Катнора. Сердце двух миров (СИ) - Кобзева Ольга

О реальных размерах места, где мне предстоит учиться я смогла составить представление только на второй месяц своего пребывания в Академии, ведь в первый месяц отсеивание только набирало обороты. Да, первый месяц – тот период, в который наша группа будущих артефакторов поредела с сорока человек до двадцати. И это артефакторы, уровень которых подлежит обязательной проверке при поступлении!

На других факультетах, где такой проверки не было, процент отчисленных буквально сразу же, составил до семидесяти процентов, но и группы там набрались гораздо более многочисленные – около ста и даже более человек. Неплохо так Академия зарабатывает, если учесть, что золото за обучение никто отчисленным не возвращает.

В первый месяц все, чем я была занята – изучение грамоты. Мне некогда было знакомиться с одногруппниками, некогда было гулять по территории Академии, пусть и поражающей воображение красотой, я полностью сосредоточилась на том, что действительно важно.

Весь месяц со мной занимался молодой преподаватель. Практически мальчик, думаю, он и сам еще учится, либо только-только закончил обучение. Я была такая одна, кто не умеет ни читать, ни писать, а в Академию умудрилась поступить.

- Начальная ступень обучения обычно ложится на семью, - соизволил как-то пояснить мой учитель крайне недовольным тоном. – В Академию поступают те, кто уже немало знает и умеет, в том числе и управлять даром. Тяжело тебе будет, - хмыкнул он почти сочувствующе. – Но сам магистр Фаэст просил за тебя, так что старайся! Это не только для тебя проверка, но и для меня.

И я старалась. Еще как старалась. Основное обучение начнется как раз-таки примерно через месяц, а сейчас поступившие знакомятся друг с другом и с Академией и ежедневно проходят проверки. Отсеивающие проверки.

Одаренные – на уровень дара и умение им пользоваться. Неодаренные – на погруженность в выбранную сферу обучения. Отчисляли за малейшую неуспеваемость и не только. Нагрубил магистру – отчислен. Опоздал на занятие – до свидания! Оказывается, все это было в тех бумагах, с которыми давал ознакомиться магистр Фаэст, и которые я не смогла прочесть.

За месяц я сделала буквально невозможное – научилась читать и писать на человеческом, вернее, аэлонском, языке. Аэлонский – название по имени Бога, которому поклоняются люди.

Наш клан практически соседствует с Элесваром, что внесло в речь много человеческих оборотов, гномы употребляют в речи человеческие слова и понятия, даже не замечая этого. На границе все немного говорят на смеси двух языков, только это мне и помогло.

Научиться писать оказалось не проще, чем читать, но, в итоге, я все смогла.

Первый месяц меня прикрывал магистр Фаэст, полностью оградив от других поступивших и преподавателей. Я жила в отдельном корпусе для привилегированных студентов, одна в комнате, пока ее настоящие хозяева не вернулись с каникул. Да, в этот месяц в Академии не было тех, кто уже учится здесь не первый год. Места отдали вновь поступившим, наверняка зная, что большая их часть отсеется и очень быстро.

Так и происходило. Я каждый день видела как те, кто радостно заселялся в комнаты общежитий, покидали их уже без прежней бравады. Что удивительно, все эти детки богатых родителей строили планы, как снова вернутся в Академию в будущем году. Видимо, золото в их семьях считать не принято, как и делать выводы из собственных промахов.

С Готреком мы договорились, что он приедет повидаться как раз через месяц, если меня не отчислят раньше. В этом случае мне пришлось бы или добираться в клан своим ходом или искать способ сообщить семье о произошедшем.

Готрек, прощаясь, даже слезы утирал, чем очень меня растрогал. Екатерина Дроздова легко отходила в сторону, уступая место Катноре в такие моменты. Как и Катнора легко уходила в тень тогда, когда требовался характер и опыт Екатерины Дроздовой.

На самом деле, я лукавлю, ведь я давно уже перестала пытаться разделить два своих сознания. Екатерине Дроздовой я благодарна за опыт, за знания, но эту жизнь живет все же Катнора. В общем, мне тоже не удалось удержаться от слез при прощании с тем, с кем прожила тринадцать лет. Неизвестность страшила, как бы я ни старалась храбриться и казаться невозмутимой и сильной.

С возвращением основного потока обучающихся, тех, кто поступил не в этом году, а продолжал обучение, мне пришлось покинуть ранее занимаемую комнату и вселиться в самую обычную, небольшую, рассчитанную на троих.

Соседками стали высокомерные девушки из богатых человеческих семей. Одаренные девушки, которые едва ли не с рождения учились управлять своим даром, только это помогло им не вылететь из Академии в этот месяц. Агнора Двалин и Стейсия Кантарис.

Того, что подругами нам не стать, я поняла сразу же. И по их взглядам, окидывающим мои скромные наряды, и по презрительно скривленным губам при виде простых вещей, которые были у меня с собой, но сильнее всего их отвращение вызывала моя неправильная речь.

Да, согласна, мне есть над чем работать. Эти девушки выросли в семьях, в которых аэлонский считается эталонным языком, про гномий они и не слышали, так что общение наше, особенно поначалу, было очень непростым. Человеческие рода, одаренные магией, поделены сословно, все друг с другом знакомы, общаются примерно в одном кругу. И тут я – безродная выскочка, воспитанная гномами, еще и коверкающая благородный аэлонский... Шансов не было.

Однако, может, оно и к лучшему. Именно соседки заставили меня быстрее учиться, чтобы уметь себя защитить при необходимости. Пакости от них сыпались нескончаемым потоком.

Так что первый год, перед тем как лечь в кровать, я проверяла ее на сухость, чистоту, отсутствие крошек, насекомых, змей и прочих милых сюрпризов от соседок по комнате.

Умываясь куском мыла, мне очень быстро пришлось научиться распознавать невидимые красители; прежде чем выпить воды – сканировать ее на наличие всяких неприятных добавок, способных опозорить меня перед группой.

Мои соседки успели научиться кое-каким приемам в обращении с даром, Стейсия уже могла создавать простенькие артефакты, в основном, чтобы пакостить окружающим. Эта девушка выросла в семье с тремя братьями и вынуждена была очень быстро учиться защищать себя.

Невольно подслушивая разговоры своих соседок по комнате, я не могла не проникнуться сочувствием к этой девушке. Стейсия буквально выживала в своей семье, где ждали одаренного наследника, а все трое мальчиков не показали даже малейшего уровня дара, зато девочка, родившаяся хилой и болезненной, с десяти лет проявила себя.

Вот с тех пор Стейсия и вынуждена была защищаться от нападок старших братьев, которые относились к ней иначе, пока не проявился дар девушки. В Академию она поступила в четырнадцать, будучи чуть старше и меня, и Агноры, второй нашей соседки. Девушки, судя по их общению, были знакомы раньше, возможно, их семьи общались. Они быстро нашли общий язык и сдружились… против меня.

Магистр Фаэст пару раз предлагал мне переселиться в другую комнату, только что бы это дало? Где гарантии, что другие соседки приняли бы меня лучше? Вместо того, чтобы бегать из одной комнаты в другую, я напирала на обучение. Мне нужно было как можно быстрее научиться себя защищать, вот о чем я просила магистра Фаэста. И он, к счастью, согласился мне помочь.

Дополнительные занятия с магистрами платные для всех студентов, но с меня наставник брать золото отказался. Думаю, он видел во мне кого-то другого, не ту, кем я являлась на самом деле. И это ей, той девушке, которой я была в его глазах, он и стремился помочь.

Дополнительные занятия не прошли даром, уже к концу первого полугодия я знала несколько способов заставить двух глупых девчонок, тратящих время и силы не на то, пожалеть о своем поведении, но пока не делала ничего, не отвечала. Соседки, сами того не ведая, меня закаляли, учили быть настороже, учили постоянно ждать нападения. Что-то мне подсказывало, что такое умение однажды может пригодиться.