Кодекс Императора II (СИ) - Молотов Виктор

— Я не поддерживаю такие решения, господин. Я ваш щит, ваш меч, но и оспаривать подобное не стану.

— Отлично, — выдыхаю я.

Не обиделся, но позицию обозначил — хороший подход.

Голова закружилась, тело подалось вперед… я выставил руку.

И видимо на несколько секунд отключился.

Когда открыл глаза, то они смотрели в пол, довольно пыльный, к слову. Алина поймала меня и удержала.

— Я явно перестарался, — говорю ей, и меня отводят в сторону.

Служанка аккуратно посадила меня на диван, на ее лице была написана явная тревога.

— Я же говорила, что вы ранены… Но вы уперлись на своем, — говорит она с укором.

Но это было даже приятно.

— Здесь чисто? — спрашиваю я.

— Насколько это возможно.

Вытягиваю руку, и от кожи отделяется энергия, формируя небольшую сферу. Внутри нее будто бушует штормовое море. Сфера срывается с руки и ударяется прямо в доспех Кутузова. Он был защищен магией, но это не стало для дара препятствием.

Тело начальника гвардии вздрагивает, он хватается за грудь и начинает задыхаться. Но все проходит через пару секунд.

— Наконец-то избавился от этого дара, — на выдохе говорю я.

— Теперь понятно, что вы не ранены, а просто перегружены чужими дарами. Кстати, а для меня ничего нет, господин? — с энтузиазмом спрашивает Алина.

— Нет.

Она надула губки и хмыкнула.

— Ну извини, теневики на меня ночью не нападали, даже удивительно, — развожу руками.

Федор не просто так сказал, что я умру сегодняшней ночью, он был предельно зол и серьезен. Эта ярость и желание сесть на трон затмили всякую совесть, и сделали для него кровные узы не такими уж важными.

Я специально переехал на эту ночь в охотничий домик, который находился неподалеку от столичного дворца — на его территории.

Никого с собой не брал, планируя заняться ночной медитацией. А всем своим людям запретил даже приближаться к этому дому.

Поэтому Алина и подвержена эмоциям… Она любит сражаться и ей обидно, что пришлось пропустить такую заварушку. В то же время моя служанка достаточно умна, поэтому весь вчерашний вечер давила на то: «зачем мне рисковать, когда вместо меня могут встретить убийц другие?». А младший Разумовский меня понял, он не одобрил такое, но препятствовать не стал.

Зачем мне рисковать? Хороший вопрос… Мне иногда хочется ощутить себя живым, тем, кто сам в состоянии за себя постоять. Кто способен взять в руки клинок и отстоять собственную жизнь. Да и наблюдать со стороны за сражением не так интересно, как в нем участвовать.

Но это не единственная причина. Я делал это сам, чтобы стать сильнее. Таковы законы Многомерной Вселенной, когда во время сражения можно нехило увеличить силу собственной души. Во время боя я получаю ее гораздо больше, нежели просто убью того, кто стоит на коленях.

Досконально неизвестно, как это работает, в разных жизнях я проводил исследования, иногда нанимая для этого целые научные команды. Показатели всегда были разные, неважно, в пределах одного мира или нет.

Но ясно только одно, чем больше соприкасаешься с аурой противника, чем больше впитываешь энергию его души, тем быстрее становишься сильнее.

Ночка выдалась веселой: я поглотил пятнадцать даров, два из которых развеял, забрав от них частичку, чтобы восстановиться после боя. Это были слабые дары, которые мне совсем не нужны.

Вишенкой на торте стал маг воды в ранге бога войны, с ним мне пришлось попотеть.

— Кстати, Алина, вызови ремонтную бригаду, — говорю служанке.

— Надо починить охотничий домик? — уточняет она.

— Надо снести то, что осталось и построить заново, — хмыкаю я.

Алина смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

— Мы немного там пошумели, — продолжаю я.

— Было много сильных магов?

— По-настоящему сильным был только один. Маг воды. Наши враги рассчитывали, что он сможет победить Разумовского.

Вода и огонь неплохо сражаются, но когда речь идет об одинаковых талантах, то побеждает тот, у кого больше опыта. Вероятно, враги рассчитывали, что Кутузов все годы бегства был в изгнании — в тех местах, где нельзя тренироваться, сидел где-нибудь в глубинке и не высовывался. И хорошо, что они не догадываются о моей связи с графом Соломоновым, ведь Святозар все это время тренировался у него, и даже стал сильнее.

Мой глава гвардии запросто справился бы с этим магом воды, и он это понял по моему рассказу. Поэтому спросил:

— Может, в следующий раз вы возьмете меня с собой?

— В следующий раз обязательно, а сейчас нужно было так, — отвечаю я.

— Понятно, — кивает он.

— А я не поняла! — возмутилась Алина. — Зачем так?

— Чтобы ощутить себя живым, — отвечает Кутузов.

— Во! Он сразу меня понял, — отозвался я. — А ты послушала моего приказа не подходить минимум на сто метров?

— Ну, мы не приближались ровно на сто метров, — улыбнулась Алина.

— Я ощутил минимум тридцать Одаренных, — сухо сказал Кутузов.

— А ты что там делал? — спрашиваю я.

— Мимо проходил.

— Ой, секунду, — вспомнила что-то Алина. — Совсем забыла сказать, ваша сестра хочет поговорить.

Федор находился в просторном кабинете Казанского князя. Перед ним с мрачным видом сидел мускулистый мужчина семидесяти лет, но дар позволял ему выглядеть максимум на пятьдесят пять — это был правитель этих земель. Дар Стали сделал из всей семьи князя непревзойденных фехтовальщиков, сталь в прямом смысле подчинялась силам их мыслей.

Рядом с князем сидели два его сына — средний и старший.

— Этот Кутузов не должен был справиться, — ударяет по столу кулаком Федор.

Злость так и переполняла его — он искренне надеялся сегодня утром получить новости о смерти младшего брата.

— По всей видимости, справился, — отвечает князь.

Фамилия его была созвучна с названием этих земель — Казанский.

— Его отец обещал отправить настоящих профессионалов! — продолжал Федор.

— Возможно, он не знает своего сына так хорошо, как знал раньше.

— Не переживай, — говорит старший сын князя — Евгений. — Это все неважно. Мы не знаем подробностей, наверняка кто-то из Одаренных не убит, а ранен, и скоро прольется свет на произошедшее. Но даже это не важно.

— А что важно? — хмыкает Федор.

— У нашей коалиции гораздо больше ресурсов, чем у цесаревича Дмитрия, — отвечает Евгений.

Они давно дружили с Федором, поэтому могли говорить откровенно.

— Как и у канцлера, который должен был быстро решить этот вопрос.

— Жалеешь, что сбежал из столицы?

— Я не сбегал, а принял разумное решение ради своей же безопасности.

— Не доверяешь своей гвардии? Думаешь, младший Разумовский может и через них прорваться?

— Я не привык рисовать.

— Ты? — усмехается Евгений. — Друг, ты еще как любишь рисковать.

— Только не в том случае, когда риск касается меня. А вот другими — вполне.

— Кстати, в новостях уже пишут, что цесаревич Федор покинул дворец. Тебе не мешает собрать конференцию и ответить на вопросы.

— В ближайшие дни этим займусь.

Федор и сам понимал, как это важно. Его уход из дворца может сказаться на репутации. Но это не столь волновало цесаревича, как смерть его младшего брата. Он постоянно перебирал в голове варианты… как бы сделать это наверняка.

Он был готов пожертвовать многим, чтобы достигнуть этой цели, и наконец отомстить.

— Сегодня поговорю с канцлером. Раз он взял на себя обязательства убить младшего братца, то пусть выполняет. Но если сегодня он не даст мне внятного ответа, то я приму ваше предложение, — говорит Федор.

— О! Вот так бы сразу! — обрадовался Евгений, и даже лицо его отца просияло.

Дальше разговор перешел в деловое русло. Казанские и Федор обсудили дальнейшие планы, в частности — нападение на Эстонскую Федерацию и Литовское княжество.

Союзниками Федора стали в основном те аристократы, кто также как и он жаждали войны. Дворяне жаждали заполучить новые земли и возможности заработка, а Федор желал расширить Российскую империю, насколько это возможно.