Эмма Браун - Бронте Шарлотта

Женщины его обожали, потому что встречали такое к себе отношение разве что в юности, когда были молоды и прелестны. Однако девочку, описанную мистером Эллином, природа, как видно, обделила этим даром. И все же мне захотелось познакомиться с ней.

– Насчет Матильды! – Мистер Эллин задержался у дверей. – Как ни сильно мое желание попытаться разгадать тайну ее прошлого, мне тяжело оставлять ее. Я уже не могу доверить девочку заботам директрисы и ее сестер.

– Привозите ее ко мне, – предложила я не раздумывая. – Я буду одна на Рождество. Общество девочки доставит мне радость.

Он охотно принял мое предложение, но заметил:

– Я должен вас предупредить, что это весьма необычное дитя.

Девочка, которую привели ко мне, походила на эльфа и казалась не столько чудачкой не от мира сего, сколько неземным созданием. Заношенное платье служанки придавало ее жалкому облику какую-то трогательную печаль. Бледное лицо казалось мрачным, не добавляли привлекательности и растрепанные волосы. К своему новому обиталищу она проявила не больше интереса, чем посылка, которую перевезли из одного места в другое. Я предложила ей устроиться поудобнее, и она опустилась на краешек стула, взгляд ее тотчас сделался отрешенным. Казалось, девочка смирилась со своим новым положением, но не выразила ни удивления, ни радости. Хоть в жизни мне и приходилось встречать детей, чья судьба сложилась несчастливо, эта девочка, как видно, пережила больше страданий, чем выпало на их долю.

Мистер Эллин представил нас друг другу и откланялся. Когда он уходил, девочка повернулась к нему, и на лице ее промелькнуло какое-то неуловимое выражение – то ли мольба, то ли сожаление. Я проводила гостя до дверей, и он помедлил, чтобы сказать мне несколько слов наедине.

– Все хуже, чем я думал. Мисс Уилкокс продала все вещи Матильды, чтобы возместить свои издержки.

– Я еще не отдала те вещи, что починила, так что верну их ей.

– Оставьте одну для меня, – попросил мистер Эллин. – Она поможет мне установить личность девочки.

Он удалился, а я вернулась к несчастному ребенку, оставленному на мое попечение.

– У меня есть кое-что из твоих вещей, – заговорила я весело. – Мисс Уилкокс попросила меня починить их. Не хочешь переодеться?

Ее маленькое личико вспыхнуло, и она покачала головой.

– Они не мои. У меня ничего нет. – Она зажала в кулачке подол своего рваного платья и прибавила: – Вот это мое. Мне его отдали.

Я наклонилась к ее лицу:

– У тебя в самом деле ничего нет? Ничего, что напоминало бы тебе о детстве? Может быть, кукла или игрушка, подаренная тем, кому ты была дорога?

Казалось, мои расспросы ее испугали. Девочка затаила дыхание и отвела глаза:

– У меня было кольцо.

– Почему же ты его не носишь?

Она отважилась бросить на меня быстрый взгляд, словно раздумывала, можно ли быть со мной откровенной:

– У меня бы его отняли. Вот и пришлось спрятать…

– Скажи, где оно, и мы его вернем.

– Слишком поздно. Я оставила кольцо там, где его никогда не найдут.

Хоть девочка как будто и владела собой, я чувствовала ее тревогу и молча сидела рядом, пока она не успокоилась.

– Если ты не против, я могу сшить тебе платье, – предложила я. – И сделаю это с удовольствием.

Она настороженно наблюдала за мной, пока я перебирала ткани. Отрезы я покупала для себя: хотела обновить свой зимний гардероб, но теперь подумала, что нарядов у меня и так хватает. Я уже немолода, и предпочитаю сдержанные цвета. Когда я выложила перед девочкой темно-зеленое сукно из альпаки, коричневато-серый кашемир и шерстяную ткань в шотландскую клетку, к моему облегчению, это вызвало у нее некоторый интерес. Мне показалось, что ее вкусы совпадают с моими. Через некоторое время ее пальчик робко указал на зеленое сукно.

– А какую отделку ты бы хотела? Кружево или ленты? – спросила я. – Ты можешь выбрать любую.

– Я хочу платье, в котором можно свободно двигаться: бегать и не чувствовать себя связанной по рукам и ногам. Такое, в котором я могла бы не привлекать к себе внимания, – глухим голосом, как-то безжизненно проговорила Матильда.

Мне не хотелось с ней спорить или пытаться польстить.

– Я отделаю платье узкой полоской желтовато-коричневого бархата, – предложила я. – В нем ты будешь похожа на древесную листву.

Обмерив девочку, которая оказалась до боли худенькой, я разостлала ткань на столе и с радостью занялась любимым делом. Все мои попытки завязать разговор потерпели неудачу. Мне нравилось общество Матильды, но досаждать ей излишним вниманием я не хотела. Если она предпочитала молчать, мне незачем было стараться ее разговорить. Беседа не всегда сводится к обмену фразами: ее может оживить искусство рассказчика. Помня о том, что поведал мне мистер Эллин, я не стала забавлять свою гостью волшебными сказками, а попыталась увлечь рассказом из жизни, необычным и близким моему сердцу, иными словами – решила открыть ей свою собственную историю. Недавнее короткое путешествие к местам юности все еще занимало мои мысли, и я с радостью воспользовалась случаем возвратиться туда еще раз в сопровождении моей невзыскательной слушательницы.

– Я была немногим старше тебя, когда вышла замуж. Это случилось за месяц до того, как мне исполнилось семнадцать. Моего мужа звали Альберт Чалфонт. Тогда я знала его не больше, чем тебя теперь.

На бледном личике девочки появилось выражение некой заинтересованности. Я видела, что в маленькой ее головке теснится множество вопросов. Лицо Матильды носило следы усталости, поэтому я прервала рассказ и, прежде чем продолжить, набросила ей на плечи плед, подставила под ноги скамеечку, и только потом вернулась к своему рабочему столу.

– Мистер Чалфонт в свои сорок два года был плотным мужчиной небольшого роста, с редеющими рыжеватыми волосами и румяным лицом. У него имелся небольшой магазинчик и скромный запас избитых истин и расхожих суждений, которого ему хватило с избытком до конца дней. Он гордился тем, что каждый пенс заработал своим трудом и за всю жизнь не прочел ни единой книги. – Мне наконец удалось привлечь внимание моей слушательницы: она, явно удивленная, вскинула бровь. – Была ли я влюблена? О да! Причем так страстно, как может быть влюблена только юная девушка, но, увы, не в того, кто был избран мне в спутники жизни.

Матильда пристально посмотрела на меня, даже чуть приоткрыла рот, словно хотела что-то спросить, но не проронила ни слова.

– Бедным девушкам не дано распоряжаться собственной жизнью, – ответила я на ее невысказанный вопрос. – Пусть даже они, как и мужчины, наделены волей, душой и умом, управлять своей судьбой не в их власти. Пойми, дорогая, это не родители принудили меня к замужеству, а две капризных стихии, рок и судьба, повелели покориться. Если тебе кажется странным, что я по собственной воле стала женой почтенного обывателя, что ж, признаюсь, теперь мне и самой это кажется странным. И все же тогда я не видела иного выхода.

Выражение лица девочки изменилось: теперь я видела сочувствие и понимание.

– Меня познакомили с мужчиной, которому предстояло стать моим мужем. Сказать по правде, ни его внешность, ни взгляды нисколько меня не заботили. Единственное, что было для меня важно, – он не тот, кого я любила. Я чувствовала, что преступлю некий закон природы или нарушу волю Небес, если свяжу себя не с Финчем Корнхиллом, а с другим мужчиной, но видела, как день за днем все больше слабеет моя бедная больная матушка, и это дало мне силы довести начатое до конца. Я спросила мистера Чалфонта, намерен ли он оказать финансовую помощь моей семье, и тот подтвердил, что это так, а я в свою очередь согласилась стать его женой. Вот и все. Так просто…

Но кажущаяся простота, плод решимости духа, а не желания сердца, повелевает подводными течениями наших чувств. Мой измученный разум искал пути, которые помогли бы Финчу понять, как я отважилась на такой шаг. Но если бы я нашла своего возлюбленного, что сказала бы ему? Что выхожу замуж за другого? Никакие оправдания не обелили бы мой поступок в его глазах и не уменьшили бы его боль. А если сказать Финчу, что я по-прежнему люблю только его одного? Нет! Я лишилась права на эту любовь. Признавшись в ней, я предала бы человека, которому обещала себя.