными лошадьми с тщательно завитыми хвостами. Даже уличные торговцы здесь выглядели иначе – мальчики в аккуратных фартуках разносили не каштаны, а коробки с конфетами от Фортинэ, а цветочницы предлагали не пучки полевых цветов, а орхидеи в тонких стеклянных колбах.
– Задумались? – с улыбкой поинтересовался Кассиан, и я улыбнулась в ответ.
– Да, вспомнила, как ходила по этой улице в колледж. Он вон там, за перекрестком. У нас есть экипаж, конечно, но мне нравилось гулять.
Я осеклась, окончательно поняв, что все прошлое осталось в прошлом. И экипажа у меня теперь нет, и в саквояже лишь несколько смен белья и чулок, книги и немного денег, и я в полной власти человека, который кажется мне хорошим – но что на самом деле у него в душе?
Вскоре мы оказались возле пятиэтажного здания, которое можно было принять за дипломатическую резиденцию. Все в нем дышало красотой и гармонией – и светлый мрамор облицовки с серебряными прожилками, и высокие окна, наполненные золотым светом, и причудливые балкончики с витыми решетками. Даже привычный густой туман не лежал здесь клочьями грязной ваты, а струился бледной тонкой вуалью, словно ему было неловко заслонять фасад академии. Мы вошли в открытые ворота, и Кассиан махнул рукой куда-то вправо.
– Это учебный корпус, а там жилой. Идемте, зарегистрирую вас у проректора по внутренней работе. Жить нам придется вместе.
– Да, – кивнула я. – Понимаю.
Кассиан Торнфилд мой муж. И сегодня ночью он вступит в свои супружеские права – почему-то от этой мысли стало очень жутко, словно я только сейчас окончательно поняла, что со мной случилось.
– И не надо так дрожать, – посоветовал Кассиан. – Жена мне не нужна, так что наши отношения будут исключительно рабочими.
Я смогла лишь снова кивнуть, соглашаясь.
***
– Как это вы так… внезапно.
Проректор по внутренней работе, господин Аликан, был карликом с лысой головой, испещренной шрамами. Он взял свидетельство о браке, мои документы, и принялся заполнять строчки в толстенной книге.
– А что поделать? – спросил Кассиан. – Я двадцать раз отправлял заявку на помощника, что с ней сделал ректор? Пришлось искать новые способы.
– Леди понимает, во что ввязывается? – поинтересовался Аликан. – Он ведь страшный человек, этот Кассиан Торнфилд. Вспомнить хоть деревню Хотторн на вересковых пустошах Виандира, где блуждают огни и пропадают путники. Как ты там отметился?
Кассиан выразительно завел глаза к потолку.
– Да, я поймал тамошнее привидение и усадил в колбу. Не думаю, что этого нужно бояться.
– А живые волосы? – спросил Аликан. – Леди Флоранс, он сделал шампунь для компании хулиганов, и их волосы превратились в змей! Представляете, в каком виде бедолаг доставили в больницу?
– Это какие-то байки, – пробормотала я. – Вы меня нарочно пугаете!
Аликан и Кассиан переглянулись и расхохотались так, словно у них удалась отменная шутка. Я тоже улыбнулась, но сдержанно.
– В общем, поздравляю тебя, дружище, с созданием семьи! – проректор энергично пожал руку зельевара и обернулся ко мне. – Сегодня уже поздно, я отправлю информацию по вам в министерство магии завтра с утра. На внутреннее довольствие вас поставят тоже с утра, так что приходите на завтрак, пользуйтесь бытовыми вещами… кстати, ваши вещи вот в этом узелке?
Я покосилась на свой саквояжик и кивнула. Аликан покачал головой и протянул мне тонкую тетрадь.
– Отметьте галочкой, что нужно, доставят послезавтра.
Святая Мэри и правда не оставляла тех, кто пришел к ней за защитой.
Зельевар жил на третьем этаже, в преподавательском крыле. Когда мы подошли к лестнице, то горгулья, которая сидела на перилах, вдруг вздрогнула и хрипло пророкотала:
– Входи, оставив сердце на ступенях!
– Спи, спи, старушка, – с тихой нежностью откликнулся Кассиан, и горгулья съежилась, закрыв золотые глаза. Мы прошли мимо, и зельевар объяснил: – Скоро рассыплется. Ей уже пять веков.
Мимо пробежала компания молодых людей – поклонились, заинтересованно посмотрели на меня. По стене среди портретов ученых скользили тени – работали домовые, спеша по делам. Скользнула тонкая лента горьковатого запаха, и зельевар задумчиво произнес:
– Все-таки Пинкипейн снял то проклятие…
– Что за Пинкипейн? – поинтересовалась я.
Этот мир теперь был моим, и надо было узнать о его обитателях побольше. Мы поднялись на третий этаж и пошли по пустому коридору. На багровом дорогом ковре на полу не было ни пылинки, дверные ручки и таблички сверкали, как новенькие, цветы в больших вазах были только что политы.
– Наш специалист по биологии, – ответил Кассиан. Мы подошли к самой последней двери, он похлопал в ладоши и продолжал: – Одна из студенток наложила на него любовное проклятие, когда он сказал, что женщины способны лишь на самые слабые чары.
Комната зельевара напоминала одновременно кабинет безумного ученого, театральный склад и лабораторию. Когда мы вошли, то я на мгновение замерла, глядя по сторонам. Вот здесь мне придется жить – работать за дубовым столом, покрытым пятнами от кислот и возгораний, сидеть в кожаном кресле у камина с причудливыми статуэтками на полочке, которые, кажется, движутся… да, точно, движутся.
– Не бойтесь, – Кассиан заметил, куда я смотрю. – Это фигурки из костей врагов, достались мне по наследству от прежнего зельевара. Говорят, когда-то они кусались, но теперь безобидны.
Я поежилась. Перевела взгляд на огромный шкаф с бесчисленными коробками, пробирками, банками и колбами и замерла от восторга. Чего тут только не было! О некоторых зельях нам только говорили на занятиях в колледже, и я представить не могла, что вот так, воочию, увижу пот единорога, способный растворять опухоли, или лунный камень, порошок из которого делает обычную воду живой.
– Вижу, вам тут нравится? – спросил Кассиан.
– Очень! – искренне ответила я. – Это невероятно! Никогда не думала, что увижу такие редкости. Это ведь настоящая челюсть дракона?
– Верно. Купил ее по случаю в музее археологии. Ковер, кстати, тоже оттуда, меняет узор в зависимости от фаз луны.
Я посмотрела на ковер, и цветы на нем шевельнулись. Сколько же тут еще чудес? Магия пронизывает весь мир, но каково жить там, где она царит и правит? На что это больше похоже, на сказку или безумие?
– Спасибо вам, Кассиан. Вы меня сегодня спасли.
Зельевар криво усмехнулся.
– Да уж, ну и женишка вам подготовили. Не удивляюсь, что его жены умирали от отвращения. Или…
Он не успел договорить: от стены скользнула тень, принимая очертания человеческого тела, и комнату наполнил шелестящий шепот:
– Господин Торнфилд, скорее! В ректорате убийство, нужна ваша помощь, пока не приехала полиция.
***
Убийство?
Я растерянно посмотрела на Кассиана – тот прошел к шкафу, вынул коробку с дюжиной разноцветных пузырьков и коротко произнес:
