Потерянная душа (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Алина узнала девчонку из соседней квартиры, промокшего под дождем подкидыша с аллергией на табачный дым. Бледная, тонкая, как спичка. Хотела бы Алина сломать ее между пальцами!

Увидев нагрянувшую, как снег на голову, гостью, соседка поднялась.

— Что ж, мне пора. — Девчонка бесшумно проскользнула мимо женщины и пробормотала, точно бы под нос: — Спокойной ночи.

— Настя! — окликнул Павлов, и Алина вздрогнула. Она никогда прежде не слышала этих жутких — глубоких и мягких — интонацией в голосе любовника, с какими он называл имя чужой женщины.

Та оглянулась и вопросительно подняла брови.

— Ты будешь в порядке?

— Да. Не беспокойся.

Она быстро, как будто с опаской, покосилась на Алину. Вероятно, в прохиндейке нежданно проклюнулись ростки совести.

— Ты же знаешь, что в любой момент можешь придти?

Девчонка слабо улыбнулась и, уклонившись от ответа, попрощалась

— До свиданья вам обоим.

Она, наконец-то, пошлепала к двери. Рассеяно положив руку на талию Алины, Ярослав следил, как соседка собиралась на выход.

— Настя! — снова позвал он. Складывалось ощущение, что Павлов хотел бы не выпустить «сиротку» из квартиры!

Обернувшись, она вопросительно изогнула брови.

— Постарайся сегодня заснуть, — мягко велел он.

У Алины похолодело внутри. В лице ценителя женщин-книг, светилась трогательная нежность. На девочку с телом подростка он смотрел так, как никогда не смотрел ни на одну сексуальную красавицу из тех, что когда-либо согревали его постель.

И в этот момент Алина поняла, что наступил конец. Ярослав был не с ней. Небрежно обнимая любовницу одной рукой, двумя — он крепко-накрепко прижимал к груди девчонку, младше его на целую жизнь. Ее мужчина уже ушел от Алины, просто пока не подозревал об этом.

Наконец, соседка убралась восвояси. Пара осталась тет-а-тет.

— Мы ужинали вместе, — пояснил Ярослав, растеряно потирая затылок.

— Ужинали?— Да, кофе будешь? Мне необходим кофе — вечер был еще тот. — Он направился в кухню и мимоходом спросил: — А ты почему не раздеваешься?

Потому что она была одета в белье, плащ и шпильки. Не могла же она снять плащ, остаться в проклятущих кружевных штучках и спокойно хлебать на кухне кофе?!

— Я всего на минутку, — нашлась Алина, снимая намявшие ноги туфли.

— Ты что-то забыла, когда собиралась с утра? — уже из кухни поинтересовался Ярослав.

Да, черт возьми, забыла! Свою гордость! А лучше бы забыла дорогу сюда!

— Сережки в ванной, — соврала она.

— Странно, я их не видел.

— Наверное, упали. Я сама посмотрю.

Он стоял спиной, насыпал в кружки быстрорастворимую отраву, которую почему-то считал кофе, а не ядом. Алина всю жизнь ненавидела кофе, особенно растворимый! Ярослав даже не подозревал, что любовница терпела отвратительные напитки только потому, что они были частью их общего времени.

Гостья зашла в ванную, заперла на замок дверь и глянула в зеркало. Отражение продемонстрировало женщину со «съеденной» помадой на бледных губах, с ярко намалеванными щеками и глухо застегнутую на все пуговицы. Женщину, являвшуюся не героиней сериала «Секс в большом городе», а типичной дурой!

К горлу подступил горький комок. Стараясь сдержать слезы, Алина трясущимися руками сняла сережки. Глубоко вздохнув, она вышла.

— Нашлись, — с идиотской жизнерадостной улыбкой женщина продемонстрировала украшение.

Она растеряно огляделась, пытаясь найти предлог, чтобы остаться, однако не выглядеть глупо в бестолковом наряде, призванном вызвать желание. Пойти в спальню и надеть спортивный костюм Ярослава? Смыть косметику? Превратиться в худую «школьницу-болельщицу» из соседней квартиры?

Странно, но телевизор в квартире был включен на музыкальный, а не на новостной канал. В эфире крутили свежий клип Анастасии Соловей, скорее всего, снятый еще до комы. В нем девушка была похожа на печального ребенка. Певица, подобрав под себя ноги, сидела на мягком диване в большой комнате, на фоне панорамного окна и до боли напоминала соперницу Алины.

Ярослав с кружкой в руках вышел из кухни. В лице отражалась скука, но жадный, алкающий взгляд выдавал сильнейшую заинтересованность работой юной певицы. И тогда Алина все поняла.

— Вы с Анастасией Соловей — соседи? — Стараясь говорить спокойно, спросила она. — Это была она?

— Удивительно, сколько тебе понадобилось времени, чтобы узнать ее, — усмехнулся Павлов. Он вел себя, как подлец.

Взяв с журнального столика пульт, он выключил телевизор. Наверное, испугался, что его расшифруют. Или, может быть, сам еще не осознавал, какие изменения происходили у него внутри? Смертельно жаль, что Алина не имела к ним никакого отношения.

— Ты останешься? — спросил Ярослав.

Возлюбленный просто пока не понимал, как сильно мечтал, чтобы она убралась не только из его дома, но и жизни, и не на сегодняшнюю ночь — навсегда. Мог ли он сам ответить на вопрос, почему, наконец, разобрал вещи и превратил временное убежище в настоящий дом?

Пролог просмотрен по диагонали, книга закончена и закрыта. Вероятно, она оказалась не настолько интересной, чтобы Ярослав растянул удовольствие. А, может быть, дело было в том, что с Анастасией Соловей из чтеца он превращался в обычного мужчину?

Но Алина не даст себя разодрать на страницы, не сохранит ни одной его галочки, сотрет все заметки на полях, замажет подчеркнутые строки. Она никому и никогда не позволяла оставлять меток в своей душе.

— Нет, — гостья покачала головой. — У меня еще дела.

Их взгляды встретились. Он понял все. Ярослав лучше всех угадывал финалы историй.

Когда женщина вернулась в остывшую машину, то аккуратно расправила плащ, завела мотор и включила печку, чтобы согреться. Ее трясло, руки дрожали, как проклятые. Она поправила зеркало заднего видения.

Упав на руль, Алина разрыдалась, громко и горько, словно кто-то умер.

ГЛАВА 8. ПОГРОМ.

Офис Артемия отличался подчеркнутым вкусом: ничего дешевого, простого или лишнего. Одна стена была завешена фотографиями Настасьи, дизайнами обложек ее же синглов и альбомов. На другой — красовались портреты самого продюсера в компании знаменитостей: певцов, политиков и светских тусовщиков, часто мелькавших на страницах глянцевых журналов.

— Пафосно, — пробормотала Настя, входя в офис через стеклянную дверь с наклейкой-названием конторы.

— Ты еще его кабинет не видела, — хмуро отозвалась старшая сестра.

С самого утра она находилась на взводе и походила на сжатую пружину — была готова распрямиться и больно ударить по пальцам от любого касания. Свою подопечную и ее личную помощницу продюсер пригласил на встречу через секретаря. Катя это считала недвусмысленным намеком, что певица, сорвавшая рабочее расписание, находилась по уши в неприятностях.

Секретарь как раз восседала за стойкой рецепции — ухоженная, напомаженная барышня с перманентно высветленными волосами и в дизайнерском платье. По наблюдению Насти, девушка отлично вписывалась в интерьер. В приемной разрывались телефоны, но, не обращая внимания ни на звонки, ни двух визитерш, блондинка продолжала что-то с азартом печатать в компьютере.

— Опять секретаршу поменял, — проворчала Катя себе под нос.

Соловей старшая многозначительно покашляла в кулак, стараясь привлечь внимание работницы. Та недовольно оторвала взор от монитора и сфокусировалась на Насте. Чтобы узнать певицу, перекрасившую волосы в темный цвет, ей понадобилось некоторое время.

— Ой! — глубокомысленно произнесла она. — Это же вы!

— Привет, — та скривила губы, изображая улыбку.

— Я вас узнала!

— Прекрасно.

— А можно автограф? — Схватив со стола ручку и ядовито-зеленые стикеры, она протянула их певице. — Пожалуйста! Моя бабушка — ваша фанатка!

Переводя изумленный взгляд со стикеров на безмятежное лицо секретарши, Настасья ошарашено выдавила:

— Какая прелесть…

— Отвратительно! — возмущенно пробурчала Катя.