Рысюхин и пятнадцать бочек джина (СИ) - "Котус"

«Дед, по-моему, ты нагнетаешь!»

«Ну-ну, внучок…»

Анна Петровна мгновенно захватила внимание окружающих, и не только благодаря статусу своему.

— Дядя Юра! Я уже соскучилась по вам и по тёте Маше! Скажите, у вас новые песни есть? Мы с сёстрами «Снежинку» уже разучили и отрепетировали давно. Там такая романтическая история, тётя Ульяна, Настя даже прослезилась!

«И ты будешь спорить ещё⁈ Вроде наивный детский щебет, да — а парой фраз выдала окружающим всю нужную информацию и расставила все акценты. Включая отношение Семьи к отдельно взятому барону».

«Да уж. Особенно это внезапное „дядя Юра“ и „тётя Маша“ вместо обычного обращения по имени и отчеству! Сам в шоке!»

«Вот-вот. Это как метка собственности: наше! Домашнее! Лапы не тянуть!»

Да уж, за такой заход надо рассчитываться, благо, в загашнике кое-что есть.

— Есть, конечно. Правда, вещь совершенно сырая, ещё не отрепетировали её вообще.

— А давайте в музыкальную гостиную пойдём, и вы мне споёте?

Отказываться в таких случаях категорически не рекомендуется, да и желания нет. Так что — пошёл, конечно, взяв под руку Её Высочество, так сказать, «как взрослую». В гостиной взял в руки гитару и, проверяя настройку, рассказал, что собираюсь петь:

— Это тоже зимняя песня. «Колыбельная для медвежонка», причём для белого. Я её пока что только сыну своему пел, и то два раза и то «а капелла», так что сейчас будет, можно сказать, дебют и премьера.

Подождав, пока более-менее установится тишина, я негромко запел:

— Ложкой снег мешая, ночь идёт большая[1]…

Когда песня закончилась, Анна Петровна, сидевшая в задумчивости, так же задумчиво протянула:

— Надо князю Медведеву спеть, ему понравится, для внуков.

«Заметь — князю, не „дяде“ никакому».

«Ладно, ладно. Правда, возможен и такой вариант: сама она на самом деле такая, как выглядит, но старательно отрабатывает инструкции старших, кому что и как сказать».

«Возможно. Но и эта задача наивной малышке не по плечу».

Тем временем Её Высочество продолжила:

— А когда у вас новая пластинка выйдет? Я уже скучать начинаю по вашим новым песням!

Вот и пошли прахом мои усилия прекратить нарываться на музыкальном рынке. Придётся в следующий раз, как буду в Могилёве, заглянуть к профессору, а только по мобилету с ним и общаемся. Можно, конечно, и напрямую к звукозаписывающей конторе обратиться, дорожка протоптана. Но есть, как говорит дед, нюансы. Во-первых, нужны исполнители. Во-вторых — репетиционная база. Ну, и репетировать с ними тоже кому-то и когда-то нужно. Если отдать всё это на откуп фирме грамзаписи, они, конечно, справятся. Но на мой доход с пластинки это повлияет самым пагубным образом. Не говоря уж о том, что и вопрос контроля качества исполнения при этом уплывает из моих рук полностью и безвозвратно. И может получиться, что запишут такое, под чем стыдно будет видеть свою фамилию. При полном формальном соответствии тексту и нотной записи.

— На полноценную пластинку у меня пока новых песен нет. Разве что разбавить старыми — ну, или посвятить зиму музыке, но тогда раньше конца весны результата ждать не придётся.

— Эх, значит, будем ждать весны.

Что ж, заказ понятен. Неизвестно пока, от кого он исходит, но…

— Папа говорил, что ваша фантазия сейчас на благо армии работает, но сейчас же вы ту работу закончили? Представляю, как это романтично: вокруг снега, пустые поля и леса, а посреди стоит уединённая усадьба, где возле камина творится искусство! Ах!..

Не стал поправлять, что усадьба не такая уж уединённая, и поля с лесами вокруг далеко не бескрайние. Никого такие подробности не интересуют, желает дочь Императора романтику — значит, должна быть романтика.

«Ага, командир сказал, что суслик птичка — все ищем пёрышки».

«Ну, где-то так, да. А в твоём мире, я смотрю, весьма неравнодушны к сусликам, у тебя целая куча поговорок и шуточек именно про них».

«Ну так, суслик — он, сцуко, личность[2]!» — И заржал, аки конь.

На этом Анну Петровну увели спать, всё же два часа ночи, я только и успел записать ей слова колыбельной. И все остальные тоже разошлись, правда, спать мы легли только ближе к четырём: мои жёны были очень возбуждены, но не в том смысле, как хотелось бы, а по поводу обращения к нам Её Высочества как к «дяде» и «тётям». Случай на самом деле вопиющий, если честно, так что их желание срочно обсудить его я вполне разделял. Высказанная мною версия деда, что таким образом августейшая Семья руками младшей из дочерей просто «пометила территорию», была признана одной из наиболее вероятных.

Первый день после бала все отсыпались, но и на второй уехать не получилось: ещё накануне передали распоряжение быть готовому к десяти утра для Высочайшей Аудиенции. Это, кстати, было ещё одним поводом для переживаний и обсуждений и перед сном, и весь «отсыпной» день.

Аудиенция оказалась не личной, в Малом тронном зале собралось более полутора сотен человек, в основном офицеров. Как выяснилось, приём был посвящён подведению итогов осенних манёвров и завершению работы комиссии по формированию штатного расписания новых подразделений. После формального и краткого предоставления отчётов — детальные были поданы в рабочем порядке заранее, тогда же установленным образом рассмотрены и утверждены. Сейчас шло формальное подтверждение того, что дело закончено. Важная, между прочим, часть работы, как мне объяснил дед, в том числе и на примерах. Причём от некоторых его примеров становилось по-настоящему грустно.

Потом изложили официальные результаты всего действа, которое было велено считать завершённым успешно, при этом прозвучала оговорка, что «получено много материалов для размышлений». Ну, а минут через пятнадцать, когда все убедились, что каждому из пришедших понятно, по какому поводу собрание и какие все молодцы, началось то, чего и ждали большинство участников. А именно — награждение по результатам.

И тут проявились интересные нюансы. Например, полковника, руководившего лагерем, отметили благодарностью в приказе — и на этом всё. Даже не пригласили на собрание. Видимо, нагрешил изрядно, но пользы принёс всё же больше, но — ненамного. Баланс сошёлся с минимальным плюсом, так сказать. Зато командир пехотного полка, который своими подчинёнными изображал сразу два «условных пехотных подразделения», а также обеспечивал изготовление и расстановку чучел, плюс уборку «условно погибших условных противников», получил орден «За заслуги перед Отечеством». Третьей, правда, степени, поскольку раньше такого не имел, и выглядел полностью довольным.

Меня тоже отметили, причём особо. Отдельно — за создание воинской части нового образца, отдельно — за «отменную выучку и отличное состояние материальной части». И отдельно же — за совершённый переход своим ходом в тысячу сто километров. Как было сказано — с превышением армейских нормативов на скорость движения, при этом — без потерь и неустранимых поломок техники, с сохранением полной боеготовности в конце марша. И даже отметили, что организовывал и руководил переходом лично. А выучку хвалили ещё и по результатам практических стрельб — все задачи были выполнены на «хорошо» и «отлично». В итоге всех представлений, которые затянулись в разы дольше, чем представление любого из ранее награждаемых, вручили чемодан наград. И это не преувеличение. Мне лично вручили орден «За Службу Империи», ничего выдающегося, один из тех, что положено иметь любому офицеру, имеющему определённую выслугу «в поле». Как сказал позже Государь — чтобы грудь мундира начинала соответствовать плечам. Мол, для моих погон у меня неприлично мало наград и отсутствуют обязательные в чине. Вот один из таких обязательных и дали.

А кроме этого — передали награды для дружинников, которые вручать буду уже я сам, пусть и именем Государя. Нюськину вручили медаль «За рвение» с мечами, третья степень у него была за выслугу, как-то умудрился получить до того, как закусился с начальством, так что буду давать такую же, как у меня. Плюс к этому — очередное звание. Такие же награды получил и Вишенков. Старокомельскому новое звание не дали, капитан — это своего рода порог, который просто так не перепрыгнешь, зато вместо медали получил орден «Заслуг» третьей степени с мечами, точно как пехотный полковник. Ну, и для вручения дружинникам на моё усмотрение отсыпали полтора десятка медалей «За рвение» для унтер-офицеров и сорок «За старание» для рядовых. Причём настоящих, физических медалей не дали, передали право на награждение. В том числе и потому, что я мог решить наградить того, кто уже имел такую же, тогда автоматически получалась следующая степень. Так что нам с офицерами предстоит распределить награды, с уточнением степеней, потом передать сведения в штаб Минского гарнизона и получить там на руки медали. Сложно и не факт, что быстро, до Нового года можем не успеть.