Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

Лицо Марфы побледнело, а глаза подозрительно заблестели. Момент и она кинулась на меня с громкими воплями.

— Дурная Аська, — верещала она громче петуха поутру, — чего явилась? Иди туда, где пропадала!

Я думала, что сестра меня зашибет, а она оттолкнула отца и повисла на моей шее, зарыдала на ухо, говоря что-то совсем нечленораздельно. Неужели, ей так и не рассказали, куда я отправилась? Мачеха, конечно, Марфу оберегает от волнений, но слухами деревня полнится. Кто-то должен был сболтнуть лишнего. Тем более, ежегодная традиция всегда в деревне обсуждалась. У нас мало что происходит, а это целое событие.

— Ну, будет тебе, Марфушенька, — погладил сестру по волосам отец, украдкой стирая с щеки одинокую слезу, — задушишь сестру-то. Дай хоть с дороги ей раздеться.

Тут родитель заметил неуверенно переминающуюся с ноги на ногу Славку, и глаза его на лоб полезли. 

— Неужто, Черный бог отпустил вас с миром? — пробормотал он, опускаясь на лавку — ноги держать перестали.

— Черный бог? — воскликнула Марфа, отпуская меня и уставившись на отца квадратными глазами.

Она уперла руки в боки, а крылья носа затрепетали. Точно, не говорили сестре ничего, в неведении зачем-то держали.

— Папа, — прочистила я горло, наконец, стянув с головы пуховый платок, — сам ведь сказал, что нам хоть раздеться надо. Налейте чаю, пожалуйста, горячего. На улице ужас, как продрогли. За столом-то мы вам все и поведаем. 

Отец слабо кивнул, а Марфа поджала губы и унеслась на кухню, позабыв о тазе, одиноко сверкающего в свете лучины металлическим боком.

И только Жучка весело вилась у ног, поскуливая и виляя хвостом с такой скоростью, что можно предположить, будто она пропеллер. Как изобрел дед Жихан пару годков назад, да на ярмарке пытался впарить всем свое уникальное изобретение. 

Я переглянулась со Славкой, она кусала губы и мяла свой ватник. Пожала плечами и, скинув на лавку верхнюю одежду, прошла в комнату. Оттуда на кухню, чтобы стремительно пригнуться — прямо в голову мне полетела тарелка. Она разбилась о стену на десятки осколков, осыпая подметенный пол черепками.

Я испуганно сглотнула и сжалась, ожидая новой атаки, но ее не случилось, лишь испуганные глаза Марфы, которая вцепилась мачехе в руку. А та уже приготовилась метать в меня следующий снаряд. И глаза сверкают ненавистью, от чего сердце пропустило удар, а внутри расползлась горечь и обида. Не рада мне мачеха, хотела, чтоб я сгинула в Заколдованном лесу.

— Агнеша! — воскликнул отец, вбегая за мной и поскальзываясь на осколках посуды, — что ты творишь?

— Молчи, проклятый! — прокричала мачеха, а в глазах ее застыли злые слезы, — это она навлекла беду на нас, видишь, как метет?

Мачеха вырвала рукав из рук дочери, поставила тарелку на стол и стала приближаться, заставляя меня вжать голову в плечи и съежиться. 

— Сбежала, да, окаянная? — шипела она хуже гадюки, наматывая на кулак полотенце. — Прогневила Черного бога. Вот он и послал на нас вьюгу злую. А ну, обратно пошла! И не возвращайся!

Полотенце рассекло воздух со свистом и гулко шлепнуло, но удара я не ощутила, зажмурив глаза и прикрыв ладонями лицо. 

— Агнеша, — раздался голос отца, а я несмело открыла один глаз, — сядь, успокойся. Давай выслушаем, что Аська скажет. Потом уже серчать будешь.

Отец стоял прямо передо мной, аккуратно удерживая жену за запястье, а на щеке его расцветала полоса от удара.  Мачеха раздувала ноздри, кусала обветренные губы, но отвечать почему-то не стала, вывернула руку, откинула полотенце и уселась за стол. Плечи ее опустились, а голова легла на руки, тяжелая, будто камень.

— Рассказывай, лиходейка, — произнесла она глухо, а у меня в глазах слезы стояли.

Как бы не разреветься, мачеха ведь о Марфе беспокоится. Я вернулась, значит, ей идти придется. Только новости, что я принесла, ее не обрадуют. Помотала головой и аккуратно присела напротив мачехи, опасаясь ее смены настроения. Но женщина не отреагировала, так и сидела не шелохнувшись. Ждала дурных вестей.

В кухню просочилась Слава, стараясь не шуметь, даже Жучка спряталась в свой угол и навострила уши. Все ждали, что мы с товаркой поведаем. Я втянула шумно воздух через ноздри и начала свой рассказ, не утаивая почти ничего.

После того, как я замолчала, в кухне установилась давящая тишина, на лицах присутствующих отразилась боль и безысходность, а взгляд мачехи, растерявший всю злобу, умоляюще уставился на меня.

Только Слава сидела с непроницаемым лицом и тянула горячий травяной чай, закусывая его баранками. Она свою часть тоже поведала, поэтому сейчас старалась чужому горю не мешать.

— Аська, — прохрипела мачеха глухо, подавшись немного вперед, — ты точно поняла, что воин из службы царевой пришел документы сверять? Да проверять, те ли дары отправили?

Я лишь кивнула, кусая губы. Марфу на растерзание суду отдавать отчаянно не хотелось. Она ведь даже не знала о том, что ей предстояло.

— Что же нам теперь делать? Я на семью беду накликала, — мачеха закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала, только плечи вздрагивали в такт рыданиям.

Я прикусила губу и задумалась. Степан скоро доберется до нас, да начнет суд чинить. Скорее всего, он мачеху обвинит в подмене, меня и саму Марфу. Я-то теперь пропащая, а семью жалко. Марфа совсем не виновата, мачеха дочь любимую спасала, а я — жизнь свою.

Ведь, если бы не сбежала раньше срока, Макар не стал бы гневаться. Степан бы не прознал про то, что дары не те достались. Разобрался бы с разбойниками, да убыл бы в столицу.

— Может, — предложила я несмело, — я вернусь к Черному богу, да упрошу его умерить гнев? Может, согласится он. Тогда воин уедет в свою столицу и не тронет нас.

— Не поздно ли одумалась? — хмыкнула Марфа.

Она сидела бледная, губы дрожали, пальцы сжимали чашку с нетронутым чаем, но глаза сестры оказались сухие. Только лихорадочно блестели в блеклом свете газового фонаря.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметила Слава с таким видом, будто прописную истину глаголела.

Против желания на моих губах заиграла улыбка, хоть сердце билось еле-еле, будто коркой льда покрылось. Понимала отлично, что Макар не взглянет на меня даже, сразу может в статую ледяную превратить, как девочек в лесу или как невинное зверье. Но, может, удасться хотя бы поговорить, прежде, чем он меня пришибет.

— Дочка, — слабым голосом произнес отец, глотая горючие слезы, — ты ведь не вернешься тогда.

— Я и в первый раз не надеялась вернуться, — отвела взгляд, потому что в глазах защипало.

— Как? — опешила Марфа, смотря на меня глазами, полными ужаса, — почему?

— Разве ты не знала, что дары Черного бога не возвращаются обратно? — спросила Слава с издевкой, — двадцать лет ведь в деревне живешь, а все в мечтах летаешь.

— Знала, — поджала сестра губы и испепелила товарку взглядом, — не знала только, что Аську в дар посылают, мамка с папкой толком не объяснили ничего.

Марфа зыркнула на них обиженно, мачеха не отреагировала, продолжая беззвучно всхлипывать, а отец отвел глаза. Видно, на поводу мачехи пошел, смолчал. Да я бы и сама смолчала. Марфа у нас очень чувствительная, всегда сильно переживает из-за любых проблем.

— Ась, — отвлекла она меня от воспоминаний, — я с тобой пойду, ведь я сначала должна идти была. Тогда Черный бог точно смилостивится.

Я лишь невесело улыбнулась уголками губ. Внутри расползлась благодарность, согревая обледеневшее сердце и разжигая любовь к сестре.

— Не смей! — взвизгнула мачеха, вскакивая из-за стола и осматривая всех безумным взглядом.

Я отшатнулась и вздрогнула, Слава отставила кружку подальше, отец отодвинулся на край скамьи и вжал голову в плечи, только Марфа, бледная и какая-то осунувшаяся, уверенно смотрела на беснующуюся мать.

— Лучше сама сгину в камерах столичных, — возопила она, — чем кровиночку родную отдам на растерзание зверю.

— Он не зверь, — возмутилась я неожиданно для всех и для себя самой, — он справедливый и благородный!