У меня отлегло от сердца. Сегодня я трижды была на грани. Меня пытались утопить. Риспи узнала кто я, но почему-то не стала убивать. А сделала так, что об этом не узнал Эдвин. О том, что будет, если муж поймет, кто я, думать не хотелось. Рядом с ним моя сила засыпала, и я лелеяла робкую надежду, что все обойдется.
Ректор поставил меня на ноги и сказал:
– Быстрее! Нужно отсюда уходить.
А я внезапно укорила его:
– Ты не торопился меня спасать. И снова профукал убийцу, а обещал, что все время будешь рядом.
Лицо Эдвина перекосило.
– Я? Не торопился тебя спасать?! – возмутился ректор. – Я всю ночь носился по полям, пытаясь понять, кто и куда тебя увез. Мать в отчаянии – она даже не успела понять, куда ты пропала. Поговорим на другом берегу. Старуха не вернется, но разбираться с другими риспи я не хочу. Таалаб и Саалаб могут быть поблизости. Идем.
Я покорно отправилась за ним к реке. Плыли мы так же, как и в прошлый раз. Меня поддерживало заклинание. Вода меня больше не пугала. Я даже успела полюбоваться видами.
На другом берегу Эдвин быстро высушил нашу одежду заклинанием. Наверное, я выглядела уставшей. Потому что ректор не стал ничего спрашивать. Только помог мне забраться в седло, и сам устроился позади меня. Я нащупала на шее медальон и успокоилась. Я жива, Эдвин ничего не узнал. И если повезет, Амайя ничего не скажет обо мне другим риспи. Опасность миновала. Вот только неизвестный убийца вряд ли успокоится.
Когда мы добрались до дома, солнце уже взошло. Меня встретили обеспокоенные лица слуг. Эрика выбежала во двор и начала крутиться вокруг меня, причитая. Вслед за ней я отправилась в комнату.
– Поговорим позже, – бросил Эдвин и тоже ушел.
Как мне показалось, в кабинет своей матери.
В комнате я с наслаждением сбросила с себя обгоревшее платье. Эрика помчалась готовить мне ванну. А я огляделась и вдруг поняла, что в моей спальне кое-чего не хватает. Точнее, кое-кого.
Эдвин
Эдвин метался по кабинету матери. Та хранила молчание, а взгляд ее был снисходительным и понимающим. И это раздражало еще больше.
Ничего она не понимает! Его стараниями, разумеется. Думает, что он потерял голову от юной девицы. Но с Линой их связывает только контракт. Женщинам нет места в его сердце. После того, что произошло с женой старшего брата, Эдвин дал себе слово, что не позволит чувствам овладеть собой. Слишком горько прощаться.
Роберт обожал свою первую жену. Боготворил. И где она сейчас? И где Роберт, с его любовью? Заливает горе вином в самых дешевых борделях Саамота. Этим девицам ничего не грозит. Только тем, кто связан узами брака с одним из Рокфоссов. И сейчас это Лина.
Эдвин остановился у окна и попытался взять себя в руки. Получалось плохо. Он еще помнил бешеную ночную скачку, попытки найти в темноте след того, кто посмел тронуть его девушку.
Эта мысль отрезвила не хуже ушата ледяной воды. Какая еще “его девушка”? Лина ему не принадлежит. Ее нужно защитить, чтобы соблюсти договор, не более того. Пока один из братьев не приведет смену. Но следить за ней придется внимательней.
Эдвин сжал руки за спиной. Напряжение скачки никак не отпускало. Люция звала его в гости. И голос, и взгляд этой женщины обещал наслаждение. И если выехать сейчас, он успеет вернуться к ночи. Можно остаться и до утра… Но – не хотелось. Кажется, ему наскучили все любовницы. Во всяком случае, ни к одной больше не тянуло. Возможно, стоит обратить внимание на кого-нибудь еще.
Но перед глазами снова стояла Лина. На приеме она была ослепительна. Сердце дрогнуло, когда она спустилась вниз в этом платье. И это раздражало неимоверно. С каких пор его мысли занимают невинные девицы? Блондинку себе найти, что ли? И с каких пор его вкусы изменились?
Эдвин кивнул на прощание матери и молча вылетел из кабинета. Не хотелось ни с кем говорить, даже видеть никого не хотелось. Он шел в свой кабинет, но почему-то остановился у двери в комнату. И, задумавшись, повернул ручку.
Лина его прихода снова не ждала. Девушка стояла к нему спиной и отчаянно пыталась застегнуть платье без помощи служанки. Эрики в комнате не было. Наверное. Потому что Эдвин вдруг понял, что не может оторвать взгляд от полуобнаженной спины своей фиктивной супруги.
Лина оглянулась и выпалила:
– Выйди, я одеваюсь. Где же Эрика?..
Но к своему собственному удивлению Эдвин захлопнул дверь и быстро пересек комнату. Лина вздрогнула, когда его пальцы коснулись крючков на платье.
– Не дергайся, – будто со стороны услышал он свой голос. – Если ты думаешь, что я ничего подобного никогда не видел, то ошибаешься.
Лина
Эдвин ловко справлялся с тугими крючками. Хотя, наверное, ему привычней было расстегивать их, а не застегивать. От этой мысли резко испортилось настроение. Сердце все еще бешено колотилось внутри, но я смогла сосредоточиться на главном.
Когда я пришла, то первым делом обнаружила, что на месте нет Кетту. Я обшарила комнату, но лиса не нашла. Эрика налила мне ванну и пообещала поискать лисенка в доме. Но мне не сиделось на месте. Поэтому я быстро помылась, снова собрала мокрые волосы в пучок, наспех вытерлась полотенцем и попыталась справиться с одеждой. Платье, приготовленное служанкой, было очень неудобно застегивать самой. Сделать это в спешке оказалось еще труднее. Эдвин появился как раз в тот момент, когда я боролась с крючками. Я хотела, чтобы он ушел. От его прикосновений горели щеки и колотилось сердце.
– Нужно было подождать служанку, – процедил ректор, застегивая последний крючок.
Я не стала напоминать, что не просила его о помощи, а только повернулась и требовательно спросила:
– Где Кетту? Куда вы его дели?
– Кетту? – не понял ректор.
– Лисенок! Где мой лисенок?
– Откуда я знаю, где шляется эта тварь? – фыркнул Эдвин.
Я сжала кулаки и выпалила:
– Он пропал! Наверное, этот мальчишка снова его выпустил!
– Какой еще мальчишка? – нахмурился Эдвин.
– Слепой, – заявила я. – С черными волосами и челкой, как у Сулаки.
Ректор так на меня посмотрел, что я сразу поняла – про мальчика он ни сном ни духом. Я скороговоркой пояснила:
– Мальчишка. Лет пять-шесть. Черная рубашка и штаны, босой, волосы тоже черные. Челка закрывает глаза. Бродит во дворе.
– Во дворе? – медленно произнес Эдвин. – И в каком именно месте двора ты его видела?
Я потупилась и нехотя произнесла:
– Возле калитки. Той, около башни…
Жесткие пальцы сжали мое плечо.
– Лина, – яростно прошипел ректор. – Только не говори, что ходила в ту часть сада. Это запрещено!
Признаваться я не собиралась, поэтому сделала невинные глаза и ответила:
– Не ходила.
Но Эдвин снова чуял вранье:
– Ложь. Лина…
Пальцы сжались еще сильнее. Я дернула плечом и отчеканила:
– Ты делаешь мне больно.
Эдвин стиснул зубы и отпустил меня. Я поморщилась и растерла плечо. Ректор повернулся к выходу и бросил:
– Не покидай эту комнату. Схожу за арбалетом и обойду двор.
– А как же Кетту? – попробовала возразить я.
– Да принесу я тебе эту тварь! – рыкнул мой фиктивный супруг и вылетел за порог.
Поразмыслив, я села на постель и приготовилась ждать.
Много времени не прошло. Дверь распахнулась довольно скоро, и на пороге снова появился Эдвин. Арбалет болтался за его спиной, а на руках у него лежал Кетту. Ну как лежал… Рукав был закатан до локтя, лисенок обхватил мускулистое предплечье лапами и вцепился в него клыками. Кровь капала на пол. Лицо моего супруга было мрачным.
Я выдохнула с облегчением и прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться. Картина “ректор и блудный лис” выглядела неожиданно забавно. Но Эдвин пошел мне навстречу, и это стоило поощрить.
Фиктивный муж сгрузил лисенка мне на колени и зажал раны ладонью.
– Посади его на цепь, – посоветовал он и ушел.
Я погладила черную шерстку и укоризненно сказала:
– Ну где ты снова бродил? Я же испугалась! Эдвин снова видел риспи на нашей стороне реки…
