Воплощение Похоти 6 (СИ) - Некрасов Игорь

Хрум, шедший рядом, боковым зрением заметил мрачное выражение лица командира. Громила тяжёлой походкой поравнялся с ним.

— Эй, Гаазэф, — его хриплый голос прозвучал неожиданно мягко. — Расслабься. Все мы знали, на что шли — риски всегда были частью игры. — он бросил взгляд на бредущих за ними соратников. — Главное, что костяк остался. Придём в новое королевство — всё наверстаем. Золота у нас на первое время хватит с головой.

Гаазэф не ответил. Он лишь молча кивнул, сжав рукоять меча. Слова Хрума были верны, но горечь поражения и чувство ответственности за погибших давили сильнее любой логики. Он снова посмотрел на Хрума, и ему показалось, что он уже отбросил все тяжёлые мысли, и на его лице блуждала привычная глупая ухмылка.

— Чего улыбаешься? — на этот раз уже Гаазэф, всё ещё не глядя на него, хрипло бросил вопрос.

Хрум провёл ладонью по своей дубине, счищая засохшие следы битвы.

— Да так… вспомнил, как ты того мертвеца у ворот уделал. — он фыркнул. — Он такой важный был, в доспехах, вроде бывший командир, а ты ему — раз! — Хрум сделал выразительный взмах рукой, — и его голова покатилась.

Гаазэф на секунду оторвался от своих мрачных мыслей и с усмешкой покачал головой:

— Ты всегда найдёшь над чем посмеяться… даже в таком аду.

— А что ещё делать? — Хрум пожал плечами. — Рыдать? Так мы тут все сдохнем. Лучше уж посмеяться, пока можем. Кстати, — он понизил голос, — помнишь ту жабину, что мы пару месяцев назад под Огримом ели? Вот бы сейчас кусок…

Гаазэф невольно облизнулся. Простая, земная мысль о еде на мгновение отвлекла его от горечи ситуации и их поражения.

— Заткнись, — буркнул он беззлобно. — Теперь только сухари жевать будем, пока до цивилизации не дойдём.

— Ничего, — хмыкнул Хрум. — Зато в первом же городе устроим пир. На наше золото месяц кутить можно.

В простой, почти животной философии громилы была своя железная правда. Газэ решил, что они сделали всё, что могли. Теперь их путь лежал вдаль, подальше от этого графства, ставшего братской могилой для стольких надежд.

Отряд, поредевший, но не сломленный, брёл за ними, оставляя за спиной дым, пепел и призраков Нааркома.

Улицы Нааркома.

Брат Теодор и Вротослав, стоя спиной к спине в самом сердце разрушенного квартала, завершали разгром последних призрачных форм. Воздух звенел, наполненный вибрацией священной магии, и был густ от смрада гари и распада.

Вротослав, казалось, был неприступной скалой посреди этого хаоса. Его длинный меч, сейчас больше похожий на полосу солнечного света, выписывал в воздухе смертоносные дуги. Каждый взмах оставлял за собой не просто опалины на камнях, а настоящие расплавленные полосы, словно камень мостовой не выдерживал разгорячённой святости его клинка.

Когда одна из тварей, пронзительно завизжав, ринулась на него, её когтистые тенеподобные лапы встретили не доспех, а ослепительную вспышку. Меч ветерана рассек призрачную форму пополам, и тьма, бывшая её сердцем, с шипением испарилась в клубке святого пламени.

Брат Теодор в это время работал своим длинным клинком с той же безжалостной эффективностью, что и его собрат. Его меч, более лёгкий и изящный, но от этого не менее смертоносный, описывал в воздухе сложные фигуры. Лезвие его меча светилось ровным золотым сиянием, и там, где оно касалось нежити, оставались не опалины, а обугленные шрамы, будто сама тьма сгорала дотла от прикосновения его клинка.

Одна из тварей, более крупная и злобная, попыталась обойти его с фланга, её ледяное дыхание, несущее паралич, уже достигло спины паладина. Но он был готов и совершил резкий разворот на пятках, и его левая рука, облачённая в латную перчатку, метнула вперёд.

Воздух перед ним сгустился в сияющий барьер, поглотив леденящую атаку с оглушительным шипением. В следующее мгновение его меч описал короткую дугу и пронзил ядро существа, которое с тихим, противным всхлипом развеялось, словно его никогда и не было.

Казалось, они вот-вот очистят этот участок и смогут перегруппироваться, дав своим людям передохнуть. Как вдруг по соседней улице, заваленной обломками и телами, с грохотом, заглушающим даже стоны умирающего города, пронёсся отряд паладинов и инквизиторов в сияющих доспехах. Их могучие кони, покрытые сверкающей попоной и латными пластинами, тяжело ступали по щебню.

Один из всадников, не сбавляя хода, кричал, обращаясь к ним, его голос сорванным эхом нёсся над руинами:

— Брат Теодор! Вротослав! Его обнаружили! Архилич! Он на центральной площади!

Вротослав, не отрывая взгляда от последней твари, вонзил в неё свой меч, и клинок вспыхнул таким яростным светом, что от существа не осталось и пепла.

Лишь тогда он медленно повернул голову в сторону всадника. Его лицо, покрытое сажей и брызгами нечистой крови, оставалось невозмутимым.

— Силы врага? — его голос был подобен подземному толчку, глухому и полному скрытой мощи.

— Тысячи! — надрывно крикнул инквизитор. — И их число растёт с каждой минутой!

Теодор перехватил взгляд Вротослава. В их глазах отразилось одно и то же понимание. Все предыдущие стычки, все отбитые улицы были лишь прелюдией. Сайлон — главная цель. Единственная точка, удар по которой мог переломить ход этой битвы.

— Перегруппироваться! — скомандовал Вротослав, и его голос, подобный раскату грома, пророкотал над площадью, заглушая последние звуки угасающего боя. — Все, кто может держать оружие! Все, в ком ещё тлеет искра веры! На центральную площадь! Цель одна — Архилич! Во имя Света!

И отряд, доселе оборонявшийся, словно стальной клинок, вынутый из ножен и направляемый единой, безжалостной волей, развернулся и устремился в сторону центра города, на новый, решающий и, возможно, последний рубеж этой битвы.

Глава 10

Да блядь… уже глубокая ночь, а я всё ещё сижу, уставившись в чертов экран Костяного Древа, пока мои пальцы в нетерпении выбивают дробь по коленкам.

Наарком в это время уже совсем скрылся из виду, даже его стены практически поглотил туман. Сквозь эту колдовскую пелену не было видно ни черта, кроме размытых багровых отсветов далёких пожаров, будто город истекал кровью прямо у меня на глазах. Я перевел взгляд на лагерь барона Камина. И там по-прежнему царила гробовая тишина. Слишком гробовая. Лишь тёмные, безжизненные пятна палаток, и всё.

Чёрт побери, — пронеслось у меня в голове. — Сидеть тут, словно приклеенный, и пялиться в это черно-лиловое месиво — занятие прям для законченного идиота.

Интересно, полезли ли эти самоуверенные паладины в лобовую атаку на лича? Выжил ли старина Вилус в этой мясорубке? Что там с той дурехой Карией и её почему-то нетронутым домом? И этот чёртов туман… Но одно я знаю чётко: чтобы принять хоть какое-то решение, мне нужны глаза и уши на земле.

Я поднялся.

Ладно, сначала разведка, — твёрдо решил я. — Шаурмуки уже в пути. И как только они доберутся и мы увидим, что к чему… тогда и будем думать дальше.

Но если я решу пойти на город, мне по-любому придётся прорываться через позиции барона, ведь он, несмотря ни на что, всё ещё торчит на своём месте, и это вызывает у меня лишь раздражение. Бесит, сука.

Перед тем как уйти, я обернулся к своему новому «страже», громоздкому голему, который возвышался, и произнёс, стараясь говорить максимально чётко:

— Эй, здоровяк! Как только я выйду, последуй за мной. Но… подожди минутку, не меньше.

Исполинский голем медленно, с оглушительным скрежетом кости о кость, склонил свою массивную голову, проведя макушкой по каменному потолку и осыпав Сату, которая сейчас была сосредоточена на ритуале, мелкой каменной крошкой.

Отлично. Хоть понимает команды, вроде как, — с удовлетворением отметил я про себя, и через несколько секунд вышел из склепа и направился в тренировочный зал.

Сата осталась погружённой в свой новый, невероятно сложный ритуал, связанный с созданием некромантов. Воздух вокруг неё вибрировал и гудел, а костяные фрагменты на полу медленно поворачивались и складывались в новые скелеты, будто её разум играл в четырёхмерные шахматы с самой смертью.