Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

Лошадь досталась мне случайно. Светло-серая, изящная, гордая, она больше никому не понадобилась. Из-за больших рыжих пятен с обеих сторон на крупе владелец лошади счёл её испорченной и нечистой и собирался прикончить, но потом с облегчением выменял её мне на травяной чай для мужской силы.

— Вы первый, кому она понравилась.

Донимать его разговорами сейчас наверняка не следовало, но отчего-то я не смогла ему об этом не сказать.

Монтейн тихо и невесело хмыкнул и придержал Красавицу, чтобы мне удобнее было сесть на неё.

— Я заметил, что местные жители обделены вкусом. Не в обиду, мадам Мелания.

Смех мог выдать меня с головой, поэтому я обошлась короткой, но искренней улыбкой:

— Моя очередь соглашаться с вами.

Он не ответил, отделался вежливым кивком и красиво взлетел в седло.

Наше общее сдержанное нетерпение разливалось в воздухе, делало его более густым и плотным, и я задержала дыхание, трогаясь с места.

Наконец-то.

Полгода в неизвестности, привычка оглядываться на каждый скрип дверной петли и пугаться каждой тени.

Полгода в ожидании шанса убраться отсюда.

Полгода шальной и отчаянной надежды встретить того, кто мог бы стать мне попутчиком. Того, рядом с кем я могла бы затеряться, стать незаметной. Человека, на которого мало кому вздумается смотреть слишком пристально.

Барон Вильгельм Монтейн был идеален. О таком спутнике, как он, я могла только мечтать.

Когда он тронулся с места, я направила Красавицу вслед за ним, всё ещё обмирая, всё ещё боясь, что он остановится и скажет, что… передумал? Что ему не нужна такая обуза, как чужой человек рядом?

Но барон молчал.

Казалось, он вовсе забыл обо мне, погрузившись в свои мысли. Я же постаралась о себе не напоминать, немного отстала от него, размышляя о том, что заставляло его так спешить, скитаясь по свету.

Ночевать в доме Алена не осталась бы и я сама, да и немногие крестьяне захотели бы дать ему приют — их собственные спасённые жизни и жизни их детей были такой малостью в сравнении с возможностью согрешить, приняв у себя колдуна.

Однако Монтейн торопился. Как будто кто-то ждал его там, вдалеке, либо, напротив, что-то гнало его в дорогу.

Впервые я услышала о нём год назад. Один из деревенских парней ездил на зиму на заработки в город, а после развлекал всех небылицами, весёлыми и страшными историями.

«Говорят, что этот человек знатен, но живёт как солдат, а в его ладонях горит белое пламя. Он постоянно в пути, но никто не знает, куда и зачем он едет. Он умеет лечить и прогонять зло, но никогда и никому не сделал зла сам. Я слышал, как старухи шептались о том, что он кого-то убил. Многих убил. И теперь искупает свои грехи, потому что не может умереть, Создатель не принимает его душу», — рассказывал он нам.

В те дни я ещё жила восхитительно беззаботно, и после посиделок с Мигелем всю ночь вертелась с боку на бок, не в силах уснуть. Так сильно впечатлила меня сказка о Чёрном Бароне.

Куда он идёт и откуда?

Зачем помогает людям?

Почему берёт деньги, но не принимает в уплату еду и благосклонность женщин?

Причина могла быть любой, и тогда я не исключала, что старухи, которых наслушался Мигель, были недалеки от истины, но стоило мне увидеть Монтейна…

Я поняла, что это не так. На нём не было печати чужой смерти и причинённых забавы ради страданий.

И вместе с тем от него исходило нечто темное, притягательное, заставляющее всё моё естество откликаться и тянуться к нему в попытке…

Я сама не знала, чего. Но мне было спокойно с ним рядом. Как будто он мог защитить меня и укрыть ото всех страхов самим фактом своего присутствия поблизости.

Деревня, в которой я родилась и которую прежде покидала лишь для того, чтобы съездить в город с матерью, не смогла подарить мне даже бледного подобия этого чувства. Если бы что-то случилось со мной, я не стала бы звать на помощь никого из этих людей. Отчасти, потому что обрекла бы тем самым их на верную смерть в борьбе с неравной им силой. Преимущественно — потому что знала: никто из них за меня не заступится. Принимая лечение из моих рук, как должное, они полагали меня хуже себя самих, а мать ещё в раннем детстве научила меня с ними не спорить.

— Вас мучает совесть, потому что вы оставляете их?

Не ожидая, что барон заговорит со мной первым, я вздрогнула и вскинула голову.

Оказалось, он немного осадил коня, чтобы мы могли ехать вровень, и смотрел на меня внимательно, будто его в самом деле интересовал ответ.

Я пожала плечами, подбирая слова.

Он кивнул, готовый довольствоваться этими.

— Как я понял, нормального врача здесь нет?

Молчать было глупо, и я пожала плечами снова:

— Мэтр Ланг неплохой человек, но вы сами видели, он стар. А здесь очень давно никто не болел ничем, кроме простуды.

Болезнь, пришедшая в деревню пару недель назад, была страшной. У подхвативших её начинался жар, несчастные бредили, а их тела покрывались чудовищными наростами. Несмотря на то, что от неизвестного недуга никто не умер, люди были напуганы, и только слух о том, что загадочный барон Монтейт расположился на постоялом дворе поблизости, вселил в некоторых надежду.

Он не просто согласился помочь. Видя бессилие местного подслеповатого врача, — а по правде, сгорбленного и дрожащего старика, — и мою беспомощность, он не прогнал меня. Напротив, оставил при себе в качестве помощницы. Однако, даже изучая травы и умея договариваться с ними с малых лет, я так и не смогла понять, что именно он делал, для чего просил приготовить тот или иной состав. Интуиция подсказывала, что они были и вовсе не нужны ему для работы, но подчёркивали мою значимость в глазах людей — едва ли такой человек, как барон Монтейн мог не заметить, как они относятся ко мне.

Относились.

Все эти люди вместе с их презрением и недоверием уже стали моим прошлым, и с каждым шагом Красавицы я всё больше сомневалась в том, что захочу однажды сюда вернуться.

— А меж тем, вы могли бы им помочь. Если бы захотели, — Монтейн произнёс это задумчиво, чуть слышно.

И тем самым вызвал у меня вполне искреннюю улыбку:

— Я помогла им, когда настояла на необходимости обратиться к вам. Есть вещи, с которыми не может справиться травница.

Он хмыкнул негромко, но очень выразительно.

— Вы полагаете, что дальше они справятся сами?

Это был хороший вопрос.

Вопрос, который должен был бы поставить меня в неловкое положение, если бы я не была к нему готова.

— Лечение всегда проще принимать от того, кому веришь. Моей бабке они верили. Матери тоже. Полгода назад её не стало, а я для них оказалась…

— Чересчур молоды? — он бросил на меня ещё один взгляд, и мне показалось, что глаза его весело блестят.

— Да, — я ответила правду, не пытаясь улыбнуться в ответ. — Думаю, дело в обычном недоверии к той, кого они видели в роли ученицы. Люди глупы, барон, вам ли не знать? Они полагают, что мы рождаемся, зная и умея всё на свете. Если они не нуждаются во мне, я не вижу смысла обременять их своим присутствием.

Монтейн не ответил сразу, но медленно покачал головой, словно что-то понял для себя, и это понимание по-настоящему его удивило.

— В таком случае я желаю вам счастливого пути, мадам Мелания. К утру мы будем на постоялом дворе. Сможем хорошо пообедать, принять ванну и выспаться. Силы нам ещё понадобятся.

Это «нам» отозвалось в груди непривычным щемящим теплом.

— Это было бы замечательно.

Отдохнуть хотя бы несколько часов, не тревожась ни о чем, мне хотелось немыслимо, и важно было этого не показать.

Монтейн немного подогнал лошадь, чтобы мы оба поехали быстрее.

В лесу, через который пролегала уводящая от деревни прочь дорога, стояла тишина, только где-то в его глубине ухали совы.

Я знала, что оборачиваться через левое плечо — плохая примета, но всё равно обернулась. Бросила последний взгляд на некогда свою деревню, потому что теперь, когда барон согласился взять меня с собой, всё связанное с ней было мне почти не страшно.