Искры на ветру (СИ) - Ярошинская Ольга

Я присела рядом с яйцом, положила дрожащие ладони на шершавую скорлупу, и оттуда что-то толкнулось, требовательно и сильно.

— Хороший мой, — бормотала я, не вдумываясь особо в слова, — я так тебя жду…

Переглянулась с Рони и поймала растерянную улыбку. Иней курлыкал возле беленького яичка, и красные пятна румянца расползлись на все его лицо.

— Мы словно вместе рожаем, — прокомментировала Берта, и ее яйцо вдруг раскололось пополам, выпуская маленького серо-зеленого дракона с едва заметными красными крапинками на крыльях. — О-о-о! — протянула она с восхищенным умилением. — Какой славный! Какой красивый! Вы посмотрите, какой размах крыльев!

Малыш и правда растопырил крылья, зафыркал, а Туч заботливо протянул Берте ведро.

— Покорми его, — посоветовал он.

— Кто испортил воздух? — возмутилась Изольда.

— Я от волнения, — виновато пробормотал один из братьев-вонючек, взволнованно постучав по яйцу. — Ты там как, собираешься выходить?

А дальше я не слушала, и видела перед собой только темно-синее яйцо с волнистыми узорами, которое дрожало и трескалось, выпуская наружу новую жизнь.

— Какой ты…

Страшненький, если честно.

Большая голова на хрупкой шейке, беззащитное тельце, покрытое мягонькой чешуей. На ощупь как перышки Барри. А крылья тонкие, полупрозрачные, синие-синие, как вечернее небо, а когти на сгибах черные, и черные шипы проклевываются на хвосте. Малыш завилял хвостиком, открыл глаза — ясные и голубые, и я пропала.

— Ты мой хороший, — забормотала, смаргивая внезапно подступившие слезы. — Ты мой бесценный. Я назову тебя Тау, в честь самой синей краски на свете. Мы с тобой знаешь как полетим?

Туч подсунул мне ведро, и я, нащупав рыбешку, протянула ее моему дракоше. Он жадно схватил рыбку, и серебристое тельце исчезло в голодной пасти.

— Какой ты проглот! — рассмеялась я, а Тау подставил голову мне под ладонь и зажмурился.

— Боже мой! — ликовал рядом Иней. — Вы поглядите, какая красавица! Какие линии, крылья, а хвостик!

Я мельком глянула на белую дракошу, и та пустила смачную отрыжку.

— А какой аппетит! — не унимался Иней. — Она идеальна!

Мы оставались в гнезде, знакомясь с дракончиками, пока Элай не скомандовал:

— На выход.

Сердце зашлось от волнения. И вот это синее чудо с тонкой шейкой должно будет отстаивать свое право на жизнь?

Я оглядела драконов, определяя самых опасных противников моему Тау. Белая Снежинка кажется хрупкой, но характер у нее явно не сахар — вон как глаза щурит, стерва. Дракон Берты самый крупный, пожалуй. И вылупился первым. У него было больше времени адаптироваться. А у братьев-вонючек и драконы держатся вместе. Неужели будут нападать группой? А Рони, такой интеллигентный мальчик, воспитанный авторитарной бабушкой, а дракон у него, сразу видно, хамло. Рожа бандитская, как будто не ему читали все эти книжки…

— Покажи им всем, — сказала я Тау. — Мы с тобой маленькие, но сильные. Ты сможешь, я знаю. Ты мой чемпион.

— Выходим, — повторил Элай.

И я, поднявшись и погладив на прощание Тау, который вытянул ко мне шею, точно котенок, выбралась из гнезда.

— Вас не должно быть видно, — добавил Элай. — Иначе драконы будут ждать подмоги от мамы. Они должны надеяться на себя.

Скрепя сердце, я спряталась с остальными за высокой оградой загона, приникнув к щелочке в досках. Драконята жалобно попищали для порядка, потом огляделись, заметили соперников, и драка началась.

* * *

Вив так отчаянно волновалась за своего малыша: кусала губы, подпрыгивала, сцепила пальцы, когда дракон Рони пошел в лобовую атаку.

— Гаси этого утырка! — яростно прошептала Вив, и Элай едва сдержал смех.

Они все там переживали: Роничка чуть не плакал, Иней стоял белый как мел. Братьев Элай отправил подальше, к другому загону, а то глаза режет.

А Туч уже был наготове: развернул щит, тонкий, почти незаметный, и выставил позади драконенка. Подпихнул малость — ровно настолько, чтобы «утырок» почуял достойный отпор.

— Это вообще честно? — возмутился Рони.

— У нас проигравших не будет, — напомнил Элай. — Все драконята должны выйти победителями.

К счастью, у них пока не было зубов и твердых шипов, но малыш Вивианы мотнул головой и боднул в бок Снежинку. Иней схватился за грудь.

— Что ж ты делаешь, гусь синелапый? — просипел он. — Это ж девочка!

Девочка раззявила беззубую пасть и прикусила крыло ящеру Берты. Тот взмахнул хвостом, зеленым в красную точку, и сбил с ног утырка. Дракончики братьев давно сцепились друг с другом и катались одним серо-бурым клубком. Туч едва успевал подставлять щит, выталкивая драконят в центр. Хотя они бы и так не вывалились — высокие бортики гнезда не позволят.

— Но лучше им находиться посередине гнезда, — прокомментировал профессор Денфорд, появившись сзади как тень. — Позиция лидера.

Были у Элая соображения насчет правильной позиции, но он не знал толком, как их высказать, чтобы не обидеть Чарльза.

— Так и есть, профессор, — невозмутимо ответил. — Драконята учатся рисковать, отстаивать свое. Формируются установки, которые определят их дальнейшую жизнь. Все сферы, вплоть до борьбы за высокорангового партнера.

Вроде Хильды. За танцами профессора вокруг которой уже было больно смотреть.

Битва драконят тем временем набирала обороты. Писк стоял на весь Драхас, но детеныши отстаивали свое право на жизнь. И малыш Вивианы тоже. Она азартно подпрыгивала, размахивая кулаками. Еще немного — и сама вломила бы и Снежинке, и утырку, которого Рони сперва назвал пафосным Монтгомером, а теперь, в пылу драки, переименовал:

— Монти, мальчик мой, не сдавайся! — умолял он. — Вспомни сказания о великих драконах, что я читал тебе в скорлупу!

— У драконов сильна иерархия, — задумчиво подтвердил Чарльз.

— Как у людей, — согласился Элай. — Тот, кто не боится, получает самочку. Это я, как молодой муж, точно знаю.

— Тебе легко говорить, — фыркнул профессор, обиженно отведя взгляд.

— Мне? — удивился Элай. — Изгнаннику, который шесть лет не мог ни к кому прикоснуться?

— К слову, я слышал, у дамы, прибывшей в Драхас, тоже чешуя, — вспомнил Чарльз. — Наследственность легендарного аркана — преинтереснейший факт, достойный тщательного изучения.

— У меня есть теория, — сказал Элай, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Брак Камиллы Лорец — мезальянс, заключенный по любви. Быть может, это как-то положительно влияет на наследственность? Она и ее муж отстояли свои чувства.

— Хорошо, когда любовь взаимна, — тоскливо вздохнул Чарльз, и Элай мысленно потер руки — осталось дожать.

— Мне пришлось добиваться Вивиану, — произнес он. — Сколько раз я звал ее на свидание…

— Сколько? — живо спросил профессор.

— Сбился со счета, — признался Элай. — А знаете, что она ответила, когда я в первый раз предложил ей руку и сердце?

— Что?

— Она позволила мне спать на ее балконе вместе с вороной.

Чарльз захихикал, слегка оттаяв.

— Посмотрите на драконов, профессор, — посоветовал Элай. — Они не сдаются. У нас всех тоже есть драконья кровь.

— Но мы, прежде всего, люди…

Устав от этих намеков, Элай развернулся и, склонившись к уху профессора, прошептал:

— Вив рассказала, как испугалась за вас Хильда. Как хлопотала потом над ранением. Вы ей нравитесь, точно. Сделайте еще шаг, а потом еще, если понадобится. Вы слишком рано сдались, профессор, а это не по-драконьи. Даже если она вам отказала, даже если сказала «нет» несколько раз. Нашим женщинам, с драконьей кровью, горячим и пылким, нужен сильный партнер. Уверенный. Который пробует снова и снова.

Чарльз слушал его, затаив дыхание, а потом, морщась, прикрыл ухо ладонью.

— У тебя даже дыхание жжется, — пожаловался он.

— Увы, — пожал плечами Элай, отстраняясь. — Но моя жена не обжигается. Вот как мне повезло.

— Да! — выкрикнула Вив, воздев руки. — Мочи его, Тау!

— Снежинка, кусай!

— На таран, Моня!