Скандальная история старой девы (СИ) - Милославская Анастасия

Кто-то послушно притихает, но некоторые продолжают говорить, глядя на наставницу исподлобья.

– Мы занимаемся не тем, чем нужно, – повышаю голос я. – Скажите, лекарь уже едет? Нужно осмотреть пострадавших. Некоторые упали с лестницы…

Вдруг раздаётся топот нескольких ног. Появляются около пяти старых дев с хлыстами и дубинами в руках. Их явно кто-то позвал, поняв, что дело пахнет жареным. Значит, у лиры Дарины есть верные союзники.

При виде подмоги Дарина едва заметно облегчённо вздыхает и тут же принимается нападать на меня:

– Командовать вздумала, подколодная змеюка? А ну замолчала! – топает ногой она, а потом обращается ко всем: – И вы, значит, вздумали подать голос, шавки? Сейчас я преподам вам урок. Начну с зачинщицы. Бажена, иди сюда!

Я сглатываю, прекрасно понимая, что зачинщица это я. Но что наставница задумала?

Высокая, худая как жердь женщина лет пятидесяти подходит к Дарине. Её лицо покрыто ямами от перенесённой болезни, а глаза напоминают рыбьи – такие же пустые и безжизненные. В руках она держит хлыст.

– Бажена сейчас отведёт Анну в сарай для наказаний, – зло щерится Дарина. – А если кто-то попробует помешать, отведает хлыста.

Одна из старых дев показательно щёлкает хлыстом по полу, поднимая золотую пыльцу гибельника и пыль в воздух. Я смотрю на женщин – они до сих пор не отошли от перенесённого стресса, вызванного аварией, они устали и боятся. Некоторые ранены.

– Я никуда с вами не пойду! – отвечаю я.

– Нельзя наказывать беременных! – голос Зоряны звенит от ярости и бессилия. – Я буду жаловаться!

– На площади на общих основаниях нельзя. Но я имею право использовать сарай для наказаний, потому что Анна пыталась посеять смуту среди работниц. Военачальник Норд лишь поддержит меня, – хмыкает Дарина. – Это же та самая распутная девка, которая связалась с тёмными силами и пыталась подделать метку истинности. Наверняка вы слышали про неё. Её дитя – плод чёрной магии. Она здесь для того, чтобы сеять раздор.

Я вижу, что на меня начинают смотреть по-другому. Всё-таки местные чересчур суеверны и придают большое значение подобным вещам. По лицам вижу, что мнение людей разделилось. Кто-то поверил Дарине, а кто-то нет.

Бажена хватает меня за плечо. Рада пытается возразить, но одна из сторонниц Дарины со всей силы ударяет её по рукам хлыстом.

Где Зоряна я не вижу, потому что на помощь Бажене приходит другая старая дева с дубиной, и они тащат меня вдвоём прочь. Слышу, как кто-то ещё пытается протестовать, но, судя по возгласам боли, в ход идут хлысты.

Я пытаюсь отбиваться, но тщетно. Мне не справится с двумя женщинами, которые гораздо крупнее меня. Впереди начинает маячить сбитая из старых досок хибара, которую я определяю, как тот самый сарай для наказаний.

***

Меня грубо заталкивают внутрь хибары. Внутри пахнет смолой и плесенью. По углам разбросаны куклы-обереги, которые я много раз видела у местных. Единственный источник света – хилое окошко.

Самое жуткое – на стене я замечаю плети с узлами, розги, кнуты. То есть это место не случайно названо сараем для наказаний. Лира Дарина оборудовала здесь всё для собственного удобства. Это же настоящее зверство!

Центральное место в комнатушке занимает стойка с цепями или деревянный «крест», к которому привязывают тех, кого наказывают. А в углу стоит массивное деревянное кресло с закрепленными браслетами для рук и ног.

– Помоги растянуть её на стойке, – командует Бажена своей подельнице.

Я резко оборачиваюсь, смеривая двух женщин яростным взглядом:

– Я хотела, как лучше. В том числе для вас. Неужели не понимаете, если ничего не изменить, завтра вы можете пострадать или даже погибнуть?

– Дурындааа, – тянет равнодушно Бажена. – Если кто и пострадает, так это ты.

Женщины хватают меня с двух сторон, а затем принимаются стаскивать верх платья. Грубо приспускают его до пояса, теперь грудь и спину прикрывает лишь тонкая нижняя сорочка.

– Снимем? – спрашивает вторая старая дева, оттягивая грязными пальцами белую ткань, скрывающую мою наготу.

– Не будем, через сорочку будет не так больно. Пощадим новенькую, беременная же, сама слышала. Нужно ей в рот заглядывать и угождать, – в голосе Бажены проскальзывает издевка.

Я ничего ей не сделала. Почему она так? Неужели настолько слепо предана лире Дарине? Нет, скорее наставница приплачивает некоторым старым девам, чтобы поддерживали порядок на фабрике.

Как я ни сопротивляюсь, меня растягивают на своеобразном «кресте». Я стою на коленях, вытянув руки, которые вот-вот перевяжут верёвками. Поза удобна тем, что кнуту есть, где разгуляться. Спина в полном распоряжении моих мучителей.

– Ты не первая такая, новенькая, и не последняя. Всегда находится какая-нибудь наглая дура, которая пытается вякать. Но будет лучше, если запомнишь – ты здесь никто. Работай, да помалкивай. Тогда будет свой угол и краюха хлеба. А если продолжишь… такие у нас часто пропадают в местных лесах, а потом их находят обглоданными дикими зверьми. Ты ведь не хочешь такой участи? – спрашивает Бажена.

Я молчу, гневные слова жгут губы, но провоцировать этих гадин нет смысла. Мне будет только хуже, а я должна преодолеть это испытание с минимальными потерями. Им меня не сломить.

Помощница Бажены хватает меня за руки:

– У неё повязка на запястье.

– Сними, будет мешать верёвкам.

– Нет, там рана! – протестую я. – Вы занесёте мне инфекцию!

Но старая дева не слушает меня, она рывком стягивает ткань. Я заранее морщусь, думая, что тряпица прилипла к ране и будет больно, но ничего не чувствую.

– Лгунья вшивая, – выплёвывает Бажена, наблюдающая за нами. – Нет там никакой раны, лишь едва заметное пятнышко, похожее на татуировку. Клеймо что ли? Может тебя клеймили, как шлюху?

– Шлюхам клеймят предплечье. Но без разницы. Нам какое дело? – пожимает плечами вторая старая дева, привязывая вторую мою руку.

Нет раны?! Там метка?!

Я изворачиваюсь и мне удаётся посмотреть на запястье, пусть и связанное верёвкой. Ужас ползёт по позвоночнику, пробирает до самых костей. Проклятая драконья метка снова на моём запястье. Да, она бледновата, но узнать её можно. От ужасного ожога нет и следа! Неужели это мой малыш? Он оказал мамочке медвежью услугу.

Хочется взывать от бессилия. Это метка действительно клеймо.

Клеймо принадлежности чудовищу. И если Рагнар увидит… мне страшно представить, что будет. Опять обвинит меня в чёрной магии? Ничего хорошего я от него не жду.

***

Я слышу, как Бажена и другая старая дева начинают обсуждать базар и цены на корнеплоды. Меня радует, что они туповаты и не связали татуировку с меткой истинности. Иначе уже бы донесли, что она снова появилась на моём запястье.

Мы ждём Дарину долго. Время тянется, а её всё нет. Чем можно заниматься столько времени?! Разве что она наконец-то решила помочь пострадавшим и устранить последствия аварии?

У меня начинают болеть колени. От неудобной позы затекает шея, спина, руки. Но вот дверь отворяется. Ветер залетает в хибару, обдавая свежестью и холодя спину, едва прикрытую тонкой тканью сорочки.

– Военачальник сам изъявил желание наказать бунтовщицу, – скрипучий голос Дарины заставляет меня вздрогнуть. – Он в ярости от её выходки! И тоже подозревает, что авария произошла по её вине. Анна – ведьма!

– Правильно, – одобрительно тянет Бажена. – Новенькая нисколько не раскаивается. Нужно выбить из неё всю дурь, иначе работу нам запорет. И другим будет уроком.

Я слышу, как шуршит гравий на дорожке. Повернуться не могу, мешают путы. Лишь бы это был не Норд…

– Дальше я сам, лира Дарина. Оставьте мне кнут и уходите, – низкий голос Рагнара за моей спиной вызывает приступ паники.

В нём я слышу угрозу.

Нет! Нет! Не нужно оставлять меня с ним! Хочется кричать, но я лишь до крови закусываю губу.