Рысюхин и пятнадцать бочек джина (СИ) - "Котус"

Да, я обязан был быть в мундире, но и он подвергся «надругательствам», допустимым в этот день и в этом месте, а именно — обзавёлся кое-какими лишними атрибутами. Темой вечера была заявлена «Северная закалка» и приглашённые отчаянно бросились изгаляться на тему «северных варваров» или же «воинов севера», делая упор на шкуры, меха и двуручное оружие, по большей части — муляжи. Как с горьковатым смешком отметил дед, а я высказал вслух в знакомой компании:

— Как минимум каждый третий изображает из себя скандинава, есть десяток вроде бы поморов, но нет никого, кто взял бы за основу костюмы народов нашего Севера, ненецкий, например, или чукотский. А ведь те же чукчи были теми ещё вояками, держали в страхе весь Дальний Восток, Восточную и Центральную Сибирь, а набегами до Урала доходили. Тем же викингам, глядя на дальность походов-набегов и суровость условий, только плакать от зависти.

Кто-то из придворных заметил:

— Так что же сами пример не показали?

— Увы, наличие титула норвежского ярла накладывает некоторые ограничения.

На самом деле я просто не подумал об этом, и, да, те самые отступления: мой полуторник перевесили «по-скандинавски», за спину, в специальных ножнах, оставляющих открытой ближнюю к рукояти треть клинка и позволяющих вытащить его с человеческой длиной рук. Помимо этого, ножны отделали мехом, а на голову мне нацепили имитацию норвежского шлема с наносником и очками-личиной.

Кстати, насчёт мехов — их было по-настоящему много! И всякого рода соболя с норками меркли на фоне мехов изнаночных. Тот же «Искристый соболь», например, добываемый только на одной изнанке, на третьем её уровне и в очень ограниченном количестве — здесь в зале была, казалось, годовая его добыча. И пусть злые языки утверждали, что на самом деле источник меха — это какой-то волосатый червяк, но до чего же он красив! Даже в отсутствие подсветки сыплет искрами, как свежевыпавший снег на солнце, и время от времени незаметно глазу меняет отблеск от голубоватого до розоватого, сохраняя при этом несомненную белизну. Вот, не умею я красивости описывать, хоть ногами бейте, даже в гимназии это была основная претензия учителей к моим сочинениям. Глядя на то, с какой завистью мои жёны смотрят на этот мех, пришлось пообещать им достать такой же. Благо, под влиянием деда я не стал устанавливать сроки и оговаривать количество, но они и сами понимают, что порою графы по два-три года ждут своей очереди. Зато потом носить его можно не годами — десятилетиями. Всё же шкура изнаночной твари третьего уровня, со всеми вытекающими в виде прочности.

Глава 11

Пока я размышлял, хватит ли выручки от скандинавской сделки на покупку не шубки, нет, а хотя бы накидки из Искристого Соболя, бал шёл своим ходом. А я, вспоминая уроки у графа Сосновича и свои размышления над ними, вдруг поймал себя на мысли, что вижу множество невербальных знаков в поведении окружающих! Кто к кому подошёл, кто первым поздоровался, даже кто во что одет! И внезапно осознал, что «странные и непонятные» вопросы обоих графов, Сосновича и Кайрина, на самом деле имели смысл и значение. Странно, если Кайрин тоже всё это понимал, то почему Соснович обзывал его «титулованным дворянином», который не понимает ни знаков, ни обычаев? Хотя, стоп — он так отзывался вроде бы о главе их рода? Или всё же обо всех? Не помню точно.

Но вообще интересно — бал стал выглядеть и восприниматься совершенно иначе, в свете новых знаний. Словно это стал совсем другой бал. Правда, дед поспешил притушить мой энтузиазм:

«Не слишком гордись. Тебе дали только пару первых уроков».

«И их уже хватает, чтобы увидеть и понять намного больше, чем раньше!»

«А теперь подумай, сколько всего видят и на сколько слоёв глубже понимают те, кто не просто „варится“ в этом котле годами, но и получил первые уроки лет так в пять? А потом всю жизнь просто впитывал все обычаи и привычки, глядя на повседневную активность своих родственников?»

«Ну, так-то да…»

«Ты на их фоне как научившийся читать по слогам первоклассник на экзаменах в пятом классе гимназии. А уж кто постарше — и вовсе на университетском курсе. Я уж не говорю о придворных, это профессора в том университете».

«Вот умеешь ты, дед, испортить настроение!»

«Не испортить настроение, а исправить необоснованно завышенную самооценку».

Тем не менее, практиковаться я продолжил и даже решил поделиться наблюдениями и выводами с жёнами.

— Видите вон ту молодую пару? Она в розовом, он в зелёном?

— Где⁈

— Да вот же, возле колонны сейчас.

— Нет, нет таких, не видим.

— Да как же⁈ Вот сейчас между двумя колоннами, видите? Он к нам лицом!

— Ах, эти!

— Ну, наконец-то!

— Конечно, сначала сам неправильно описывает, а потом удивляется! Она в коралловом, а он в изумрудном! Конечно, мы никого в «розовом и зелёном» найти не могли!

Оставалось только тяжко вздохнуть.

— Да хоть в медузовом и мраморном! В общем, я так думаю, что в течение месяца они объявят о помолвке. Или, если помолвлены, то о дате свадьбы.

— Юра! Ты тоже заметил⁈ Ну, надо же! Только не месяц, это слишком быстро, судя по всему где-то через полгода, самое раннее — на весеннем балу!

И дальше на меня выгрузили шесть «надёжных примет» и «чётких знаков», из которых четыре я счёл полной чушью или ничего не значащей случайностью, но в слух этого не произнёс, разумеется.

— А ты как догадался? По тому, как он её перед третьим танцем руку подавал?

— У их родителей аксессуары, платки в карманах у отцов и шарфы у матерей.

— И что с ними такое⁈ При чём они вообще? Тем более, что даже не сочетаются с костюмами!

— В том-то и дело. У родителей парня они в гербовых цветах семьи девушки, и наоборот. Если это не знак о намерении в ближайшее время заключить союз между семьями, то я — испанский рыбак.

— Цвета? Нууу, может быть… Может, это знак вежливости?

Как чуть позже выяснилось, ошибались и я, и жёны. О помолвке торжественно объявили в конце застолья, как о подтверждении равноправного союза двух родов. Вот чем ещё отличаются аристократы: шуточки, связанные с тем, что жених — Курицын, а невеста — Петухова в голову, неизбежно, пришли многим, но вслух не высказался никто. И я не стал, даже шёпотом.

За столом я был приятно удивлён тем, что среди напитков стояли мои «Рысюха златоглазая» и «Акавита северная». Вряд ли это из моих прошлогодних подарков осталось, скорее всего — была закупка недавно, и удивительно даже, что Беляковы мне о ней ничего не сказали. Или я был уже здесь, во дворце? Кстати, в этом году я уже такой подарок передать не мог: как-никак, Государь нынче мой прямой и непосредственный начальник, аристократический этикет в таких случаях говорит ограничится «памятным сувениром в знак уважения», тогда как среди простолюдинов было распространённой практикой, если подчинённые подносили начальнику в конвертике ту же годовую премию, например. Ну, сувенир и привёз: три бочонка джина удачных рецептур, по двадцать пять литров в каждом. Три небольших сувенира. И ещё три таких же — Александру Петровичу. И один бочонок акавиты — норвежскому королю. Всё же титул ярла он не отзывал, так что можно и нужно уважение выказать. Иногда. Не слишком сильное.

Но наличие на императорском столе, пусть не личном, а на царском пиру, моей продукции душу грело, не скрою. С другой стороны, заветное звание «Поставщик двора» у меня есть, так почему бы и не делать те самые поставки, правда?

После застолья, изысканного, но недолгого и не слишком обильного, бал стал понемногу сворачиваться. Но тут нас перехватил не кто-нибудь, а Великая княжна Анна Петровна, младшая и, по слухам, самая любимая дочка Государя Императора. Она, кстати, уже не совсем девочка, можно назвать молодой девушкой. Но непосредственность осталась та же.

«Или у неё такая роль — изображать непосредственность и наивность. А потом со старшими родственниками садятся и смотрят, кто и как пытался этой видимой наивностью воспользоваться».