Утилитарная дипломатия (СИ) - Грей Дайре

Он качал головой, пытаясь справиться с потрясением.

– Вы понимаете, что этот разговор также носит конфиденциальный характер и не подлежит распространению. Императору я все расскажу сам.

– Конечно, Ваше Высочество, – гость быстро взял себя в руки и снова выпрямился. – Мне бесконечно жаль, что все получилось именно так.

– Мне тоже.

Кристиан поднялся и протянул доктору руку, которую тот с благодарностью пожал.

– Вас отвезет мой водитель. В такую погоду не стоит гулять.

Гроза за окном уже сменилась обычным дождем, который к утру обязательно завершится, но пока лило так, будто небеса решили оплакать землю.

– Премного вам благодарен, Ваше Высочество.

Доктор Вебер поклонился и покинул кабинет, а Кристиан подошел к окну.

В темноте мало что можно было рассмотреть. Он и не пытался. Просто слушал дождь и вспоминал.

После развода Гретхен хотела уединения, поэтому уехала в загородное поместье и попросила урезать штат слуг. Первое время он навещал ее. Привозил букеты цветов. Выслушивал сбивчивую благодарность, от которой почему-то становилось стыдно. Когда Рейса казнили, успокоился. И сестра задышала свободнее. Встречи стали реже. Время летело, его жизнь менялась. Оказалось, что ее тоже.

На одной из семейных встреч Гретхен потребовала у Георга разрешения на брак с архивариусом, который работал с ней над семейными документами. Брат отказал. В той своей спокойной манере, которая доводила собеседников до исступления.

– Тебе мало было одного замужества? Хочешь повторения? Может быть, Кристиану стоит приготовиться к роли рыцаря? А мне дать указание найти на твоего избранника достаточно компромата, чтобы тихо прикопать его в семейном саду? Второй раз публичный суд я устраивать не собираюсь.

Тогда сестра отступила, а как следовало из записей в архиве, ее избранник был уволен пару недель спустя. А через месяц у Гретхен появился секретарь с другим именем. Сестра стала еще реже появляться в столице. Георг наверняка знал о ее романе, но не придавал значения. Кристиан занимался своей жизнью… И они оба не заметили убийцу, спрятавшегося под маской незаметного, тихого человека.

Правду установили благодаря все тем же пометкам в документах, которые вернули в архив после смерти Гретхен. Сличили почерки. Точнее сначала предположили, затем сличили и установили, что секретарь и архивариус были одним человеком. Который как раз и мог выкрасть пропавшие документы.

На кого он работал? К кому помчался, когда получил, что хотел? Альбион? Ференция? Фреденсберг? Изрилиона? Забрать младенца Сантамэля и воспитать его вдали от родины. Какая ироничная пародия на историю Арминия. А ведь если бы они все погибли, он стал бы единственным наследником престола. Да, аристократические семьи передрались бы, доказывая, в ком из них больше крови Сантамэлей, благодаря заключенным в незапамятные времена бракам, но… Мальчишка бы победил всех.

Еще один племянник. Кто бы мог подумать? И почему Георг молчал? Не думал, что ребенок выживет? Надеялся, что не вернется? Нет, брат был кем угодно, но не дураком. Он не стал бы надеяться на случай. Значит, поиски оказались напрасны? И все прошедшие годы император ждал возможного удара? И в итоге дождался…

Кристиан достал сигару и закурил. Имелась ли хотя бы крошечная вероятность, что объявившийся маг не являлся их родственником? Наверняка какой-нибудь математик дал бы ему на успех шансов пять из ста. Слишком уж гладко все выходило. А значит, императору нужно поторопиться с наследником. И Герхарда лучше женить. Но сначала придется рассказать. И снова разворошить прошлое. В том числе и смерть Георга.

– Пять лет, как ты умер, а я все еще разгребаю твое дерьмо… Ты сильно задолжал мне, братец.

А мертвецы, как известно, долги не платят.

Глава 10. О грезах и кошмарах

Летний полдень разогрел воздух и землю, но под старой яблоней царила прохлада. Густая листва и широко раскинувшиеся ветки давали достаточно тени, чтобы никуда не спешить. Лежать на старом пледе с корзинкой для пикника и книгой на староимперском было приятно, но я все равно стянула с ног носки и погрузила ступни в траву. Зажмурилась от удовольствия и опрокинулась на спину, раскинула руки, чтобы лучше чувствовать родную стихию. Как же хорошо. Мне двенадцать, и впереди еще целых два месяца беззаботного, счастливого лета. Рано утром можно сбегать на речку, а потом снова утащить с кухни корзинку с едой и на весь день сбежать в сад…

Я открыла глаза, глядя сквозь листву на лучи солнца, которые вдруг пропали. Стало заметно темнее. Будто туча набежала. А еще холоднее, от чего кожа покрылась мурашками. Я села рывком, услышав шелест. Не листьев, нет. Травы, которую кто-то раздвигал, чтобы подобраться поближе.

– Нет!

Вскочила на ноги и завертелась, пытаясь найти источник звука. Легкое платье в зеленую клетку закружилось вокруг меня, почти сливаясь цветом с листвой.

– Где ты? Покажись!

Шелест раздался ближе. Будто за яблоней. Я обернулась и начала отступать, стараясь держаться лицом к стволу. Сердце колотилось как бешеное. Дыхание сбилось. Шелест приближался, но теперь звучал со спины.

Волоски на затылке зашевелились. Пальцы стиснули подол платья. Дыхание стало тяжелым и громким. Шелест приближался. Все ближе и ближе с каждым вдохом.

– Нет!

Я сорвалась с места и бросилась бежать прямо сквозь кусты сирени, отделяющие уютный уголок от дома.

– Дедушка! Бабушка!

Ветки хлестнули по лицу. Камешки впивались в стопы. От боли на глазах выступили слезы, и картинка вокруг потеряла четкость. Дом почему-то оказался дальше. Я бежала к нему изо всех сил, но он не приближался.

– Дедушка!

Нога попала в ямку и подвернулась. Я полетела вперед, едва успев выставить руки и зажмуриться.

– Сабина, ты в порядке?

Стоило открыть глаза, и рядом оказался Герхард. Герцог с беспокойством заглядывал мне в лицо, а за его спиной маячил Юстас. Мы находились в кабинете, за окном была ночь, у герра Шенбека на подбородке проступал синяк.

– Нет… – выдохнула я, положив руку на живот.

Только не снова! Пожалуйста! Только не это! Я не выдержу еще раз!

– Почему ты не хочешь выходить за меня? Этот вариант устроит всех!

Голос Юстаса зазвенел в ушах. Герхард пропал. Куда? Я же не справлюсь одна!

– Уйди!

Закрываю ладонями уши и зажмуриваюсь так, что становится больно.

– Почему? Почему? Почему? Почему? Почему?

Каждое слово ввинчивается в виски болью. Дышать становится тяжело. Хватаю ртом воздух, но никак не могу сделать вдох. Задыхаюсь, пытаюсь разорвать ворот платья, но ткань впивается в кожу и душит.

Кабинета больше нет. Только спальня и приближающийся Юстас с блестящими небывалой голубизной глазами и безумной улыбкой.

– Не надо убегать. Я все исправлю. Этот вариант устроит всех.

Открываю и закрываю рот, чтобы ответить, но с губ не срывается ни звука. Не могу пошевелиться, а он все ближе и ближе. И с каждым шагом становится больше, а я меньше. Снова превращаюсь в ребенка и наконец-то могу закричать, потому что платье повисает мешком.

Но вместо своего крика слышу плач младенца:

– Уа! Уа! Уа!

– Поздравляю, фройляйн, у вас девочка!

Доктор улыбается и сверкает синими глазами. Передает пищащий комок в сторону, а я откидываюсь на подушки и снова пытаюсь дышать.

– Сейчас еще пара схваток, и все закончится! Потерпите немного!

Боли нет, но она должна быть. Я помню. Она была. И тогда казалась страшной, всеобъемлющей. Но доктор сказал, что роды прошли хорошо. Легко. Я даже не стала спрашивать, что же в таком случае тяжело.

Лежу и смотрю в потолок, ожидая схватки, но их нет. Поднимаю голову, но комната пуста. Вокруг нет никого. В том числе и малышки.

Рывком сажусь на кровати, а затем встаю и иду в детскую. Она должна быть там. Должна! Если ее не забрали. Но ведь не забрали? Герхард обещал. Он обещал!