Хозяин Заброшенных земель (СИ) - Лифановский Дмитрий

Именно отсюда забирали его великокняжеские тиуны. Не стали ничего менять и эллины. Поставили на склады посты своих управляющих, да разместили гарнизон — по десятку гвардейцев от Спартокидов и Евпаторов — родов, взявших на себя главную роль во вторжении и три имперских контуберния для охраны станции и поддержания порядка. Ну и чтобы аристократы сильно не наглели без Императорского пригляда.

Поначалу для простых чердынцев со сменой власти ничего не изменилось. Имперцам, так же как и княжьим людям, требовались продовольствие и лес, им так же нужны были скипидар и канифоль. А железная дорога и вовсе заработала так интенсивно, как не работала никогда. В Пограничье шли составы с военными грузами, а обратно уходили с ресурсами, добытыми в этих богатейших местах и с трофеями из аномалии. А что еще надо простому человеку? Работа есть, платят за нее исправно, дети не голодают, а кто там сидит наверху — имперские рода или великокняжеские — не велика разница.

Но постепенно, почувствовавшие себя полноправными хозяевами всего и всех, эллины распоясались. Там девку снасильничают, тут парня забьют, да и наглые грабежи, когда контуберналы или гвардейцы просто заходили в дома обывателей и брали все, что понравится, стали в порядке вещей. Да и заработок с каждой неделей становился все ниже и ниже, а цены меж тем росли, как на дрожжах. Правда, имперские купцы охотно давали товары и деньги в долг, но под такой драконовский процент, что решиться на такой шаг, можно было только от полной безысходности.

Обо всем этом я узнал из допросов кентарха с младшим Лакапиным, да порасспросив Радомиру с домочадцами. Эллинский офицер, с обреченностью приговоренного к смерти, особо не запирался и поведал, что перед выходом на карательную операцию его пополнили федератами рода Лакапиных и, самое главное, двумя контуберниями из Чердынки. Таким образом, село со складами остался охранять гарнизон из тридцати человек. Десятка из регулярных имперских войск и двух десятков родовых гвардейцев, которые между собой не очень-то ладят. А, если быть более точным, между вояками и представителями родов идет тихая необъявленная война. То контуберналы поймают пьяных гвардейцев и, хорошенько набуцкав, посадят на губу, то наоборот. Да и прочих мелких и не очень пакостей, с фантазией и горячим энтузиазмом творимых друг другу, хватало.

Такой ситуацией грех было не воспользоваться. Но действовать надо быстро. Я забрал с собой практически всех. В лагере остались только начавший поправляться Руслан с женой и дочерью, ученые и Герда с мелкими. Должны были еще остаться девушки, но Мирина категорично увязалась за Станиславом, сказав, что она дочь и сестра вольных охотников и вполне может за себя постоять. Я и не сомневался — боевая девчонка, думаю, если бы не она, Тихий не стал бы главарем шайки. А Сольвейг я, скрепя сердце, взял сам. С одной стороны ей в бою не место, а с другой — она теперь дворянка и должна уметь постоять за себя. Да и обкатать ее новые знания и умения в экстремальной обстановке необходимо. А если буду жалеть ученицу, нормальный маг из нее не получится.

Выбрались из Заброшенных земель, вырезав очередной заслон. Ничему этих людей жизнь не учит! Десяток гвардейцев какого-то рода и пяток имперцев, да и те в расслабленном состоянии — вот и весь личный состав на блокпосте. Я понимаю, что только что в сторону аномалии ушел сильный отряд, и вы не ждете оттуда никаких каверз. Но, демоны вас разорви, есть же у вас какие-то уставы⁈ Или, кентарх, не преувеличивал, когда сказал, что Империя сюда отправила весь мусор, который у нее нашелся в северных провинциях.

Тогда становится понятным, почему захватчики за столь короткое время сумели настроить против себя все население, даже таких совершенно аполитичных персонажей, как Стас со своими парнями. Тихий-то во все эти разборки влез только из-за брата подруги. Если бы не это, так бы и щипали они обывателей, да пьяных вояк, не помышляя о каком бы то ни было сопротивлении.

Имея в наличии транспорт и такого проводника, как Радомира, добраться незамеченными до Чердынки не составило никакого труда. Машину спрятали верстах в пяти на очередной тайной заимке. Что-то закрутился я в делах, вернемся, надо будет серьезно поговорить со старой ушкуйницей. Мне нужны базы и люди, и все это у нее есть. Только захочет ли она идти мне навстречу? Ей, в принципе, было и так хорошо. Но должна же она понимать, что по-старому жить не получится.

Эллины ее все равно выдавят. И официальные власти и такие же контрабандисты, как она, только имперские. Они это уже практически сделали, не зря же старая карга, при первом же намеке на возможную помощь, помчалась к Фроди. А когда на этой земле твердо сяду я, тем более, ей и подобным Радомире спокойной жизни не дам. ­Они или будут работать на меня, и будут делать это по моим правилам, или их не будет вообще.

Мы расположились на заросшей кустарником сопке возле лесопилки. Село отсюда видно, как на ладони, а вот нас заметить сложно. Даже удивительно, что у эллинов здесь нет поста, уж больно место удобное для противника, случись, тот захочет напасть на село. Вообще, не сильно-то похоже, что у захватчиков под ногами горит земля. Ведут себя расслабленно, как на курорте.

— Что собираешься делать, ярл? — а вот и старая, легка на помине, словно почувствовала, что я думаю о ней.

— Наблюдать будем, — пожал я плечами, — На рожон не полезем.

— Осторожный ты, ярл, — ехидно усмехнулась ведьма, но, получив в ответ мой удивленный взгляд, улыбаться перестала, — Правильно все делаешь. Не верю я этому кентарху. А давай я в село схожу⁈ — неожиданно предложила она.

— Зачем?

— Погляжу, что там, да как. С людьми нужными повидаюсь.

— С людьми, говоришь… — прищурившись, посмотрел на Радомиру. Кто бы сомневался, что у этой паучихи и здесь свои люди есть. А как не быть, если тут склады и железка? — Опасно.

— Перестань! — она махнула рукой, — Кому я старая нужна? Спросят — скажу из Махневки к племяшу пришла.

— А у тебя тут и племяш есть? — ухмыльнулся я.

— А что ж не быть-та, — кивнула старушка-одуванчик. Актриса! Самая настоящая! Из злобной ехидной ведьмы в милую добрую бабулю Радомира преобразилась в одно мгновение, — Конечно есть. Сястры покойной сынок.

— Когда вернешься?

— Да к вечеру и жди.

— Действуй, — и снова метаморфоза, только теперь из тихой домашней бабушки со светлым взглядом — в ловкую воительницу. Легкий шаг, едва уловимое, какое-то змеиное движение и Радомира скрылась среди заснеженных зарослей, не потревожив ни одну веточку.

На вершине сопки оставили пост, а сами отошли вглубь леса, чтобы не демаскировать себя. Разожгли костерок, да наварили простой похлебки из крупы, сушеных трав и вяленого мяса. Еще даже не начало смеркаться, как вернулась наша разведчица. Быстро она обернулась. Лицо женщины было мрачным:

— Плохо, — скривилась она, на мой вопрос о делах, жадно хлебая горячий суп, — Эллины всем десятком закрылись на станции и оттуда носу не кажут. В селе лютуют гвардейцы. Моих еще утром взяли. Распяли их в полдень.

— Чего?

— Распяли, — раздраженно буркнула она, — Не слыхал что ли о таком⁈

— Слышал. Не думал, что так еще казнят кого-то.

— В Империи и не так могут. Ярл, — она подняла на меня полные ярости и боли глаза, — Спаси их. Племяш там Любомиров.

Так про племянника не шутка была⁈ Я посмотрел на темнеющее небо. Чем ближе ночь, тем становилось холоднее. До рассвета, как я планировал до этого, ждать было нельзя — казненные просто не доживут. Выходить надо было сейчас. Но и рисковать всем ради неизвестно кого просто так я не намерен.

— Присягнешь мне за себя и своих людей, — я жестко посмотрел в полыхнувшие яростью от моих слов глаза старухи.

Над полянкой воцарилась давящая тягучая тишина. Скулы старухи заострились, губы сжались в тонкую бескровную нить, из-под косматых седых бровей в меня воткнулись два острых ледяных кинжала. От ног Радомиры дымкой стала расползаться тьма, поднимаясь все выше и выше. Нукеры схватились за оружие, но замерли, повинуясь резкому взмаху моей руки. А у нас продолжалась война взглядов. А ведьма-то тоже менталистка, и сильная, только не обученная толком, как и когда-то убитый мной на поединке Чалый. Она пытается продавить мой разум, но силы не равны. Лицо старухи бледнеет, на лбу появляется испарина.