Повелитель огня (СИ) - Опсокополос Алексис

— Как зачем? Ты вот знаешь про них всё, я тоже хочу знать. Восстанавливаю память. И я тебе честно скажу, неплохо устроились огневики.

— Может, о чём-нибудь другом спросишь? — сказал Влок, и по его лицу было видно, что разговор о магах его напрягает, пусть не так сильно, как о Владыке Севера, но тоже достаточно.

— А ты не знаешь, где княгиня? — сменил я тему. — Жена Любомира Чеславовича.

— Так нету жены у него, вдовец он. Сгинула княгиня лет пять как уже. Почти сразу, как младшую княжну родила.

Я не стал выяснять, что значит, сгинула — не моё это дело. Ответ на вопрос получил, и хватит. А вот что меня интересовало, так это планы Влока.

— Тебе не сказали, как долго тебе ещё выздоравливать? — спросил я.

— Дней пять-шесть точно придётся полежать, — ответил дружинник и поднял край одеяла, показывая полностью перевязанный бок.

— А как ты один назад по такой опасной дороге поедешь?

— Да хоть на гусаке, его ни один дикий зверь не догонит. Потрястись, правда, придётся, зато можно за два дня добраться. Или дождусь, когда кто-нибудь из дружины Любомира Чеславовича отправится куда-нибудь поближе к нашей границе, да с ними поеду. За меня, княжич, не переживай. Ты себя береги.

Борислав Владимирович восседал на княжеском троне и наблюдал, как в залу для официальных приёмов входит Велиградский верхо́вник — брат Держан. Когда чаровник дошёл до середины залы, князь встал с трона и пошёл навстречу брату Истинного огня. Княжий верхо́вник был единственным человеком в княжестве, кому оказывалась такая честь.

— Тепло и свет тебе, Борислав Владимирович! — поприветствовал чаровник князя.

— Тепло и свет тебе, брат Истинного огня! — ответил тот и, указывая на стоявший посредине залы стол, добавил: — Проходи, садись!

Сказав это, князь первым прошёл к столу и сел на лавку. Верхо́вник устроился напротив и сразу же произнёс.

— Хорошая весть у меня для тебя, Борислав Владимирович. Прилетел лазу́рник из Крепинска с письмом от брата Долгоя. Тот пишет, что княжич Владимир добрался до места, и Любомир Чеславович принял его с уважением. А ещё Долгой пишет, что твой сын пришиб камнерога по пути.

— Владимир убил камнерога? — переспросил князь, не поверив своим ушам. — А Влок? Он что делал в это время?

— Если ты спрашиваешь о своём дружиннике, то он был сильно ранен зверем, и сейчас его выхаживает наш лекарь.

— Дайте ему лучшего, я всё оплачу.

— Здесь не беспокойся, лучшего и дали. И лечение Братство берёт на себя, ведь дружинник получил ранение, расчищая дорогу.

— Добро, — сказал князь. — Новость ты мне хорошую принёс, брат Держан. Но разговор у меня к тебе будет не очень хороший.

— Что-то случилось?

— Случилось. Только я вот не могу понять, что. Может, ты мне расскажешь, как так вышло, что Братство встало на сторону Станимира во время нашей войны?

— Да с чего ты это взял, Борислав Владимирович? — воскликнул чаровник, театрально всплеснув руками. — Братство всегда держит нейтралитет. Нам больно видеть любые конфликты между князьями. Для нас вы все — одно целое. Поэтому не может быть и речи о том, чтобы кого-то поддерживать. Всё, что мы можем — это призывать всех к миру. Что мы и делали во время твоей войны со Станимиром.

— Златичи при штурме Велиграда использовали зачарованного камнерога, а с этим зверем может справиться только сильнейший зверослов. Такие есть только у вас.

— Не только. Зверословов много и среди отлучённых.

— Мы говорим о таком чаровнике, который может подчинить себе камнерога. И ещё надо где-то держать такого зверя и натаскивать его не один месяц. Никому такое не под силу, кроме Братства.

— Это мог сделать Северянин! — возразил верхо́вник. — У него есть сильные чаровники. А Братство держит нейтралитет.

— Зачем Владыке Севера помогать златичам? — спросил князь.

— Чтобы ослабить воличей, — ответил Держан. — Неужели ты думаешь, что Северянин простил Святозару тот поход?

— За тот поход Святозар ответил сполна. Владыка до сих пор держит в аманатах двух княжеских детей. Уже больше десяти лет. Святозар поклялся никогда не выступать против Севера. Зачем Владыке после этого ещё как-то досаждать воличам?

— Потому что Северянин коварный! — заявил верхо́вник, предпочитавший, как и все остальные братья Истинного огня, называть Владыку Севера презрительный прозвищем Северянин. — Никто не знает, что затаил он в своём чёрном, холодном сердце. Но что-то недоброе. Это он стоит за вашей войной!

— За нашей войной стоит Станимир, — мрачно произнёс Велиградский князь. — Но мы не будем сейчас об этом говорить.

— Ты не знаешь всего, Борислав Владимирович, — сказал чаровник. — Ты не знаешь всего!

Глава 7

Когда особо нечем себя занять, каждый день тянется мучительно долго, но при этом совершенно не замечаешь, как пролетают целые недели. Со дня моего приезда в Крепинск пролетели уже три. И если в первую я мог хотя бы поболтать с Влоком, то после его выздоровления и отъезда был предоставлен в основном сам себе: гулял, тренировался по мере возможностей, да проводил время в княжеской библиотеке — благо она была большой.

Правда, пришлось учиться читать, но с этим я справился довольно быстро. Вот писать без ошибок — тут предстояло ещё заниматься и заниматься, а понимать написанное без проблем я смог уже на второй день. Разве что некоторые незнакомые слова ставили в тупик, но в большинстве случаев я по контексту догадывался, что они значили. Но правописание однозначно со временем надо было осваивать — пригодится. Настоящий Владимир явно умел писать, и мою безграмотность было бы трудно объяснить амнезией.

Ещё я часто прогуливался, в основном по вечерам — днём было жарко. То ли лето в этом году выдалось такое, то ли сам по себе климат в Крепинске напоминал субтропический. Судя по окружающей меня флоре — второе. Помимо привычных мне берёз и дубов, в княжестве произрастало много другой растительности, и некоторые деревья казались мне не листопадными, а вечнозелёными. Да и обилие ящеров намекало на то, что климат здесь мягкий.

Так это или нет, мне предстояло узнать зимой, а пока же на дворе стоял червень — по-нашему июнь, если я правильно всё посчитал. Вообще, с названиями месяцев получилось интересно. Мой разум уже полностью перестроился, и я вовсю использовал память настоящего Владимира, и при общении с окружающими у меня была стойкая уверенность, будто они говорят на русском языке образца двадцать первого века. Мозг чётко всё «переводил». Но при этом были вещи, на которые так называемая автозамена не распространялась. И в том числе — исконные русские названия месяцев и дней недели.

Не было в этом мире февралей и августов, как и сред и суббот. Вместо них были лю́тень и се́рпень да трете́йник и шести́ца. Саму неделю местные называли седми́цей, а неделей — воскресенье. Хорошо хоть понедельник, вторник, четверг, пятница, месяц, год, час и день — привычными для меня терминами. Либо мне так казалось — тут уже было не понять. Но так или иначе, некоторые слова нужно было просто запомнить, как неправильные глаголы при изучении иностранного языка.

И конечно же, отдельная песня была со всевозможными мерами. Вот здесь надо было не просто выучить названия, а ещё и запомнить, как это соотносится с привычной мне метрической системой. Вообще, местные единицы измерения стали для меня неприятным сюрпризом, я бы даже сказал, проблемой. Про себя я продолжал всё измерять в метрах и килограммах, а мне давали информацию в аршинах и гривнах.

Мозг автоматом ничего не переводил, что вполне логично, а самому быстро пересчитывать было сложно. Но надо было как-то разбираться, коль мне предстояло теперь жить в этом мире. В конце концов, в моём прежнем люди как-то привыкали к милям и фунтам после переезда в Америку, значит, это не такая уж и сложная задача. Главное — изначально правильно всё пересчитать и сделать себе шпаргалочку, в которой всё расписать.