Слова отца прозвучали настолько холодно и оскорбительно, что я почувствовала, как начинает пылать моё лицо. Мой взгляд скользнул к молодому человеку. В его чертах сквозило полнейшее замешательство.
И стало невыносимо противно. Противно от мысли, что блондин свяжет меня в одно целое с этим бессердечным стариком, которого и отцом называть язык не поворачивается.
Я должна уйти. Немедленно!!!
Сделала шаг назад, незаметно для окружающих. Их внимание было сосредоточено друг на друге, и это дало мне возможность отступить.
Мне не место здесь. Я не могу больше быть частью этого дома, этой семьи. Даже если это будет означать отказ от остальной части приданого. Я уйду сейчас же.
* * *
Дверь комнаты мягко закрылась за мной. Внутри меня всё кипело от ярости, обиды и… стыда. Я подошла к столу, на котором лежал ненавистный мешочек с монетами. Мать вручила мне его ночью, словно бросила кость собаке, и теперь я смотрела на него с отвращением.
Я подняла мешочек, услышав, как монеты внутри него звякнули.
Что ж, остальную часть приданого они могут оставить себе. Меня тошнит от них и от этого дома…
Резким движением я открыла шкаф, вынула свои вещи и надела плащ. Завязав шнурки на сапогах, проверила, чтобы ничего не забыть.
Пока одевалась, думала о словах отца. О его тоне. О его взгляде, полном презрения, которым он смерил этих людей.
Гнилую натуру не переделать. Никогда…
С этой мыслью я вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Коридоры дома были тихими, слуги ещё не начали свои утренние хлопоты.
Моё сердце замерло, когда я спустилась вниз и посмотрела в холл из-за угла. Оттуда всё ещё доносился приглушённый голос отца. Тяжело выдохнув, повернула ко входной двери и выскользнула наружу, стараясь двигаться бесшумно…
* * *
Свежий морозный воздух обжёг лицо, но я тут же вздохнула с облегчением. За мной остался дом, где я провела эту бессонную ночь. Дом, который никогда не был моим.
Ворота закрылись за мной с лязгом, а я поспешила прочь, чувствуя, как каждый шаг наполняет душу лёгкостью. Я шла по заснеженной улице, стараясь не оглядываться.
Мешочек с монетами позвякивал на поясе. Я подумала, что этого будет вполне достаточно, чтобы начать свое дело с нуля.
И вдруг я поняла, что мне больше не жаль. Не жаль денег, которые я оставила, не жаль отношений с этими людьми, которых теперь можно назвать чужими.
Новая страница перевёрнута. Впереди — рассвет жизни. Я в это верю…
Глава 21
Месть
Я пересекла заснеженный двор поместья Себастьяна, чувствуя, как мороз щиплет щеки. Ворота за мной захлопнулись с глухим стуком. На лице привратника было что-то странное. В его глазах промелькнуло то ли сожаление, то ли опасение.
Карета Себастьяна стояла возле конюшни, ее колеса были покрыты льдом и снегом. Сердце ёкнуло. Муж вернулся!
Мои пальцы сжали ткань плаща, пока мысли лихорадочно искали выход. Мне нельзя встречаться с ним лицом к лицу, особенно сейчас…
Черный ход! Слуги, кажется, редко пользуются парадной дверью, предпочитая укромные пути. Вдохнув глубже, я направилась на задний двор поместья, стараясь не привлекать внимания…
* * *
В коридоре пахло свежеиспеченным хлебом и дымом из печей. Несколько слуг проскочили мимо: кто-то с охапкой дров, а кто-то с корзинами постиранного белья.
Глаза большинства выражали настороженность и нездоровое любопытство. Но вскоре я столкнулась с тем самым мужчиной, которому пыталась помочь укрепляющими настоями. Он выглядел свежим и бодрым — наверное, все-таки воспользовался моими советами.
Увидев меня, он замер, как вкопанный. В его глазах мелькнуло удивление, а затем что-то вроде робкой признательности. Старик сделал шаг ко мне, неуклюже поклонился и прошептал:
— Госпожа, вы должны вернуться к себе немедленно! Хозяин в ярости, потому что не нашел вас в своей комнате. Если успеете вернуться к себе, возможно, опасность минует…
Его слова прозвучали искренне и умоляюще.
— Спасибо, — ответила я, благодарно кивнув. Внутри стало чуть теплее. Союзник? Кто бы мог подумать…
* * *
Не задерживаясь, я двинулась дальше. Лестница для слуг казалась более безопасной, чем парадная. Себастьян ненавидел, когда слуги болтались под ногами.
На каждом шагу холод металла пробирался через подошвы ботинок, или же это волнение заставляло меня подрагивать от несуществующего холода. Лестница была узкой и крутой, но я взбиралась по ней почти бегом.
Добравшись к своей комнате, я собралась облегченно выдохнуть и взялась за ручку, как вдруг услышала шум. Тяжёлые шаги раздались позади, и я резко обернулась. Замерев, сделала шаг назад, пытаясь спрятаться в тени, но было поздно. Это был Себастьян.
Сердце сжалось, а ноги приросли к месту.
Лицо мужа напоминало маску гнева и распутства. Такие маски рисовали в языческих храмах дикие островитяне: припухшее лицо, прищуренные глаза, всколоченные волосы. Попойка сделала мужа… своеобразно страшным.
Похмелье — это слово первым пришло мне в голову. И хотя в монастырь не пускали пьяных, но по рассказам послушниц, пришедших в обитель в осознанном возрасте, полупьяные мужчины реально напоминали демонов…
И этот демон смотрел на меня яростным взглядом, словно бык, решивший до смерти затоптать свою потенциальную жертву.
Невольная дрожь прокатилась по телу.
— А вот и ты! — прорычал Себастьян, приближаясь широкими шагами.
Я инстинктивно сделала шаг назад, но… бежать было бесполезно. Муж настиг бы меня в три прыжка.
— Себастьян… — начала я, надеясь успокоить его, но он не дал мне договорить.
Резкий взмах руки, и резкая боль вспыхнула на щеке. Удар заставил меня пошатнуться, я прижала ладонь к горящему лицу, едва удерживая равновесие.
— Где ты была? — рявкнул он так, что звук отозвался эхом в стенах.
Я попыталась поднять взгляд, но глаза наполнились невольными слезами от боли.
— Ты думаешь, что можешь гулять, где захочешь? — продолжал муж, голос его нарастал, как раскат грома. — Думаешь, что можешь позорить меня? Небось, изменяла мне, монастырская крыса???
Я молчала. Благоразумие кричало, что любое слово сейчас станет новой искрой для огня его жестокости.
Себастьян шагнул ближе, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего. Я ощутила запах спиртного и табака, исходящий от него, и это вызвало отвращение.
Гнев кипел внутри, но страх всё ещё сковывал мои движения кандалами. Мне это не нравилось. Я почувствовала себя слабой и жалкой, как вдруг из-за спины мужа послышался нахальный женский голос:
— Дорогой, ну где ты ходишь? Я уже заждалась!
Я замерла, повернув голову на звук. Из спальни Себастьяна вышла женщина. Её платье с глубоким декольте казалось настолько откровенным, что грудь обещала вывалиться наружу при малейшем неосторожном движении. Волосы её были растрёпаны, как будто она только что встала с постели, а в руках она держала бокал с бордовым напитком.
— Ты разговариваешь со служанкой? Пусть принесет нам еще выпить! — капризно протянула она, бросив на меня короткий презрительный взгляд.
Себастьян обернулся к ней, но не сказал ни слова. Дышал он тяжело, а руки сжались в кулаки.
— Вон в свою комнату! — приглушенно процедил он, снова повернувшись ко мне.
Его рука дёрнулась, схватила меня за локоть, и прежде чем я успела понять, что происходит, Себастьян грубо втолкнул меня в мою спальню.
Я споткнулась, едва удержав равновесие, и дверь вслед за мной захлопнулась. Замок снаружи щёлкнул.
— С этого дня ты будешь сидеть взаперти! — произнёс он, прежде чем я услышала его удаляющиеся шаги.
Тут же донёсся женский смех — звонкий, беззаботный. Затем раздался звук закрывающейся двери его спальни.
Я опустилась на пол, ощущая, как пульсирующая боль на щеке отзывается при каждом ударе сердца. В голове гудело. Гнев и унижение сплелись в один тугой узел.
