Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина

В полуденный летний зной изба источала адский жар щедро затопленной печи. Мокрая Аса, в прилипшей к телу рубашке и подоткнутой к поясу юбке, сидела на полу у топки, старательно подтапливая еще. На печи мирно булькал мясной суп и стоял чай. Остолбенев оба мужчины застыли, прилипнув взглядами к влажному от пота затылку под поднятыми волосами и розовым пяткам.

Горячий воздух ударил в лицо или кровь? В висках забилось, запульсировало, зашумело. Таор невольно сглотнул, ощущая как одновременно с накатывающим облегчением, заинтересованно поднимает голову и облизывает длинные клыки его голод.

Оглянувшись на мужчин, Аса ахнула, вскакивая, быстро одернула юбку. Но они успели оценить мелькнувшие на мгновение сочные белые бедра.

— Раздери меня кабан! — выругался вслух Дрей, делая шаг вперед только на инстинктах.

— Куда? — рявкнул Таор, загораживая ему дорогу. — Что творишь, женщина? Свариться решила?

Дрей маячил за спиной.

Аса опустила ресницы, нервно комкая в руках тряпку. Глянув на тряпку, Таор признал свою старую рубаху и зловеще выдохнул. Правильно растолковав его взгляд, Аса поспешно спрятала улику за спину.

— Я подумала, что ты... вы же голодные придете. И вот... Решила приготовить обед, чтобы не терять время.

— А поем, что у меня начнет чесаться? Кишки? — спросил деланно хмуро. — Или сразу вывалятся?

— Ничего. Зуд я сниму, — виновато добавила. — Белье постираю. Я его уже собрала.

Он хмыкнул, осознав, что она тоже извиняется действиями.

— Да уж, постарайся. А то у меня руки чешутся влупить кое-кому по мягкому месту... — Таор произнес уже мягче и подозрительно принюхался. — С Тиромом разговаривала? Почему пирожками пахнешь? Он принес, и ты приняла?

Скрипнул зубами, когда Аса робко кивнула.

«Прикормку подложил, а она взяла. Что ж такое!»

Прекрасно понимая, что осторожную дичь прикармливают и приваживают несколько дней, перед тем как взять, Таор тяжело уставился на Асу. В мыслях отвлеченно мелькнуло, как он хватает кого-то за белое горло и...

«А что если к кровати привязать?»

Будто уловив его мысли, Аса осторожно отступила.

— Я не брала их при нем. Он на окно положил и ушел. А пирожки так пахли... Я не удержалась, — виновато произнесла и показала на котелок. — Там чай, видишь? Я специально для тебя приготовила. Он хороший, успокаивающий. Тебе надо... побольше.

Дрей сзади загоготал.

Глава 12. Охотники и охотница

Соскучившись за полдня взаперти, я развела бурную деятельность: прикатила на берег чурку, поставила на нее деревянное ведро и принялась за стирку белья, которое немного натерла цветком струпнина. Немного! Могла и больше натереть, а могла и ниже... Пожалела. Знаю, вспылила. Но Таор тоже хорош! Не слушает толком и на сучках подвешивает как... белье.

Мужчины после трапезы развалились на берегу, поглядывая на меня так, будто я умиротворяющий пейзаж вроде озера или деревьев. Таор по виду обиды не держал. Периодически почесывая спину и плечи, посматривал в мою сторону незлобиво, с непривычным любопытством.

Чай с пустырником действовал.

Я пыталась разобраться. Утверждение Тирома, что Таор — насильник, казалось бредом. Самый злой волк? Да. Грубиян? О, да! Насильник? В этом я очень сомневалась.

«Какой он насильник, если ко мне даже близко не подходит? Насильники они пристают, насилуют. А он даже в первую встречу отпустил, хотя мог и не отпускать. Вчера не тронул. Да и зачем бы меня под его начало отдали? Значит, Тиром обманывает», — более-менее уверила себя. — «Или другое — я Таора не интересую».

Последняя мысль заставила меня нахмуриться и начать оправдываться уже перед собой за сдвиг собственных бровей.

«Нет, я и не хочу его интересовать... Мне это совершенно не нужно. Абсолютно. Зачем мне интересовать Волка? Просто нормальная женская гордость: если даже насильник не хочет, становится чуточку досадно и хочется, чтобы немножечко хотел. Теоретически. Издалека. И вообще... О чем ты думаешь, Аса?! Что может быть у человека и великородного?»

На последний вопрос толкового ответа я не нашла. Относительно успокоившись насчет Таора, начала думать о Тироме.

В то, что и он так плох верить не хотелось. Как и в то, что врет... Милый же парень, теплый такой. Интересно, мог Таор преувеличить?

А если нет, могу я испытывать приязнь к хорошей части нехорошего Волка?

Сложно с ними...

— Хорошо стирай, качественно, — произнес Таор, заметивший, что я почти остановилась, погрузившись в мысли. — Или сама будешь на нем спать. А я погляжу на результаты.

Голос у него звучал добродушно. Точно, чай.

— Печь на ночь хорошенько подтопи, — заметил Дрей. Он пообедал с нами, а теперь лежал на боку и задумчиво вертел во рту травинку. — Белье надо без одежды проверять.

— Слыш, хватит меня голым представлять, — заметил Таор.

Дрей сплюнул травинку, набрал воздуха в грудь для ответа, оглянулся на меня, резко выдохнул и помедлил с ответом:

— О тебе, дурак, забочусь, — вымолвил, наконец, потянувшись за новым стебельком.

Хмыкнув, Таор обратился ко мне уже без насмешки:

— Аса. Пойманный Змей сказал, что они используют корни как краситель для еды. Наш лекарь говорит, что можно есть морковку и получишь столько же пользы. Ты что скажешь, натиральщица?

В эту секунду я терла белье и негодующе подняла голову. Мужчины дружно ухмыльнулись.

— Если их использовать как морковь, они и будут полезны как морковь, — подала голос, стараясь говорить со всем достоинством, которое могла изобразить в текущей ситуации. — Чтобы сделать настойку из эускариота лекарственной, мы добавляем к ней один ингредиент. Волчью ягоду.

Я до последнего колебалась, говорить им правду или нет: матушка настаивала на том, что рецепт надо держать в секрете от сельских, чтобы они не боялись пить отвар. Мы всем говорили, что отвар делаем с ягодами, просто не рассказывали с какими именно. Но от великородных я решила правду не скрывать.

— Опять волчью ягоду? Почему ее? — Таор не сдержался. Слушал он внимательно.

— Она ядовита, — сказал очевидное Дрей. — Больше пяти ягод съешь и...

Он издал горлом звук, изображающий предсмертный хрип.

— Да, есть ее нельзя. Некоторым и с одной ягодки плохо, — согласилась, полоща простынь. — Мы добавляем совсем немного сока. Именно с корнем ягода действует иначе, будто бы усиливает его свойства многократно. Настолько, что даже яд самой ягоды становится не таким опасным. Древний рецепт. Матушка его из памяти выудила и наудачу попробовала. Пришлось... Другие не помогали.

— Такая страшная хворь? — серьезно уточнил Таор.

— Выглядит как обычная — вроде бы заболел человек чем-то или отравился. Только ногти странно синеют. И ничего не помогает, хужеет очень быстро. У нас умерло несколько после нескольких дней температуры, — опечалившись, я глянула на мужчин. — Не знаю, как у великородных. У нас — так.

Я рассказала им. Это произошло совсем недавно. Я хорошо помнила, как матушка зашла в дом, едва поднимая ноги и убито произнесла:

— Первая смерть.

«Первая...»

Тогда я посмотрела на маму с тревогой. Она говорила с закрытыми глазами, что было нехорошим знаком. Давно приметила такую особенность: если матушке больно, плохо, она начинает закрывать глаза при разговоре, словно смотрит в себя, на свою боль. Потом мы вместе сходили в дом Анисы. Умершая была стара, за восемьдесят, жила с семьёй сына.

— Бредила. Горячая, как печка была, мокрая тряпка мигом на лбу высыхала. И отвар не помогал, да она и не глотала уже. А там и дышать перестала вовсе, — коротко и отрешенно рассказал ее сын — худой, лысый кожевник. Глянув на его лицо, я поняла, что смерти уже ждали и не удивились ее визиту.

— Позволь глянуть на нее, — кротко попросила матушка.

Тот не противился, молча показал на нужную дверь. А вот жена его, крупная дородная баба, всплеснула большими руками.