Измена. Тайный наследник. Том 2 (СИ) - Лаврова Алиса

— Ну давай, иди сюда. Разберемся так, как это делают мужчины, — выкрикивает Чивс.

— Пожалуйста, хватит, — встреваю, наконец, я и встаю между ними. — Эти споры ни к чему не приведут. В любом случае, во всем виновата я, и мне решать, что я буду делать дальше. Так что, вам нет никакой нужды спорить. Если надо, я отправлюсь с Виктором. Если надо я сделаю то, что он скажет. Я не могу допустить, чтобы мое дитя погибло, хоть и не знаю ничего о драконах и всем остальном.

— Это самоубийство, — говорит Даррен.

— Самоубийством будет прятаться и ждать, когда того, с кем связана я и мой ребенок, казнят. У меня просто нет выбора.

— И ты думаешь этому Виктору можно верить?

— Я верю дракону, который живет внутри меня, и я знаю, что Виктор говорит правду. Как бы мне ни хотелось убежать, скрыться где-нибудь, где никто нас не найдет и жить спокойно с Иосом, я не могу этого сделать. Я не выбирала это все, выбор уже сделан за меня. Тот, кого я ношу под сердцем куда важнее, чем любые мои желания.

— И что ты будешь делать?

— Отправлюсь в столицу вместе с Виктором и сделаю все, что возможно, чтобы вытащить Каэна. Если только это возможно…

— И ты думаешь вам двоим это удастся? ты хоть представляешь, что это такое, вытащить человека… или дракона из имперской темницы? Ты просто придешь к воротам, постучишься и попросишь выдать тебе твоего дракона, так что ли?

— Я не знаю… — растерянно говорю я, — но я уверена, что найдется какой-то выход.

Я вижу, как даррен и Кармина переглядываются. Она отводит его в сторону и что-то шепчет ему на ухо. Я нарочно не слушаю, отводя все нити подальше, сосредотачиваюсь на Клинке, который копается где-то в прибрежном песке и пытаюсь успокоить свое сердце, которое колотится от волнения.

— ну чтоже, Анна, мы отправимся вместе с тобой, — наконец, говорит Даррен. Похоже, наши судьбы теперь связаны. Так считает моя жена.

Кармина кивает.

— Я против этого решения, но ее слово для меня важнее, чем мои сомнения. Если нужно вытащить дракона из темницы и скинуть с трона эту мерзкую ящерицу Зенедира Салемса, я готов поспособствовать всем, чем располагаю, и Кармина со мной. Мое судно к твоим услугам, как и все мои средства. Но учти, малышка, когда дело будет сделано, я стребую с тебя за все, чего мне пришлось лишиться. И ты построишь мне дом, в два раза больше того, что был, и не в этом занюханном захолустье, а в столице. Я уже пообещал моей девочке.

— Я только киваю, и ловлю себя на том, что расплываюсь в улыбке.

— И прикажи, пожалуйста своему солдату и своему охотнику на ящериц, чтобы общались вежливо, нам предстоит долгий путь и я бы хотел провести его среди друзей.

Он смотрит на меня, а потом на Мелвилла, лицо которого ничего не выражает, а потом переводит взгляд на покрасневшего от ярости Чивса.

Я нарочно ничего не говорю. Ожидая, что он сделает.

В конце концов Мелвилл встает и подает руку Даррену.

— Без обид, — говорит он, серьезно глядя ему в глаза. — Доверие - это обоюдоострый клинок. Доверяя мне, ты заставляешь меня доверять тебе. И чтобы ты знал. Я не хотел ее убивать. И я принял решение не делать этого еще до того, как она заставила меня. Я служу ей, потому что увидел в ней свет, и потому что она увидела свет во мне. Вот и все. Любого, кто встанет у нее на пути, я разорву вот этими руками. Любого, кого она считает своим другом, я буду считать другом тоже.

Даррен осторожно пожимает Мелвиллу руку, и я выдыхаю от облегчения.

Даррен подходит к Чивсу и протягивает ему руку так же, как Мелвиллу.

Чивс смотрит на меня, словно ждет разрешения, или команды и я слегка киваю.

— Будь ты проклят, торговец. Похоже и мне придется считать тебя своим другом.

Он хватает руку Даррена и, прижав его к себе, похлопывает по спине.

Я обращаю внимание на Виктора, который всю дорогу сидел молча, и могу поклясться, что вижу на его обожженном лице едва заметную улыбку.

30

Каэн

Сквозь пелену болезненного забытья я выныриваю в сознание, только для того, чтобы ощутить разрушительную физическую боль. Мое тело теперь кажется сосредоточением страдания. Руки и ноги скованы и я чувствую, как металлические кандалы до крови прорезают ноги, руки и шею, обездвиживая меня.

— Что вы с ним сделали? — слышу скрипучий старческий голос, который эхом разносится по большому залу. — Спит он у вас, или без сознания? Если он не будет осознавать, что тут происходит, мы не сможем сделать то, что должны…

Что за голос. Кажется, я когда-то уже слышал его.

С трудом разлепляю глаза и в первое мгновение не могу понять где я нахожусь. Голова болит так, словно по ней прыгало сразу несколько человек. Во рту привкус запекшейся крови а к лицу прилипли волосы не давая рассмотрить место, в котором я нахожусь.

Вглядываюсь и смутно вижу множество людей, которые сидят по сторонам и выжидающе смотрят на меня. Здесь не меньше нескольких сотен.

Что это такое? Что они тут все делают?

— Он, как видите, уже очнулся.

А этот голос я хорошо знаю. Салемс говорит кротко и негромко. В голове проносятся события, которые случились до того, как я отключился. Я бился с ним и потерпел поражение.

Но… Кажется, я позволил Лилиане сбежать. Если это так, то отчасти, мои усилия были не напрасны.

— Каэн Сандерс, — слышу я снова голос старичка, — осознаете ли вы, где сейчас находитесь?

Я открываю рот и пытаюсь что-то сказать, но слова мои тут же прерываются тяжелым болезненным кашлем. Я чувствую, что добрая половина ребер у меня сломана. Что же это за голос…

Ну да, точно. Это же судья Бернс, а это значит…

— Похоже, я на суде, — говорю я, наконец, когда кашель немного отпускает. — Только не понимаю, кого судят.

— Судят вас, Каэн Сандерс. За измену, за покушение на убийство императора.

— Это какого такого императора?

— Не перебивайте судью, когда он говорит, не усугубляйте своего положения. — Говорит Бернс строгим отеческим голосом, и меня начинает тошнить от его гордой интонации.

Всем прекрасно известно, что этот старичок давно уже выжил из ума и его держат на этой должности исключительно из уважения к его сединам. На самом деле в реальных заседаниях он давно уже не участвовал. Но теперь, похоже, кое кому выгодно, чтобы именно именно он сделал то, что нужно Салемсу.

Перевожу взгляд и вижу, как тот стоит слева, на стороне обвинения, скромно опустив голову, когда говорит Бернс.

Закрываю глаза и пытаюсь прильнуть к нитям силы, что живут во мне, но чувствую их настолько слабо, что их как будто и вовсе нет. Едва теплящийся свет не способен даже разогнать боль, не то, что помочь мне выбраться отсюда.

Похоже, они залили мне в рот столько этой дряни, что я находился на пороге смерти. Но убить все-таки не смогли.

Убить дракона не так-то просто, даже если ты сам дракон. Но видит драконий бог, они пытались. Конечно, нож воткнутый в сердце, пока я находился без сознания, мог бы решить вопрос раз и навсегда. Но это сделать не рискнул даже Салемс. Убийство дракона - это самое тяжелое преступление, рядом с которым не стояло бы убийство сотни ни в чем не повинных людей. Убить дракона это не просто преступление, а богохульство. И с этим приходится считаться даже Салемсу, хоть он и захватил власть нечестно.

— У меня должна быть защита, — говорю я. — Что-то я не вижу тут защитников.

— Разумеется, защитник вам предоставлен судом. Князь Филип Мэнголд будет вашим защитником на все заседания, сколько бы их не потребовалось.

Толстый князь Мэнголд чуть привстает со своего кресла, отирает пот со лба салфеткой и прочищает горло.

— Можете не сомневаться, князь, я буду отстаивать ваши интересы так, как это должно.

— Да уж, ты-то будешь, — бормочу я себе под нос еле слышно.

Он снова садится на свое кресло и явно теряет всякий интерес к происходящему.