Заслуженная пышка для генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина

Глаза у неё были пустые. Не от усталости. От понимания: всё кончено. Не будет больше красивых платьев, духов, пудр, роз. Не будет выставок и карет. Теперь её ждут грязь и скитания — потому что она не оправдала возложенных надежд. Не сумела вырвать победу. Оказалась недостаточно хороша. В понимании практичной мадам Пим, не желающей кормить лишние рты, это был приговор. Её имя теперь покрыто позором. Все знали — это было жульничество. И теперь она расплачивалась — за некачественный клей, за неумелые руки, за спешку, за чужие амбиции. Сказка кончилась. Принцесса может быть свободна.

Кое-как она поднялась. Пошла. Под дождём. Босиком. Между палатками — как между надгробий. Как будто не знала — куда. Она и не знала. Как будто не верила — что есть «куда». Как будто уже не была ребёнком — а стала тенью той, кем была ещё несколько часов назад.

— Это… что? — прошептал Марон, и в его голосе не было вопроса. Там был ужас. Ярость. Понимание — что мир, который он считал «несправедливым», на самом деле — живодёрня, где девочки — расходный материал, а красота имеет срок годности.

Я вздохнула. Глубоко. С болью, которая не кричит — она сидит внутри, как старый шрам, который ноет перед дождём.

— А это — перед бестами, — сказала я, глядя, как ребёнок бредёт, как тень, как призрак своей прежней улыбки. Она споткнулась, но не упала. Слёзы катились по её щекам, застилая глаза. Теперь она была не нужна. Все мечты, планы, надежды — остались там, в чистенькой палатке, а её место приберегли для другой — которая, быть может, окажется куда более перспективной.

— Если проиграла — не нужна. Если не принесла цацку — мусор. Если не оправдала вложений — вон отсюда. Особенно — если волосы были не настоящие. А мадам Пим решила, что проще — остричь и выгнать, чем кормить лишний рот. Бедняжка… никто. Без фамилии. Без покровителя. Без будущего.

Я прикидывала в уме. Включился калькулятор.

Хватит ли у меня средств — на ещё одну? Смогу ли я — взять её? Смогу ли — накормить? Одеть? Вылечить? Вернуть ей улыбку? Или — хотя бы — дать крышу?

Конечно, если очень постараться — можно. Место найду. С едой — выкручусь. Тяжело будет. Но — выкручусь. Потому что дети — не товар. А я — не торговка.

И тут — я увидела его.

Лорд Басили стоял в конце аллеи. Отдыхал перед бестами. Давал указания лакеям — как будто речь шла о шоу, а не о судьбах. Ну ещё бы! Бесты должны выглядеть как спектакль! Все женихи слетятся, чтобы увидеть — кто станет первой красавицей выставки!

Девочка увидела его. Я видела по её лицу — как маленькое сердце сжалось от боли и страха. Но в этом смятении — промелькнула искра надежды. Она побежала. Не оглядываясь. Не думая, как выглядит. Порывисто. Неуклюже. Отчаянно. Как раненый зверёк, который, несмотря на раны, не может остановиться — потому что знает: это — последний шанс.

Глава 50

Она дёрнула его за роскошный камзол. Он вздрогнул. Обернулся. Посмотрел. Узнал. Побледнел. Как будто увидел — не девочку. А своё отражение — в треснувшем зеркале совести. А своё перо — окровавленным. А свои записи — приговором.

— Дядя судья… — прошептала она, дрожа, как осиновый лист под дождём. — Зачем вы не дали мне победу? Если бы я победила… меня бы не выбросили на улицу…

На её лице — надежда. Умоляющий взгляд. Такой, что у меня чуть сердце не разорвалось.

— А можно… я пойду в бесты? Мне просто… некуда идти… И тогда… может… меня примут обратно…

Лорд Басили был в шоке. Он оглядывался по сторонам, как будто искал — кого винить. Кого наказать. Как будто впервые понял — что он не наблюдатель. Он — участник. Он — виновник. Пусть и невольный, но виновник того, во что превратилась эта бедная девочка, которую выбросили на улицу, словно ненужную куклу.

— О, боги… — прошептал он, глядя на мокрого, грязного ребёнка. Дрожащими руками он снял камзол и укутал её. — Если с тобой так поступили — что со второй?!

Он схватил её за руку и побежал. Стучал в каждую палатку. Тащил за собой. Спрашивал — отчаянно, как будто от этого зависит её жизнь:

— Где вторая девочка?! С чёрными волосами! Длинными! Вы не видели?! У неё хвостик был! Вы не видели?! Её тоже выкинули, да?!

Он добежал до нас. Запыхавшийся. С мокрыми волосами, прилипшими ко лбу. С глазами — полными паники. Не льда. Не холода. Паники — настоящей, человеческой, редкой для него.

— Я вас помню! — набросился он на меня, как коршун на добычу. — Это ваша девочка! С длинными волосами! Чёрными! Тайлин! Где она?! Вы её тоже выкинули?! Отвечайте! Где она?!

— Уважаемый судья, — улыбнулась я, — с нашей девочкой всё в порядке.

— Покажите! Чтобы я убедился!

Я встала у входа в палатку, громко спросила:

— Девочки! Никто не переодевается?

— Нет! — раздалось изнутри.

Я кивнула и впустила лорда в нашу “святая святых”.

Сонная Тайгуша лежала на подушке на полу, под одеялом. Рядом — недоеденное яблоко. На голове — творилось чёрт знает что. Волосы снова спутались, как будто решили устроить бунт. Как их разбирать — ума не приложу. Но я приложу. Потому что у нас впереди еще две выставки!

Девочки развалились, как султанши после пира.

— Вы здесь? — спросил лорд Басили, пока Тайга пыталась пригладить своё «богатство».

Он увидел: сломанные расчёски. Щётки, мохнатые от волос. Колтуны, которые я вычесала — и оставила, как трофеи. И только теперь до него дошло: волосы у Тайги были настоящие.

— Да, — кивнула Тайга, пытаясь собрать свою “тайгу” в нечто приличное. — Простите, — внезапно произнёс лорд Басили, глядя на неё. — Я ошибся… Я не знал, что это ваши настоящие волосы. Просто они выглядели так… красиво… что я подумал — меня снова пытаются обмануть…

— Ладно, — заметила Тайга, пока все таращились на бедную девочку, которая пряталась за спиной судьи. — Но я ещё немного на вас пообижаюсь!

— Я просто был уверен, что вас выкинули, — неловко признался лорд, глядя на Тайгушу, которая перекатывала браслет на руке.

— Тётя Оля никого не выкинет! — гордо ответила Спарта.

— Она даже мусор не выкидывает! — поддакнула Мэричка, превращая меня в бабушку-захламщицу.

Спасибо, Мэричка. Ты умеешь создавать тете Оле имидж! Теперь все будут уверены, что я еще та засранка!

Глава 51

Лорд извинился за вторжение, вышел, отошёл на несколько шагов и посмотрел на девочку, которая пыталась согреться в его камзоле — и доверчиво смотрела на него.

— Значит, так, — выдохнул он, а я лишь успела поймать ухом отрывок разговора. — Сейчас я посажу тебя в карету. Ты поедешь домой.

— У меня нет дома, — вздохнула несчастная. И сморщилась, чтобы заплакать.

— Ты поедешь к маме. Её зовут Виолетта. Леди Виолетта Басили. Она очень добрая… Я уверен, вы друг другу понравитесь. А я приеду вечером… Или поздно ночью, после бестов. Когда ты покушаешь, искупаешься, отдохнешь…

Его голос дрогнул. Он сжал её маленькую ручку в своей.

У меня кардинально поменялось мнение об этом человеке! Вот просто — взяло и поменялось!

— Давай, милая, — усмехнулась я, видя, как он помогает девочке сесть в роскошную карету и диктует записку жене. — Будущая леди Басили! Отомсти мадам Пим за то, что она с тобой сделала! Эта тварь заслуживает мести! Теперь, когда тебя усыновили Басили, у тебя будет шанс прикрыть этот ядовитый розарий раз и навсегда!

Я повернулась к Марону, который стоял неподвижно. Он всё ещё пребывал в шоке — в том молчаливом, глубоком шоке, в котором пребывает любой порядочный человек, увидевший изнанку мира.

— Я вижу, что ты порядочный, — сказала я, слыша, как за спиной отъехала карета, увозя бедняжку в счастливую жизнь.

— Это ещё почему? — спросил Марон.

— Наверное, потому что только порядочные люди пребывают в таком молчаливом шоке от происходящего. И да — таких, как мадам Пим, здесь навалом. Можно сказать — каждая третья. Не выиграла — на помойку. Перестала выигрывать — замуж. После выставки в городе всегда много попрошаек. И если присмотреться — можно увидеть под слоем грязи некогда красивое платье, сшитое специально для выставки. Вот тебе и изнанка. И то — не вся…