Вот тут я поняла, что пить мне точно не стоило. Во всяком случае, мне очень хотелось объяснить собственные слова именно горячительными напитками, к которым я была непривычна. Лицо Эдвина вытянулось от изумления. Похоже, меньше всего он ждал от меня таких претензий. А я вдруг осознала, что закатываю сцену ревности мужчине, который мне не принадлежит. Наш брак фиктивный, по договору у нас не может быть никаких отношений, и я не должна упрекать его…
Я закусила губу от досады и опустила взгляд. А в следующий миг Эдвин сжал мой подбородок и провел большим пальцем по нижней губе. Сердце заколотилось, как бешеное, я подняла глаза на ректора. Его взгляд был совершенно непроницаемым. Несколько томительно долгих секунд мы молчали. Я чувствовала растерянность.
Эдвин тряхнул головой, отгоняя наваждение, и раздраженно произнес:
– Я просил тебя не кусать губы. Дурацкая привычка. По-моему, с тебя уже хватит. Идем танцевать.
С этими словами он взял меня за руку и повел в зал. Я не сопротивлялась, и каким-то чудом не запуталась в танце. На душе у меня был полный кавардак. Больше всего мне хотелось остаться одной, но это было невозможно. К счастью, говорить ничего не требовалось. Только танцевать и мило улыбаться, когда меня представляли местной аристократии. К тому моменту, как вечер закончился, я почувствовала невероятную усталость. Поэтому с облегчением села в карету. Мне снова пришлось устроиться рядом с Эдвином, напротив госпожи Мадлен. На этот раз я попыталась отодвинуться, но ректор молча сжал мою ладонь, и у меня пропало желание сопротивляться.
Возвращались домой мы в молчании. Вдруг карета резко остановилась. Раздалось истеричное ржание лошадей. Эдвин выглянул в окно и выругался сквозь зубы. А затем достал из-под сидения какой-то сверток.
Глава 13. Снова на берегу
Ткань соскользнула, и я поняла, что это арбалет. Эдвин щелкнул рычагом и положил короткий болт. Начиненный магией наконечник тускло светился.
– Сидите здесь, – бросил он и распахнул дверцу.
В карету ворвался запах гари, на горизонте я увидела рыжие отблески. Снова риспи? Похоже, Старшая и Младшая, кем бы они ни были, соблюдать договор не хотели. Свекровь начала причитать:
– Ах, подлые твари, совсем от рук отбились!
А затем, к моему удивлению, она выбралась из кареты вслед за сыном.
Я передвинулась поближе к дверце, чтобы как следует рассмотреть то, что происходит снаружи. Вторая дверца кареты тихо щелкнула, но обернуться я не успела. В следующий миг чья-то рука в плотной перчатке зажала мне рот, а в нос ударил резкий запах снадобья. Тело мгновенно онемело, а в голове появился туман.
Когда этот туман рассеялся, а к телу начал возвращаться подвижность, то я осознала, что руки связаны за спиной и у меня во рту кляп. Тряска сообщила, что меня перекинули через седло и везут, словно мешок.
Мысли вращались медленно, иногда сознание снова уплывало, и я потеряла счет времени. Окончательно прийти в себя меня заставил плеск. Я широко открыла глаза и огляделась.
Кажется, обрыв был тот же самый. Внизу серебрилась река. Что, снова?! У моего убийцы проблемы с воображением или это часть какого-то ритуала? Кстати, кто он?
Но давать мне возможность рассмотреть себя незнакомец не собирался. Меня грубо стащили с седла и поставили на самом краю берега. Тяжелая рука сжалась на шее сзади, не позволяя мне обернуться. Похититель не издал ни звука. Я попыталась вырваться, но связали меня крепко.
Меня пробрала дрожь, но еще одна отчаянная попытка освободиться также не принесла результата. Над ухом раздался короткий смешок. Похоже, похитителя забавляло то, как я бьюсь в его руках. А затем тычок под ребра отправил меня в темную воду.
Страх отступил сразу. Течение протащило меня по камням, легкие начали гореть. Я не могла шевельнуть и пальцем. Но это было и не нужно. Жить хотелось, так что выбор был невелик. Я закрыла глаза и позволила огню внутри меня проснуться.
Сначала на лбу расцвела печать. Жжение на миг сосредоточилось в одной точке. После этого вспыхнуло все остальное. Жар опалил щеки, избавляя меня от кляпа, выжигая вместе с веревками кружевные митенки и бинты на руках, опаляя подол и сжигая туфли, освобождая мои ноги. Вода оказалась сильнее, и жар угас, но мне хватило и этого. Теперь я отчаянно барахталась в реке, пытаясь выбраться на поверхность.
То ли от страха я научилась плавать, то ли сказывался предыдущий опыт утопления. Но я почти сразу нашарила ногами дно. Тяжело дыша и кашляя, выползла на берег и рухнула на траву.
Кажется, я провела привязанной к седлу гораздо дольше, чем думала поначалу. На востоке показались первые розовые лучи. Я лежала и смотрела на небо, пытаясь откашлять воду и восстановить дыхание. Холода я пока не чувствовала – сказывалось пробуждение печати. Жар во лбу медленно угасал. Как только метка исчезла, я резко ощутила на себе сырую одежду и намокшую прическу.
В этот миг позади меня раздался знакомый голос:
– Что ты снова делаешь на нашем берегу, слабачка?
Я резко обернулась. Над головой вспыхнул огненный шар. Риспи возлежала на одном из камней. Судя по всему – та же самая. Ответить я не успела. Желтые глаза лисицы метнулись к моей руке и стали круглыми, как плошки. Только в этот момент я осознала, что бинты и митенки сгорели вместе с веревками. И теперь чуть побледневшее, но все еще четкое рыжее пятно вокруг затянувшегося пореза выдавало меня с головой.
Стоило мне моргнуть, как риспи оказалась рядом. Белая морда с алой маской оказалась напротив моего лица. Лисица лающе рассмеялась и прошептала:
– Тебя топили из-за этого, щеночек? Так ты не слабачка… Человеческая элементаль не может ужиться с огненной. Даже сдерживающая печать не способна примирить их. Второй элементали некуда расти – огненная подавляет ее. Глупо было приходить сюда. Воды Толко будут милосерднее к тебе, чем мои собратья.
Меня раскрыли! Я обреченно потянулась за силой, которую ненавидела всеми фибрами своей души. Но печать выкинула новый финт и отказалась просыпаться. Мне было нечем ответить риспи.
В этот момент взгляд лисицы метнулся мне за спину. А затем острые зубы вонзились мне в предплечье, ровно в то место, где находилась рыжая отметина. Я успела дернуться и снова отчаянно потянуться за силой. К счастью, печать продолжала спать. К счастью – потому что в следующий миг над головой риспи просвистел магический болт.
Лисица выпустила мою руку и прыгнула в сторону. А затем возмутилась:
– Эй, ты на моей земле, человечек!
Сзади раздался голос Эдвина:
– Твои дети славно порезвились на моей, Амайя. Будем считать, что мы в расчете. Я заберу свою жену и уйду. Проваливай, пока я не продырявил твою шкуру.
– Боюсь, дырявилка развалится, – фыркнула лисица. – Ладно, я сегодня уже поела. Так что забирай свою слабачку. И научи ее плавать, что ли…
С этими словами риспи повернулась и потрусила прочь. Я провожала ее изумленным взглядом. Только когда Эдвин опустился рядом со мной на колени, я вспомнила про метку. Меня тут же окатило волной липкого страха. Ректор был мокрым и злым. Он бросил яростный взгляд в ту сторону, куда ушла риспи, и прошипел:
– Вот старая сссс….
Проглотив ругательство, он призвал элементаль и начал творить лекарские заклинания. Боль начала утихать, а раны очистились. И тут я едва не открыла рот от удивления. Потому что рыжего пятна на моей руке больше не было. От зубов риспи остались аккуратные алые точки. Кожа вокруг них была девственно чиста.
Пока Эдвин возился с раной, я задумчиво смотрела в лес. Что это было? Нападение или?.. Неужели риспи укусила меня только для того, чтобы избавить от следа на руке? Он выдавал меня не только ее собратьям, но и Эдвину.
Огненный шар над нашими головами погас, и теперь берег освещали только первые лучи рассвета. Эдвин сотворил магический фонарик и посмотрел на обгоревший подол моего платья. Затем он бросил злобный взгляд в сторону леса и ругнулся сквозь зубы. Похоже, считал, что это сделала риспи.
